– Интересное название у твоих магазинов, – говорит Маша в расчете на то, что во время разговора о бизнесе у мужчин пропадает сексуальный настрой. – Сам придумал?
– Ну да. С приятелем. Мы с ним давно дружим. В школе вместе учились. "Приключения Электроника" вместе смотрели…
– А я вот сейчас тоже над одним названием мучаюсь. Фитнес-клуба. Не могу придумать! – Маша старательно разворачивает свои коленки в противоположную от Никиты сторону, к окну.
– А зачем тебе?
– Я в консалтинговой компании работаю. Маркетинговую часть бизнес-планов пишу.
– Ясно… Идеи есть?
– Да, вчера пришла в голову одна тема…
– Колись. Я, как целевая аудитория, смогу оценить креатив.
– Ну ладно. "Потогония".
– В смысле так далеко?
– В смысле так интенсивно!
Никита молчит. "Целевая аудитория оригинальность нейма не оценила", – думает Маша.
Выходить из теплой машины в слякотную снежную морось совсем не хочется, но Никита с такой страстью открывает дверь и протягивает руку, что этой энергии хватает и на то, чтобы выкарабкаться из авто, и на то, чтобы добежать до входа.
"Программка, программка!" – гнусавит бабуля с алчным выражением полных презрения к посетителям театра (никто из них не может постичь всей глубины театрального искусства!) глаз.
– Мне кажется, что эти бабули так прямо и рождаются старыми! – шепчет Маша.
– Они не рождаются, а отпочковываются – от старых занавесов и гардин! – хмыкает Никита.
– Смешно! – одобряет Маша и направляется в зал.
V
Конечно, контрольную он завалил. Да и как может написать контрольную семнадцатилетний организм, измученный любовью? С гитарой. Весной! Какие там примеры по алгебре, если даже мать с отцом – не пример, и какие "Мертвые души" – когда душа поет?! А в геометрии он и до влюбленности не очень-то геопетрил!
Зато песни стали получаться все лучше и лучше, проникновеннее, душевнее, лиричнее, теплее. А сколько вариантов имени Маша он теперь знал! И к каждому подобрал рифму: "Маша – радость наша", "Маняша – птичка наша", "Машечка – милашечка". К имени "Машундель" почему-то рифмовался обидный "хрюндель", поэтому этот вариант пришлось заменить на "Машунделёк – кренделёк".
А она? А она вела себя легкомысленно: шла с подружками в библиотеку вместо того, чтобы послушать его песни, ездила к репетитору по вечерам вместо того, чтобы пройтись по мокрым лунным улицам, говорила о биологии, а не о любви. Но он твердо решил: не сдаваться. Это было самое твердое решение, на которое была способна его размягченная высокими чувствами душа.
– Привет, Машундель, – притаившийся за стеной школы Валька услышал голос Димки Королькова.
– Не называй меня так, – донесся Машкин ангельский, по мнению Вали, голосок.
– А почему? Вальке ведь можно??!!
– Вальке можно…
У стоящего за углом Арбузова свело ноги от разлившейся по телу приятности.
– Смотри, я татуху себе сделал.
Валька не удержался и высунул нос из-за угла. Димка стоял перед Машей с голым плечом, мускулы которого напрягались до самого предела, а потому бугристость была очень внушительная. На плече красовалась свежая татуировка в виде короны.
– А почему корона? – задала Маша вопрос, который пришел в голову и Вальке.
– Корольков потому что. Ну и еще – король плавания!
"Ты не король, ты – хурма!" – злорадно подумалось Вальке.
– Ясно… Красивое… ой, я хотела сказать, красивая, – выдохнула Маша.
Валька покосился на свое плечо. Закатал рукав футболки. Пожалуй, можно сказать, что и нет его, этого плеча-то… Машка уж точно не скажет "красивое"!
– А зачем тебе вообще татуировка, Дим?
– Эх, Маня… Вот стану я стареньким, будет у меня маразм, а я посмотрю на плечо, а там – татуировка! И я вспомню, что когда-то был молодым и нормальным. И на миг снова стану таким. Круто?
Голоса Маши и Димы отдалялись.
– Угу…
– И потом, ты, Мань, пойми: татуировка и пирсинг – это единственное, что мы можем унести с собой в могилу!
– Фу, Димка, ну гадость же!
