- Это ты так считаешь. Мне казалось по-другому. Когда дядя приезжал домой, он вечно лез ко мне и хватал за что попало, а когда его не было, мы непрерывно цапались с теткой. Старая дура боялась, что о нас с ее муженьком будут сплетничать…
"Да, хороши родственнички!" - подумал я.
- Ну вот, и я в конце концов сбежала в Даллас, - продолжала она. - Был там когда-нибудь?
- В Техасе в жизни не был.
- И ничего не потерял, - кивнула она. - Я не могла найти работу, и тогда мне пришло в голову спереть что-нибудь в магазине, пусть полиция обо мне позаботится.
- Недурная идея, - признал я.
- Роскошная, - подхватила она мои слова. - Только ничего не вышло. Меня арестовали, факт, но детективы пожалели меня и отпустили. Чтобы не подохнуть с голоду, я стала жить с одним сирийцем, торговавшим сосисками на углу за мэрией. А он поддавал. И к тому же жевал табак… Был ты когда-нибудь в постели с типом, который поддает?
- Думаю, нет, - хмыкнул я.
- Впрочем, я бы и это пережила, - продолжала она. - Но когда он заявил, что отблагодарить его я смогу тем, что он будет трахать меня на кухонном столе, я не выдержала. И через пару дней приняла яд.
"Господи Боже!" - воскликнул я в душе.
- Но приняла слишком мало, мне только плохо стало. Бр-р, до сих пор чувствую эти боли в желудке. Неделю меня продержали в больнице. Ну, а там мне пришло в голову отправиться в Голливуд.
- Почему именно в больнице? - спросил я.
- А я там читала все эти журналы про кино. Когда меня выписали, вышла на дорогу голосовать попуткам. Ну, разве не смешно?..
- Пожалуй, да, - попытался я усмехнуться. - У тебя нет родных?
- Уже нет. Отец погиб в войну во Франции. Я бы тоже хотела… погибнуть на войне.
- А почему бы тебе не наплевать на всех этих киношников? - спросил я.
- А зачем? Ведь тут я за ночь могу стать звездой. Возьми хотя бы Хепберн, Маргарет Салливен или Джозефину Хатчисон… Но я скажу, что бы я сделала, если бы у меня хватило духу: прыгнула бы из окна, или легла под трамвай, или еще что…
- Это чувство мне знакомо, - заметил я, - да, знакомо.
- Мне кажется странным, - продолжала она, - что так много возни с живыми и так мало - с умирающими Почему все эти высоколобые ученые думают над тем, чтобы продлить жизнь, хотя надо бы найти средства, чтобы приятно с ней покончить. На свете наверняка полно людей вроде меня, которые хотят умереть, только духу не хватает…
- Я понимаю, что ты имеешь в виду, - кивнул я, - прекрасно понимаю.
Потом мы оба помолчали.
- Одна приятельница уговаривала меня записаться на танцевальный марафон на пляже, - сказала она. - Еда и ночлег задаром, пока выдерживаешь; а если выиграешь, получишь тысячу долларов.
- Еда задаром - звучит заманчиво.
- И это еще не главное. На марафон ходит уйма продюсеров и режиссеров. Всегда есть шанс, что тебя заметят и возьмут на роль в каком-нибудь фильме… Что скажешь?
- Я? Куда там, я не умею танцевать…
- И не надо, достаточно просто двигаться.
- Лучше и пробовать не буду - вздохнул я. - Я был серьезно болен. Подхватил желудочный грипп и чуть не умер. Настолько ослаб, что до туалета ползал на четвереньках. Нет, лучше уж я и пытаться не буду, - покачал я головой.
- Когда это было?
- Неделю назад.
- Тогда ты уже в порядке.
- Нет, не совсем… лучше не пробовать. Могут быть рецидивы…
- Я бы за тобой приглядела.
- Может быть, через неделю, - начал я.
- Через неделю будет поздно. Да у тебя и сейчас сил - дай бог всякому, - сказала она.
4
РУКОВОДСТВУЯСЬ ЗАКОНОМ, СУД РЕШИЛ…
4
Танцевальный марафон проходил в курзале на молу у пляжа, в огромном старом бараке, где когда-то был танцевальный зал. Барак стоял на сваях, и под ногами у нас днем и ночью шумел океан. Я чувствовал, как он дышит, чувствовал кончиками пальцев ног, словно через стетоскоп.
Внутри была паркетная площадка для танцующих, десять ярдов в ширину и почти шестьдесят в длину, вокруг нее с трех сторон - ложи с креслами, а за ними скамьи, как в цирке, для публики попроще. В конце площадки возвышался помост для оркестра. Играл оркестр только ночью, и хорошим его при всем желании назвать было нельзя. Днем приходилось довольствоваться той музыкой, что удавалось поймать по радио, - нам ее транслировали через репродукторы. Чаще всего - слишком громко, так что весь зал сотрясался от грохота. Были там распорядитель, в чьи обязанности входила забота о том, чтобы посетители чувствовали себя как дома; два арбитра, которые сновали между танцующими и наблюдали за порядком на площадке; два вышибалы, две медсестры и даже доктор на случай, если кому понадобится неотложная помощь. Правда, доктор тот не слишком походил на врача - был слишком молод.
