Несмеяновка
Боярышник и вправду благотворно действовал на организм, потому как Лялька, едва добравшись до обширной кровати в гостиной, рухнула и тут же провалилась в долгожданный сон. Разбудили ее мужские голоса и хохот. Приоткрыв глаза, Лялька молча наблюдала за говорившими. Хозяин квартиры, гостеприимный Митюха, читал гостям - Ушастику, Дреде и еще трем молодым парням в кожаных косухах - свои стихи, а те покатывались со смеху.
Под прессом общего нахлёста,
Сосед мой, воли не видав,
Вдруг рухнул навзничь. Я отвлёкся,
Пытаясь запихнуть в рукав:
Бутылку спирта,
Томик прозы,
Стакан, завернутый в платок.
В такие лютые морозы
Я отказать себе не мог -
Налил сто грамм всего,
От силы,
Смахнул с плеча седую прядь,
И, не рассчитывая силы,
Я стал соседа поднимать.
Попробовал в плечо толчок,
Потом трясти стал неспеша.
Он закряхтел, потом замолк,
Лежит и плачет чуть дыша.
Подумал я: так будет долго,
Налил себе ещё чутка,
Стал подымать, но всё без толку,
И выпил с горя я тогда.
Тащу по комнате за ворот,
А он, как вклеенный, лежит!
Тогда я в ухо крикнул: "Сорок,
рублей с тебя мне подлежит!"
Он вроде дёрнулся с испуга,
Но тут ещё мертвее стал.
"Ну что я тут тебе прислуга,
следить за тем, что б ты дышал?"
Товарищ мой меня не слышал,
И я расстроился совсем.
Пошел и выпил пару лишних.
А если точно, лишних - семь…
Вернулся я - их было двое,
Сосед мой и его двойник,
Но я оставил их в покое,
С размаху в пол воткнув свой лик.
Отхохотавшись, Дреда поймал в поле зрения Ляльку и поспешил привлечь внимание остальных:
- Эй, смотрите-ка, оклемалась, бедолага!
- Ты вчера уж больно плохая была, - пояснил Ушастик дружелюбно. - Совсем, что ль, пить не умеешь?
Лялька выползла из-под одеяла и подсела к мужчинам.
- А если умею - то что? - кокетливо спросила она. Состояние ее явно улучшилось к вечеру, и захотелось немного пофлиртовать.
- Ну а если умеешь - то сейчас и покажешь! - обрадовался Митюха.
- А кто такая Аделаида? - вспомнила Лялька о даме, назвавшей ее золушкой.
- А-а! Укатила, что ль? - ответил Митюха вопросом на вопрос. - Адка теперь год тут не появится. Такое вот у нее циклическое жизненное расписание! Сейчас - Канары, потом - Багамы, Сейшелы, потом конгресс какой-нибудь. Да и Джон, от него так просто не побегаешь - охрану приставит и - пиши-пропало разгуляево! Она ж психолог известный, только не практикует давно, деньги и так девать некуда, а вот путешествовать любит. Душа, говорит, у меня не успокоилась, скучно на вилле-то жизнь просиживать. А сюда приедет - так недели две из дому не выходит, только в магазин казачков засылает за дозаправкой.
- Добрая она, - вступил в разговор один из молодых парней. - Денег по утрам столько дает, что ноги сами бегом в лабаз бегут, как представишь, сколько всякой всячины накупить можно.
- Да уж, - подхватил другой, - две недели, кроме вискаря, ничего в рот не брали, да еще и с закусью шикарной!
- Я ее двадцать лет знаю, - продолжал Митюха восхищенно, - боевая сестренка. А по части культуры пития, я вам скажу, что песок поливать, во, здоровье какое у человека! Ну да ладно. Адка теперь целый год будет аперитивчики потягивать, не принято у них так вот, голяком, вискаря глушить, а мы уж тут сами по себе, потихонечку выпьем Несмеяновки.
- Да неужто осталась еще? - в изумлении закричали в один голос гости. - Как тебе удалось сохранить ее?