Валька выполз из своего укрытия. "Опять без толку проторчал! И почему они говорят о всякой бесполезной ерунде?!" – думал он. Под "полезной" болтовней Валя подразумевал разговоры о том, что Машке хотелось бы получить в подарок, о чем ей мечтается. Выведывание тайных желаний возлюбленной и было основной и главной целью ежедневных Валькиных подслушиваний. Вот узнает он, допустим, что Машка мечтает о сумочке, например, обязательно красного цвета. И следующим же вечером преподнесет ее Маше в подарок. Вот она удивиться, обрадуется и поймет, как сильно Валька влюблен – ведь он в состоянии угадывать ее желания, читать мысли! И даже если она начнет выведывать у своих подруг и приятелей на предмет возможного с их стороны "навода" Вальку на нужную мысль, тут все чисто – никто Вальке и слова не говорил! Честно-честно.
VI
– Отличный спектакль!
– Нет, сначала было даже скучновато…
– Ну может быть… Но только в самом начале! А потом пришли они!
– Тетки!
Маша и Никита взахлеб и наперебой делятся с Люськой впечатлениями от совместного похода в театр.
– Ты понимаешь, Люсь, на билетах было написано "комедия", но я не знал, что будет настолько смешно! – у Никиты, как у первоклашки на морозе, раскраснелись щеки.
– Надо сказать, этого ничто не предвещало. Первый акт был откровенно скучным!
– Да, я даже хотел уйти во время антракта. Не знаю, что меня удержало?! – Никита искоса смотрит на Машу, делая вид, что на самом деле смотрит на Люську.
– И тут, представляешь, сзади нас садятся две тетушки, – Машка, в свою очередь, делает вид, что не видит ни пылкого "косоглазия" Никиты, ни испепеляющего взгляда Люськи.
– Во время первого акта их не было – видимо, опоздали.
– Садятся и начинают просто переться от спектакля! Им он кажется очень смешным: каждый жест, каждое слово!
– И не просто переться – а дико ржать! Причем одна делает это на выдохе, знаешь, грудной такой сдавленный посвист…
– Типа Стиллавина в их счастливую с Бачинским пору… Помнишь?
– Вот-вот. А вторая – заливисто гогочет.
– И вот на сцене происходит что-то очередное, по их мнению, дико смешное. Что именно – мы не видели, потому что сами к этому моменту корчились от смеха, согнувшись к коленкам. Сама понимаешь, не над спектаклем, а над тетушками!
– Я даже прослезился, ей-Богу! Думал, помру от спазма!
– Так вот, что-то смешное произошло на сцене и тетушка, которая заливисто гоготала, начала делать это с удвоенной силой, и вдруг ка-а-ак…
– Хрюкнет!
Машка с Никитой не удерживаются и снова давятся от смеха, подпитывая его одним только взглядом друг на друга – их веселые рожи дают им самим повод для нового веселья.
– Да… – тянет Люська тоном, быстро отрезвляющим "театралов". – Жаль, что я не смогла с вами пойти.
– Да! – с уверенностью говорит Маша.
– Ага, – менее уверенно заканчивает Никита.
VII
Свершилось! Йехууу!!! Он это услышал! Она хочет ролики! Валька выпрыгнул из своего очередного укрытия для подслушивания абсолютно счастливым! Машка проболталась подружке Олеське о том, что мечтает о роликовых коньках – чтобы кататься на Поклонке, как все остальные продвинутые будущие выпускники.
Дело осталось за малым – найти денег, узнать Машин размер ноги, купить ролики и преподнести ей при удобном случае вместе со свеженаписанной любовной лирикой.
Что у Машки 37-ой – проболталась Олеська. Это было не трудно. Пригласил ее в школьный буфет, купил сок с эклером и завел разговор о шмотках. Все. Олеську уже было не остановить:
– Я вчера видела такое красное платьице. Очень модный цвет в этом сезоне. А нам, фигуристым блондинкам, сам понимаешь, красный очень идет. К нему красные сапожки – и вообще улет!
– Красные? Как у Маши Ивановой, что ли?
– Ну ты что, Валь?!? У Маши цвета фуксии! И вообще на ее-то лыже 37-го размера все же не так смотрится!
– А у тебя какой? – из вежливости спросил Валя, хотя его так и подмывало сорваться с места и бежать, восторженно крича "Тридцать седьмой! Тридцать седьмой!".
– А у меня – тридцать шестой с половиной, – довольно улыбнулась Олеська.
К сожалению!!! По просьбе правообладателя доступна только ознакомительная версия...