4
Нельзя сказать, что Юлька отрицательно отнеслась к его уходу из аспирантуры. Просто всё её женское ego противилось этой новой, неведомой жизни, так внезапно ворвавшейся в их среднегабаритную квартиру.
- Ты становишься другим, - сказала она за ужином в кооперативном ресторанчике, недавно открывшемся у стен Кремля. - Хорошо, что не чужим, - она снова изучила меню. - Про вино стоимостью 500 у.е. я читала только в литературе, обличающей пороки капиталистического общества. Пойло, должно быть, страшное.
- Так себе! - сказал он. - Владелец этого ресторана - клиент банка - иногда устраивает презентации. Честно говоря, мне больше нравится виски.
- Скользкие сволочи, - Юлька потрогала вилкой дымящегося краба. - Я чувствую себя персонажем Джулии Робертс из "Pretty Woman". Слушай, а мы не превратимся в зажравшихся буржуа, чванливых и не понимающих чаяний народа?
Он расхохотался: "Не думал, что у меня жена - тургеневская девушка. С каких пор тебя волнуют нужды народа?"
- Да ладно тебе! Поумничать нельзя. Так, когда мы едем в Испанию? - она повела плечами как танцовщица фламенко.
Сегодня они отмечали четыре месяца его работы в банке. И первый серьёзный успех. Весь город был увешан рекламными щитами, предлагающими покупать акции банка. Автором идеи раздробить название заведения на множество мелких кусочков был Х, идеологом Леонид Борисович, исполнителем он. В общем, трилоквиум заработал.
- У населения полно денег под подушкой. Сбербанку никто не верит, - уверенно произнёс Михаил Борисович. - Плюс традиционное славянское желание засунуть голову в омут. Всё-таки страна с приличным средним образованием, все что-нибудь да слышали о рантье. А тут мы - деньги приносят деньги, вот что выбирает молодое поколение.
Леонид Борисович оказался на удивление способным переговорщиком. В мгновенье ока он посетил городские службы, отвечающие за фасады зданий, фонарные столбы и перекрытия мостов. Стоимость размещения рекламы оказалась в результате смехотворной, в том числе и потому, что никаких расценок не существовало. Особенно чудодейственным образом конвертики, извлекаемые Леонидом Борисовичем из внутреннего кармана пиджака, действовали на сотрудников телевидения. Суперпопулярные молодежные ведущие млели от счастья, получая стодолларовую купюру, и восторженно декламировали написанные им тексты.
Он отчасти подменял Леонида Борисовича на переговорах, но в основном был по художественной части. Писал зазывающие мульки, продумывал географию размещения рекламных щитов. Юльке он как-то показал макет: розовощекий красногвардеец в буденовке протягивал указующий перст: - А ты уже отнёс деньги в банк?
- Н-н-да! - сказала Юлька. - Сальвадор Дали переворачивается в гробу.
- Зато доходчиво, - ответил он. - Гегемону не надо лишний раз извилины напрягать. Твой Дали, между прочим, тоже не чурался китча.
Юлька бредила Дали. Откуда в этой среднестатистической московской девочке с филологическим уклоном было столько неподдельной страсти к живописи далёкого сумасшедшего испанца, он честно не понимал. Видимо, что-то из области фрейдистских комплексов, думал он, вечно дремлющая склонность к разврату. Хотя в постели вроде всё нормально, даже очень хорошо. Он полистал, как и все на первом курсе, "Толкование сновидений", решил, что блевотина и читать не стал, благо, Фрейд в программу не входил.
- Через две недели, - сказал он. - Сначала в Барселону, два дня валяемся на пляже. А потом - в Фигерас.
На утреннем совещании трилоквиума решили подлить масла в огонь.
- Завтра объявляем о завершении продажи акций, - сообщил Леонид Борисович. - Итак, очереди стоят на хлебный склад, а тут вообще дурдом начнётся.
- Брокеры подготовлены? - спросил Х.
- Да. Три посреднических конторы, - доложил он. - Им уже передано пятнадцать процентов акций банка. У всех контор один владелец.
- Кто таков? - спросил Х.
- Некто Михаил Фридман. Фарцовщик со стажем и спекулянт театральными билетами. Несколько раз ходил под уголовным делом, но выкрутился.
- Ну, с такой биографией и с такой фамилией он нас не подведёт, - Михаил Борисович протёр очки. - Леонид Борисович, лично контролируете, чтобы не перегибали палку на перепродажах. А то отлучу выкреста от церкви. В конечном счёте, мы все хотим жить в цивилизованной стране. - Х задумчиво посмотрел на присутствующих.
- Фридмана привести? - спросил Леонид Борисович.
- Не надо, - сказал Михаил Борисович. - В нашем раскладе я белый и пушистый. Кстати, как там дело с кандидатом на пост начальника службы безопасности банка?
- Я пообщался с несколькими кэгэбешниками. Генералы, конечно, но бараньё. Чуть печень не посадил. - Леонид Борисович потёр бок. - Обещают партийные деньги заводить.
- Ясно, - сказал Х. - Партийных денег нам не надо. Раз талдычат не про своё, значит, не при делах. Есть другие кандидатуры?
