Если подумать о людях похуже – им, таким успешным, приятно и успокоительно, что вот она, Маша, а вот ОНИ. Они часто говорят: "Машка, ты герой". Что под этим подразумевается, в точности неизвестно – что Маша не во власти и не в телевизоре, и ничего, довольна? Или что она не сетует, что была профессорская дочка, а вот теперь она кто?.. Что предстояло ей, а вышло – им?..
Если подумать о людях получше – им, таким успешным, приятно и успокоительно, что Маша совершенно, нисколько, напрочь не имеет понятия о многих важных вещах – что такое инвестиционные фонды, административный ресурс и пакетная сделка, – знание обо всем этом все же немного меняет взгляд на мир, взгляд на мир становится неуверенно жуликоватым… или уверенно жуликоватым.
Ас Машей можно отдохнуть душой, Маша какая была, такая осталась, те же очки, те же книжки, те же словечки. Маша – подруга про запас, когда нет ничего более интересного или когда что-нибудь случается, очень плохое или очень хорошее.
Да, а очки на ней – зеленые. Как в Изумрудной стране, где все жители носили волшебные зеленые очки и у них поэтому всегда было лето. Вот и Маша тоже видит людей не такими, каковы они на самом деле, а немножко позеленее, поярче, порадостнее.
У Маши странный дом, дом, в который попадаешь как в другой мир, – в этом мире всегда кто-нибудь пьет кофе и разговаривает.
А вот что касается стакана воды, то стакан воды ей, в сущности, подать некому. У Маши есть родственники в Русском музее, но они не в счет, потому что они на портретах. А все Машины многочисленные собеседники с удовольствием при случае подали бы ей стакан воды, но ведь они приходят нечасто, у них с Машей необязательные отношения. Близких, тех, с кем идет ежевечерний перезвон, кому можно рассказать, сколько пельменей сварил себе на ужин, у Маши нет.
Так что, если бы Маша вдруг улетела на Луну, никто бы не спросил: "А Маша-то наша где? Уже два дня не звонила". Ада тоже не в счет, и Димочка, потому что они – старый и малый.
Маша, которая почти никогда не бывает одна, очень, просто ужасно одинока и от одиночества с возрастом становится все более застенчивой. Все – менее, а она – более, такой феномен.
И последнее, чтобы не считать, что она уж совсем ум, честь и совесть нашей эпохи, – Маша не без недостатков.
…Врунья, болтушка и старый нос. Старым носом ее называл папа за любопытство к детективам жизни.
Февраль
Кажется, понедельник
…тайналюбовьденьгиоченьрешительноеделоилипоспатьанетайналюбовь…
Интересно, во всех людях два разных человека: один – Мария Суворова-Гинзбург, а другой еще кто-нибудь? Вообще-то во мне три… три разных человека. Один вполне солидный, только что закончил перевод инструкции к стиральной машине, перешел к посудомоечной и заслуженно крутится перед зеркалом в халате и бусах. Второй хихикает над ним тонким противным голосом, а третий… третьему всегда четыре года.
Суворова-Гинзбург – красиво, конечно, но слишком уж роскошно, как будто я представитель знатных родов. Но дело именно в этом – и мама, и папа хотели сохранить во мне свой род.
Папа хотел назвать меня Людвигой в честь Бетховена. Мама смеялась и предлагала ему поменять фамилию на Бетховен, чтобы я могла быть Людвига Бетховен. Так что все еще неплохо обошлось: я Маша – в честь мамы, а маме и папе удалось сохранить во мне свой род. Хорошо, что им не удалось сохранить во мне род Бетховена.
В школе одни учителя называли меня Суворова, другие Гинзбург. А учительница труда обращалась ко мне "Сухово-Кобылин". Это было… неприятно, тем более я плохо успевала по труду.
Я вообще в начальной школе плохо успевала, например, единственная пришла в школу, не умея читать. Это потому, что моя няня не умела читать.
Зато я сказала учительнице: "Теперь вы моя самая любимая блядь…" Не думаю, что я так уж ее полюбила, скорее хотела немного подлизаться и стать своей. Моя няня так называла моих кукол: "Бери свою любимую блядь и не мешай мне…" Я думала, блядь – это ласковое слово.
…Все утро провела в пучинах мрачности. Не то чтобы там, в пучинах, меня так уж сильно занимал вопрос, бывает ли вислоухий нос, но все-таки.
"Все на свете – чепуха-а, остальное – вра-аки", – напевала я. Детские стихи Саши Черного хорошо ложатся на музыку, я люблю их петь на разные мотивы.
Многие считают, что я противно подвываю все на один мотив, но это неправда – у меня прекрасное музыкальное образование. Домашнее, потому что в музыкальную школу меня не приняли, ну и что?
Так что я пела и кружилась перед зеркалом в халате и желтых бусах. Сделала умильное лицо и покачалась из стороны в сторону – стала немного похожа на цирковую медведицу Машу, она так застенчиво и неловко топчется под бубен в яркой длинной юбке и бусах.
