Виталина
– Даже не думай, у него трое детей.
Вот люди! Все-то у вас посчитано! А если бы было двое? Тогда, выходит, можно? И думать можно, и планы строить на жизнь. Но трое – это как шлагбаум на въезде в заповедную зону: даже не думай. Его жена, эта типичная "яжемать", точно все рассчитала. Трое детей – и он никуда уже не денется. Можно позволить себе расслабиться, перестать ходить в фитнес-клуб, жрать, сколько захочется, седину не закрашивать, с морщинами не бороться при помощи уколов гиалуроновой кислоты. Трое детей – это как непробиваемый щит. Я многодетная мать! Не просто "яжемать", а многодетная! Кто кинет в меня камень – тот бессердечная сволочь.
С моими деньгами я могла позволить себе любого мужчину. Но в том-то и дело, что когда уже нет необходимости себя продавать, хочется по любви. А любовь это… Словом, черт знает, что такое. Невозможно объяснить, почему один мужчина тебе нравится, а другой нет. А по третьему ты просто с ума сходишь, несмотря на то что у него аж трое детей от другой женщины. От жены.
Я попыталась это понять: почему именно он? И как избавиться от наваждения? Я всегда была умной девочкой, рано повзрослела, очень быстро научилась зарабатывать на жизнь, а потом и преуспела в этом. По большому счету я не сделала ни одной большой ошибки к своим тридцати девяти годам. Так, по мелочи. Это были настолько несущественные ошибки, что они не помешали мне набить валютой несколько банковских ячеек. Уж с такой проблемой как любовь я легко должна разобраться. Это всего лишь чувства. Эмоции. С которыми я давно уже научилась справляться. Мне просто надо вспомнить…
…Комната в коммуналке. Сейчас их почти уже нет, этих коммуналок. А тогда были сплошь и рядом. В моем далеком детстве. Их давали от завода, или, как моей матери, от школы. Моя мать была техничкой, поэтому квартира ей не полагалась. Учителям едва хватало, молодым специалистам, а тут какая-то техничка! Квартиру ей будет жирно. Обойдется комнатой. Чтобы было кому мыть полы в гулких школьных коридорах и нажимать на дребезжащую кнопку звонка, подавая сигнал к началу занятий.
Отца у меня не было. Знаю только, что его звали Виталием. Он исчез еще до моего рождения, кажется, сел. Да так и сгинул. Мать назвала меня в честь него, и отчество дала его. Так что в детстве я была Виталиной Витальевной. Звучит ужасно, но моя мать, техническая служащая в единственной школе заштатного провинциального городка, этого не понимала.
Воспоминания о родине до сих пор вызывают у меня улыбку. В каждом городе, даже самом крохотном, есть своя достопримечательность. Церковь там, или памятник кому-то из исторических знаменитостей. Но в наш убогий городишко никто из них не забредал. Вообще никто. Поэтому нашей главной достопримечательностью был мост. Да-да, мост. Через реку. Потом, когда каждый городок стал выпускать к своему юбилею магнитик с изображением отличительного признака, по которому место тут же можно было узнать, на нашем фирменном магнитике красовался мост. Не какой-нибудь старинный, а вполне современный, ничем не примечательный, кроме того, что он постоянно ремонтировался, и одна его полоса круглогодично была перекрыта. Наверное, ни один в мире мост водители так не крыли матом, как наш. Тем не менее он был достопримечательностью.
Городок прилепился к этому мосту, как пчелиный рой к стволу березы. В детстве я наблюдала такую картину: пчелы роились и искали, где осесть. То ли они отдохнуть повисли на этой березе, то ли увидели подходящее дупло. Пчелы висели вокруг мощного древесного ствола, и точно также облепили мост дома в моем родном городишке. Роль пчелиной матки, разумеется, выполняло здание городской администрации. Потом появилась другая пчелиная матка: новенькая поликлиника. И домишки снова начали роиться, расползаясь поближе к ней.
Даже в этом убогом месте меня жалели. Я ведь была дочерью технички. И жила в коммуналке. Ела хлеб с маргарином и всегда оставалась после занятий мыть полы. Но зато мне повезло с соседями. Точнее, с соседом. Его звали дядя Слава. У него было трое детей. Старшая – моя ровесница. Поэтому мне перепадали ее вещи, которые я донашивала. А все вещи у нее были хорошие, дядя Слава даром что жил в коммуналке, он одним из первых в нашем городишке стал "челночить". В четверг, субботу и воскресенье жена дяди Славы стояла на вещевом рынке. Дела у моих соседей шли в гору. За два года до того, как я окончила школу, дядя Слава купил хороший дом и вместе со своей семьей переехал туда.
