* * *
Поэт живёт. В окно с утра глядит,
молчит, стихи читает, ставит чайник…
А он давно, давно уже убит
под Иловайском пулей неслучайной.
Бесплотен он, ему не постареть,
в глазах - бензин безумия сияет…
Он уезжал туда, чтоб умереть.
И умер. Но живёт. Вот так бывает.
Душа его осталась на войне,
где ясно всё: дорога от порога,
а сердце - женщине, а жизнь - родной стране,
честь - никому, а душу - только Богу.
Вернулся он в наш вроде мирный мир,
а тут лютей война чем в Диком Поле.
Здесь каждый третий друг твой - дезертир,
брат брата продаёт в ярмо неволи.
Ты думал: верная подруга - предала.
Ты думал: государство не оставит,
а у него таких нас - несть числа,
оно ещё догонит и добавит.
И что ни день - то свист подлейших слов,
и что ни час - то нож летит из мрака…
Слетает позолота с куполов,
когда бесовский полк идёт в атаку.
Но в чьём обличье вновь ни грянет смерть -
одесской девки или ушлого кавказца,
не поколеблется твоей защиты твердь.
Тебя, Поэт, убить им не удастся.
* * *
Как будто мы вошли в библейскую главу,
где звон мечей и стон, по слову Самуила,
дрожит покров земли, подъемлет булаву
вождь филистимлян - он был назван в честь светила:
оно, в зенит взойдя, палит хлеба долин
и что живое есть на пажитях цветущих.
"Пошли нам, Бог, дождя!" - молил Вениамин,
узрев златых мышей в вефсамисянских кущах.
Но все погибли. Вот - ещё живую кровь
вбирают виноград, оливы и толстянки.
Копьё пронзило влёт насурьмленную бровь -
прощай, красавец-сын кефто и ханаанки!
Плач матерей разбил стеклянный свод небес
и полетели вниз осколки, перья птичьи,
Архангел вострубил, ждал Израиль чудес -
и явлены они в Давидовом обличье!
О, как пригож пастух: светловолос и юн,
как в голубых глазах сияет сила духа,
а чуть коснётся вдруг рукой кифарных струн -
все чувства только тень возвышенного слуха.
Но этот же певец безжалостен в бою,
нацеленней клинка, выносливей верблюда -
расплавленный свинец залил в пращу свою
и возвратил ковчег завещанного чуда!
Я оглянусь - вокруг всё та же брань и вновь
всё тот же стон земли окрест вселенной слышен,
а на руках бойцов вновь пузырится кровь…
или они полны в раю созревших вишен?
Наталия Мавроди (Луганск)
Жизненных коллизий виражи
диптих памяти А.С. Пушкина
1. "Прекрасен наш союз"
"Прекрасен наш союз" - воистину прекрасен,
Рождаются стихи стараниями муз,
И нет ещё в душе обиды чёрных пятен
И светской клеветы нет тягостных обуз.
В умах витает дух лицейских трубадуров,
В сосудах - нет, не кровь - игристое вино,
Ещё надзора нет державных самодуров,
А всё, что происходит - беспечно и смешно.
Всё будет лишь потом: и слава, и признанье,
Терзанья страстных чувств, балы и кутежи,
И вечные долги, и боль непониманья,
И жизненных коллизий крутые виражи.
Всё будет лишь потом… Сейчас же - мир прекрасен,
Прекрасен, как союз младых наивных душ,
И на любой вопрос, ответ и прост, и ясен,
И далеко ещё до мглистых зимних стуж.
2. Земное время без него течет…
В молчаньи ночи тихое "Прости" -
Фонарь мерцает, дроги отъезжают,
А впереди даль зимнего пути,
Снег колкий леденяще обжигает.
Окончен жизни беспокойной бег,
Все уложилось в этой скорбной тризне:
Поэт, бунтарь и просто человек -
Что было Пушкиным в его короткой жизни.
Что стало после - все уже не счёт,
Мчат кони резвые к последнему жилищу.
Земное время без него течет
И без него другие ветры свищут.
Хорошо!
Как хорошо душой свободной
Вдруг вознестись над суетой,
Над завистью, всегда голодной,
И над убогой клеветой.
Как хорошо, раскинув руки,
Парить, парить за кругом круг,
Над паутиной чьей-то скуки,
И надоедливых услуг.
Там в небесах под облаками,
Вновь полюбить земную твердь,
И песнь в терновнике с шипами,
И жизни пёстрой круговерть.
Как аукнется...
Нам равнодушные глаза
Остудят душу и состарят,
И грубых окриков гроза
На сердце лишний шрам оставят.
Всем воздаётся по делам:
Поступки наши к нам вернутся, -
Улыбки луч и в сердце шрам
Когда-то эхом отзовутся.
Добро вернётся к нам добром,
А зло, уж как тут не старайся,
Вернуться может только злом,
Хоть сожалей потом, хоть кайся.
Юрий Макусинский (Санкт-Петербург)
Утренняя пресса
Никого не волнуют донецкие дети.
Есть важнее дела в двадцать первом столетии.
Например, где-то там пристрелили шерифа,
а еще где-то там распилили жирафа.
Кто-то яйца пришпилил к брусчатке для кайфа,
Кто-то высек Адама из камня Сизифа,
Кто-то верит в политиков, кто-то в них метит.
Никого не волнуют донецкие дети.
Дымовая завеса бесплодной эпохи:
футболисты, банкиры, певцы-скоморохи,
эмигранты, расисты, красотки в доспехах,
самолеты без крыльев и юмор без смеха.
Жизнь без смысла и совести, словно без звука
и без цвета кино. Просто так - показуха.
А война - это где-то там, и воюют там - эти,
для кого что-то значат донецкие дети.
Дончанки
Знаю - слезы, долги, пеленки,
муж, воюющий спозаранку,
не котлеты на завтрак - пшёнка,
не хоромы порой - землянка.
Взгляд пленительный, голос звонкий,
гибкий стан, шелк волос - славянки!
До чего же милы девчонки,
наши верные однополчанки!
Не страшны вам ни "град", ни танки,
ни бандиты в густой "зеленке",
ни чудовища в вышиванках -
все привычно для вас, сестренки.
Ах, пленительные дончанки -
новоросские амазонки!
Война
И снова война. Даже если никто не стреляет.
Погибшие души вопят по ночам от души.
В кровавом тумане эпохи не слышно рояля,
одни лишь литавры звенят во вселенской глуши.
На третьей планете системы, что где-то там с краю
забытой галактики, звезды в ночи хороши:
по братьям и сестрам убитым Псалтырь я читаю
и жалуюсь Богу, что волею вновь согрешил.
Мне ненависть гасит рассудок и сердце сжимает:
ненужные мирные вещи продам за гроши,
куплю пулемет и гранату. Заря золотая
меня не застанет за завтраком в томной тиши.
И верная муза - подруга моя боевая,
мне точит как пики последние карандаши.
Президент войны
Господин президент не моей страны,
Вы в большом почете у сатаны:
он Вам льет инфернальные бредни в уши,
и Вам нравится музыку эту слушать.
Например, про меня. Я - из той шпаны,
похороненной наспех в полях войны
вместо сучек, смакующих ром и суши,
что с утра на Крещатике бьют баклуши.
Господин президент! Вы душой больны,
и лицом приветливым так черны
от того, что дом мой вчера разрушен,
а мой сын-младенец пожары тушит.
От того, что нет у меня весны,
и снаряды нынче ценней, чем души.