Я почти никогда не задумываюсь о своей внешности, к тридцати семи годам можно уже к себе привыкнуть и не вопрошать изумленно перед зеркалом: ах, кто это тут у нас, такой нехорошенький? Но сегодня… Сегодня у меня Очень Решительное Дело. Мне нечасто предстоит Очень Решительное Дело, обычно все происходит как-то так… как-то само собой… в общем, "не мы двигаем, а нами двигают", но когда предстоит, я вдруг от робости задумываюсь, как же я выгляжу со стороны. И… и как?
Лицо у меня, папа говорит, интеллигентное. Из пухлых интеллигентных щек высовывается интеллигентный нос. "Ах ты, мой вислоухий носик…" – говорит мне папа. Это он ласково преувеличивает, нос как нос, с горбинкой.
Глаза у меня… небольшие, глазки как глазки, папа говорит, умные, поблескивающие, зеленые, за очками не видно. Волосы взвиваются над головой черным кудрявым облаком, как у нечесаного пуделя. Один папин аспирант говорил, что я очаровательно некрасива. Что я похожа на девушек Гойи, с их тяжелыми веками и асимметрией в лице, но нет, это неправда – Гойя все-таки жил в восемнадцатом веке, а в двадцать первом веке я похожа на пуделя.
Папа говорит, я – на любителя. Интересно, на любителя чего – интеллигентных носов?
Хорошо, я – на любителя, любителя нечесаных пуделей. Я довольно увесистый пудель – метр шестьдесят четыре, шестьдесят четыре килограмма. Прежде считали бы, что я – идеал, потому что две последние цифры роста должны совпадать с цифрами веса, а теперь считается, я толстая.
Пойду к Нему. Сегодня пойду, сейчас пойду. По Очень Решительному Делу. Я уже давно мысленно перебрала все самые решительные на свете слова. Например: "Прости, но я…" или: "Можно мне…" Или даже просто: "НУ?" Да, пожалуй, просто "НУ?", без объяснений. Будет неплохо.
Переоделась во все черное-длинное-висячее и другие бусы, красные, и еще покружилась. Одежда должна отражать внутренний мир человека, и черное-длинное-висячее отражает мой внутренний мир, а чей же еще?..
У меня идеальная фигура, классическая – покатые плечи и пышная попа. Если у человека идеальная классическая фигура, то ему место в музее, в греческом зале, а так его внутреннему миру лучше быть во всем длинном-черном-висячем и в бусах.
Я кружилась перед зеркалом и пела: "Пойду-у-у!.. Да, да, да-а!.."
Вообще-то нет.
Сняла все длинное-черное-висячее, надела папин узбекский халат и тюбетейку – халат и тюбетейку папе подарил аспирант из Ташкента. Надела другие бусы, зеленые, покружилась перед зеркалом и еще кое-что спела: "Да, да-а, сейчас пойду-у к Нему-у, но за-автра".
Завтра – правильный день для Очень Решительного Дела. А сегодня – нет, неправильный. Я придерживаюсь принципа: для одного дня достаточно одного дела. Петь и кружиться перед зеркалом в бусах – Дело Дня.
А сегодня мне есть чем заняться – деньги еще никто не отменял.
Вообще-то я строитель кораблей. Я училась у папы, на судостроительном факультете, на кафедре теории корабля, по специальности настолько секретной, что у нее не было даже названия, а только номер – восемнадцать.
Я не такая способная к специальности номер восемнадцать, как папа. Но мне все-таки пришлось изучать специальность номер восемнадцать. Это очень хорошо, что я мучилась и изучила, – а вдруг бы мне пришлось еще когда-нибудь с ней столкнуться? А так я уже больше никогда не имела с ней дела.
Специальность номер восемнадцать мне не пригодилась, а вот языки… Папа не зря обучил меня всем языкам мира. Немецкий, хорватский, албанский, суахили, фарси… Если бы я в совершенстве владела этими языками, цены бы мне не было. А так у меня есть цена. Перевод с английского – пять долларов лист. И перевод с немецкого – пять долларов лист. Пять долларов еще никто не отменял.
Я всегда работаю в папином халате и тюбетейке – а сейчас я уже в халате и тюбетейке.
Немедленно садись за компьютер, Маша Суворова-Гинзбург!
Так, где я вчера остановилась? А-а, вот здесь, в очень интересном месте.
…Перед использованием посудомоечной машины "Трио" внимательно ознакомьтесь со следующими инструкциями.
Рекомендуем Вам сохранить инструкцию по эксплуатации, она может еще пригодиться. Перед установкой "Трио" спишите серийный номер изделия, который написан на табличке, расположенной на задней стенке. Этот номер может понадобиться в дальнейшем при обращении в сервисную службу…
Вторник
По Очень Решительному Делу не пошла.
Оправдания нет.
Но если хорошенько подумать, оно есть – в садике у Михайловского замка встретила Аду в малиновой шляпе-таблетке с черной капроновой вуалью. Аду в таблетке с вуалью можно считать Делом Дня.