Я даже поплакала. Дядя Слава жалел меня больше всех. И иногда привозил мне вещи. Мне, понимаете? Его дочь занималась с репетиторами, ее тянули на золотую медаль, а мне позволено было сидеть в уголке и слушать. Дочка моего благодетеля была туповата, зато мне Господь подарил прекрасную память. Моей задачей было запомнить все то, что говорил репетитор, а его туповатая ученица не успела или не захотела записать. Мне тетрадки и ручки не полагалось, не моя ведь мать платила за эти занятия. Я все запоминала. Потом повторяла неоднократно своей соседке, чтобы и та запомнила, и попутно разжевывала. Постепенно я привыкла получать сверхурочные знания, и когда дядя Слава со своей "золотой" дочкой переехал, я перебазировалась в городскую библиотеку.
Дочка дяди Славы (я теперь даже и не вспомню ее имени) долго искала себя. То она хотела стать врачом, то переводчиком, то актрисой. Поэтому мне перепал отличный курс химии, вполне неплохой – биологии, достойный – английского и итальянского, да еще уроки актерского мастерства. Километрах в тридцати от нашего моста был настоящий город, большой, красивый, с древней историей. И даже с театром. Денег у дяди Славы благодаря торговле на рынке было полно, и к его дочери приезжала сама ведущая актриса из этого театра, и, между прочим, жена главного режиссера!
Училась я неплохо, хотя на отличные оценки для меня учителя скупились. Ведь моя мама не могла их отблагодарить. Даже из жалости я не стала отличницей. Получала лишь то, что честно зарабатывала. В последний год подрезали с медалью. Что поделаешь: лимит. В городе хватает достойных людей, у которых есть дети-выпускники. Зато я осталась твердой "хорошисткой". А моим знаниям могли позавидовать все медалисты распавшегося к тому времени СССР. Я никогда и не обижалась на оценки. В конце концов, что такое оценки? Кому они потом нужны, во взрослой жизни? Когда я поступала в институт, председатель приемной комиссии с удивлением спросил:
– Девушка, а что вы здесь делаете? Вам в МГУ надо.
Я даже не стала готовиться, когда взяла билет. Это было слишком легко. Но МГУ для дочери технички из города-моста? Не говоря уже об отце-зеке! Биографией, как говорится, не вышла.
– Зря не пошла в Университет, – с улыбкой сказал дядя Слава.
– Мое от меня не уйдет. – И я угадала, потому что второй диплом выдала мне Высшая школа экономики.
– Ишь ты какая! – И он одобрительно покачал головой.
Лишь благодаря ему я попала в Москву и поступила в столичный институт. Дядя Слава вновь появился в нашей коммуналке, когда я достойно перешла в последний, выпускной класс. Сказал:
– Надо что-то делать с комнатой. Квартирантов, что ли пустить? Они вам не помешают?
Смотрел он при этом на меня. А посмотреть было на что. Может быть, я и одевалась плохо, но природную красоту разве скроешь? Фигура у меня всегда была что надо. Узкая талия, широкие бедра, высокая грудь. Кожа гладкая, упругая, удивительно белая.
– Как ты выросла, Вита, – с удивлением сказал дядя Слава.
Дядя? Ему было тридцать семь в тот день, когда он пришел сдавать свою комнату в коммуналке. Но так и не сдал. Там мы с ним и встречались. Неудобно же в одной комнате с моей мамой, хотя мы никогда не делали это при ней.
– Я бы с удовольствием на тебе женился, Вита, – говорил мне Слава, – но ты же понимаешь: трое детей.
– Шлюха, – шипела мать. – Смотри, в подоле не принеси.
Мне было семнадцать, а на дворе гремели выстрелами лихие девяностые. Слава к тому времени развернулся. Замахнулся на фармацевтический бизнес. Но даже в нашем городишке у Славы хватало конкурентов. После окончания школы мой любовник повез меня в Москву. Снял мне квартиру, помог подать документы в столичный вуз. Он очень много для меня сделал, мой первый любовник. Гораздо больше, чем все последующие.
Есть такое амплуа: жена. У меня есть хорошая знакомая, на которой все хотят жениться, даже не смотря на то что она давно и счастливо замужем. Все равно предлагают. А есть другое амплуа: любовница. Женщина, на которой никогда не женятся. Почему? Совершенно непонятно. Вот я по жизни – любовница. Можно сказать, идеальная любовница. Любовница-мечта. В моем послужном списке блестящая карьера именно любовницы. От просто любовницы до вип. Но повторяю: никто не сделал для меня больше, чем Слава.
Он приехал ко мне на день рождения. Мне исполнилось двадцать. Сказал, в который уже раз:
– Я бы на тебе с радостью женился, Вита. Но ты ж понимаешь.
И посмотрел на меня как-то грустно. И я вдруг поняла, что это он не о жене. И не о своих детях. Потом Слава дал мне большой тугой сверток. Сказал:
– Здесь пятьдесят тысяч долларов. Сохрани это. Никто не знает, зачем я почти каждую неделю езжу в Москву. В городе думают, что ты просто подруга моей старшей дочери.