Митюха торжественно поднялся и полез в старинный дубовый буфет громаднейших размеров.
Вскоре из недр его, из самых глубин, была достана пыльная трехлитровая фляга с темной кроваво-красной жидкостью.
- Семьдесят градусов! - гордо сообщил Митю-ха. - Самолично на клюковке настаивал!
Гости умильно смотрели на емкость, а хозяин достал семь маленьких граненых стаканчиков, поставил на стол тарелку сушек, ковш с водой и, разлив по первой, провозгласил: "Ну, добрый вечер!"
Гости жахнули залпом, а Лялька, даже не сообразив, что делает, опрокинула в себя стакан, - и тут же кислород кончился, горло сжалось и в глазах потемнело. Она, схватив ковш, судорожно отхлебнула из него - отпустило.
- Смотри - наша-то какова? Ну, молодец! Теперь можно и по второй.
- Да, давай сразу, а после третьей - покурим.
После второй Лялька вдруг вспомнила, что неизвестно, сколько дней она прогуливает работу у Михальчика. И, наверное, шеф, матерясь, названивает ей домой или, что еще ужаснее, уже уволил и взял на ее место ту чувырлу, которая приходила несколько дней назад, якобы по ошибочному приглашению кадровички. От всех этих страшных мыслей Ляльке захотелось немедленно махнуть и третью, чтобы почувствовать свободу, забыть о довлеющих обстоятельствах и о том, что ничего она не знает о Малыше и о месте его нынешнего пребывания.
- Давай третью! - азартно выкрикнула она, подставляя свой стаканчик Митюхе. Тот, подняв бровь, ничего не сказал, но молча налил. Лялька проглотила содержимое, и накрыло ее черным одеялом с головой - она отключилась.
Сознание еще не вернулось к ней, но резкий женский голос прорезал мерное жужжание мужских голосов. Лялька не могла пошевелиться, однако смутно понимала, что женский голос упрекает, а мужские оправдываются, и эти звуки нарастали, нарастали и, став огромными, схватили ее, словно водоворотом, и понесли - понесли в самый эпицентр, обдав ледяными брызгами, обжигающими лицо.
- Аааааааа! - заорала Лялька, отплевываясь от воды.
- Ага, очнулась, потеряшка! - Голос был смутно знаком.
Проморгавшись, Лялька увидела перед собой вчерашнюю соперницу, Стасю, и поняла, что обе они стоят в ванной, с ног до головы облитые ледяной водой.
- Сама из-за тебя вся уделалась! - закричала Стася. - Не умеешь пить - не берись, с кем ты соревнуешься? И вообще, уходи отсюда, пока не началось, нельзя тебе здесь - пропадешь нафиг! - почти слово в слово повторила она наказ Аделаиды.
С этими словами Стася вылетела за дверь, и Лялька услышала: "Чтоб завтра же этой золушки здесь духу не было! А ежели Малыш явится, то нет у него больше сестры - так и передайте!" Засим дверь, вероятно входная, была захлопнута с оглушающим грохотом и наступила тишина. Через недолгое время раздалось осторожное бульканье, потом звяканье стаканчиков друг об друга - пауза и - неспешное журчание мужских голосов возобновилось, как будто и не было внедрения резкого, возмущенного женского.
Мокрая Лялька тихонько вышла из ванной и остановилась в тени коридора, обессиленно прислонясь к косяку. С этого места она видела только Митюхину спину и обратилась к ней из своего укрытия.
- Мить, а почему она, (выговорить имя ненавистной Стаси она физически не могла) назвала меня золушкой? И Аделаида.
- И Адка - тоже? - перебил ее Митюха. - Ту не обманешь - психолог, одно слово. Золушкой, говоришь. Даа.
С этими словами он встал, полез в ящик допотопного письменного стола, крытого сукном, и выудил оттуда пожелтевшую бумаженцию:
- Вот, почитай-ка.
Лялька взяла листок в руки и прочла: "Табель о рангах".