Для участия в танцевальном марафоне записались сто сорок четыре пары, но шестьдесят одна отпала уже в первую неделю. По правилам танцевать полагалось час пятьдесят. Потом следовал десятиминутный перерыв на отдых, при желании в это время можно было вздремнуть. Только за те же десять минут надо было еще и побриться, или умыться, или сделать массаж ног - в общем, успеть все, что нужно.
Хуже всего была первая неделя. Ноги у всех опухли, а под нами без устали шумел прибой, разбиваясь о сваи. До танцевального марафона я всегда любил Тихий океан и все мне в нем нравилось: название, бескрайность, цвет и запах… Я мог часами сидеть, глядя на него, думать о кораблях, куда они уплывают и почему никогда не возвращаются, о Китае и южных морях, да о чем угодно… Но теперь с этим покончено. Я сыт Тихим океаном по горло. И мне наплевать, увижу я его еще когда-нибудь или нет.
Пожалуй, нет. Об этом позаботится судья.
Тертые ребята, имевшие в подобных делах немалый опыт, говорили нам с Глорией, что единственная возможность выстоять в таком марафоне - это иметь четкую систему использования десятиминутных перерывов: нужно научиться жевать бутерброд и одновременно бриться, научиться есть по дороге в туалет или же когда тебе массируют ноги, научиться читать газеты танцуя, научиться спать на плече у партнера; но все это были профессиональные фокусы, требовавшие навыка. Для нас с Глорией они оказались слишком сложными.
Я выяснил, что почти половина участников - профессионалы. Жили они тем, что участвовали в танцевальных марафонах, проводимых по всей Америке, некоторые даже ездили на попутках из города в город. Остальные были обыкновенными парнями и девушками, вроде меня и Глории.
По время марафона мы подружились с парой номер тринадцать - с Джеймсом и Руби Бэйтс из какого-то городишки в Северной Пенсильвании. Это был их восьмой танцевальный марафон; в Оклахоме они продержались 1235 часов и выиграли приз в 1500 долларов. Еще несколько пар утверждали, что они выигрывали тут или там, но о Джеймсе и Руби я знал, что они выдержат до самого финиша. Разве что Руби раньше родит. Она была на пятом месяце.
- Что это с Глорией? - спросил меня как-то Джеймс, когда мы возвращались после короткого отдыха на площадку.
- Ничего. Что ты имеешь в виду? - спросил я. Но я-то знал, в чем дело. Глория опять взялась за свое.
- Она все время твердит Руби, что та дура, раз хочет оставить ребенка. Глория уговаривает ее сделать аборт.
- Не понимаю, как Глория может говорить такие вещи, - постарался я смягчить ситуацию.
- Знаешь, ты скажи ей, пусть оставит Руби в покое, - сказал Джеймс.
Когда раздалась сирена, дав нам старт в двести шестнадцатым раз, я передал Глории слова Джеймса.
- Наплюй, - фыркнула она. - Что он может об этом знать?
- Не понимаю, почему им не завести ребенка, если хочется. Это же их дело, - возразил я. - И я не хочу злить Джеймса. Он на этих танцах собаку съел и уже не раз помогал нам сонетами. Что мы будем делать, если он на нас рассердится?
- Ну как же ей не стыдно заводить ребенка, - настаивала Глория. - Зачем рожать ребенка, если у них нет средств, чтобы о нем позаботиться?
- Откуда ты знаешь, что у них нет средств? - спросил я.
- А что им тут делать, если бы это было не так? И она еще заявляет: "У всех есть дети…"
- Куда там, у всех… - заметил я.
- А тебе-то откуда знать? Тебе было бы лучше вообще не появляться на свет…
- Возможно, и так, - согласился я и тут же, чтобы сменить тему, спросил ее: - Как ты себя чувствуешь?
- Как всегда, ни к черту, - буркнула она. - Господи, стрелка на часах совсем не движется!
На помосте у распорядителя был большой транспарант с нарисованными на нем цифрами, обозначающими время. Сейчас стрелка указывала на 216. Над ней была табличка:
Протанцовано часов: 216
Осталось пар: 83
- Как твои ноги?
- Чертова слабость еще не прошла, - пожаловался я. - Этот грипп - жуткая вещь.
- Некоторые девицы думают, что для победы надо будет продержаться по меньшей мере две тысячи часов, - произнесла вдруг Глория.
- Надеюсь, нет, - содрогнулся я. - Не верю, что кто-то сможет столько выдержать.
- У меня уже туфли разваливаются, - сказала Глория. - Если не подсуетимся и не найдем спонсора, я скоро останусь босиком.
Спонсором участников обычно становилась какая-нибудь компания или фирма, предоставляющая паре свитера со своей рекламой и обеспечивающая их за это всем необходимым.
Мимо нас проплыли Джеймс и Руби.
- Ты ей сказал? - спросил Джеймс, не глядя на меня. Я кивнул.
- Подожди-ка минутку, - возмутилась Глория, когда они уже начали удаляться. - Это что ты себе позволяешь - договариваешься с ним за моей спиной?