- У родителей моей жены дальний родственник служит в охране Мефодьича, - сказал он. - Полковник, из честных солдафонов, мечтает о большем. Как-то по пьяни жаловался, что у Мефодьича его не ценят.
- А вот это уже любопытно, - сказал Х. - Вообще, к окружению Мефодьича надо подбираться. Все эти союзные структуры во главе Горбачевым не жильцы, поверьте моему чутью. Приглашайте родственника в субботу ко мне на дачу.
Из Барселоны выехали, когда стемнело. Водитель такси, совсем не похожий на каталонца, белобрысый, с зачем-то выкрашенными красной охрой висками, всю дорогу молча жевал резинку. "Во как! - подумал он. - Испания - прибежище анархистов всех мастей. Это кто-то из приспешников Берии сказал. Наверное. Надо запомнить, вдруг пригодится".
Юлька спала на заднем сидении. Дома, в Нальчике, горы были величественные, грозные, но навсегда слились в его памяти в одно слово: шашлык. И ещё поход. Он вечно стирал ноги в этих походах в горы, то с родителями, то всем классом со школьным физкультурником во главе. Наверное, в этих лазаниях по горам он, в общем-то, книжный мальчик, так рано научился ругаться матом. Он вспомнил вылезшие на лоб глаза отца, обнаружившего в дневнике шестиклассника напротив двойки по геометрии чётко выведенное: "На хуй, на хуй! Кричали пьяные пионэры!" Отец, пожалуй, был единственным человеком, вполне разделявшим его непреклонное желание уехать после окончания школы в Москву. "Слишком он нервный и слишком тонкий, - сказал он матери, - чтобы среди кавказцев жить. Ему в Россию надо, а лучше ещё дальше". Мать посмотрела по сторонам: "Ты чего, отец?!" Они как раз выбирали дыню на базаре.
- Да ладно! - сказал отец. - Сейчас уже другие времена.
Машина остановилась на смотровой площадке.
- Сейчас, конечно, темно, - на плохом английском сказал водитель. - А днём шикарный вид на город. Вы завтра приезжайте, взгляните.
Он посмотрел на мерцающие внизу огоньки.
- Здесь высоко? - спросил он.
- Чуть больше двух километров, - сказал водитель. - Вполне достаточно, чтобы улететь на встречу с богом.
- Или с дьяволом, - сказал он.
- Вы верующий? - водитель попытался спрятать от ветра сигарету в ладони.
- Я гностик, - сказал он.
- Это печально, - сказал водитель. - А я атеист, - и выбросил сигарету в пропасть.
- Как достали эти китайцы. Или японцы. - Юлька устало плюхнулась на скамейку возле музея. - Бедные мои ноженьки. Дай кока-колу, а!
Всю экскурсию по дому Дали они никак не могли оторваться от группы азиатов, беспрестанно щёлкавших фотокамерами и восторженно цокавших на своем языке.
- Здесь хорошо побродить без посетителей, - сказала Юлька. - Но всё равно - кайф, - она торжественно подняла банку с кока-колой. - Я - в доме Дали.
- Всё для тебя, любимая, - сказал он. - Согласись, ради этого стоило уйти из аспирантуры.
- Ещё скажи: "Любой каприз за ваши деньги!" - Юлька сделала милую гримаску. - Дарю фразу для твоего банковского новояза. Ты, кстати, обратил внимание на эти два портрета Галы?
- Так много её портретов, - уклончиво ответил он.
- Ну что ты?! Первый - у самого входа в дом. На нём цветущая молодая женщина с яркими глазами. А второй - на выходе: истощённая старуха с безумным взглядом.
- Да-да! Конечно, заметил.
- Ты знаешь, - сказал Юлька, - мне кажется, Дали не был никакой сумасшедший. Он просто всю жизнь разыгрывал спектакль, а она влюбилась в него по уши и верила во всё это свято. В результате, свихнулась. Тяжелая судьба у русских женщин. - Юлька задумалась о чём-то своём.
- Теперь уже никто не разберёт, - сказал он. - Осталась только легенда.
Ночью он тихонько разбудил Юльку: - Не спится. Пойду, посижу на берегу моря.
- Только недолго, - промурлыкала Юлька. - А то обижусь.
От гостиницы до дома Дали было два шага. Он долго стучался в массивную дверь, пока открыл сонный привратник.
- Por favor! Пожалуйста, пустите, - он протянул две купюры по пять тысяч песет. - Take the money. Мне очень нужно войти. Bitte, всего на несколько минут. Я не вор, честное слово!
Привратник молча смотрел на него.
"Немой, сука, что ли?" - подумал он.
Из-за спины охранника выглянула женщина, запахнутая в чёрную шаль и потому похожая на опереточную дуэнью.
- Музей закрыт до утра, - сказала она. - Приходите завтра.
В мозге с бешеной скоростью прокручивались знакомые фразы из разных языков.
- Por favor! Я вас умоляю. Мне очень важно посмотреть на портреты Галы в одиночестве. Я готов заплатить любые деньги. Por favor! Я только взгляну и всё.
- Хорошо, - сказала дуэнья. - У вас полчаса, и ни секунды больше. Пропусти его.