- Напрасно вы так Александр Андреевич. У человека в его возрасте может измениться только поведение, но никак не деяния. Каким его воспитали, таким по жизни он и идёт. И не надо мне навязывать свою философию. Я хоть и моложе вас, но в людях разбираться меня научили. А это главное в моей профессии! А вы сейчас идите с прапорщиком и пригласите сюда этого опасного "налётчика".
Их не было около пяти минут, и о чём в это время Жидков беседовал с новой сотрудницей, директору было не ведомо. Хаджа был полностью уверен, что она его полностью поддержит.
Первым в кабинет вошёл Винт. Он был спокоен и невозмутим. В правой руке, у него были зажаты все конверты, которые он сгрёб со стола.
За ним проследовал Хаджа и, заняв своё место в кресле, с видом победителя смотрел на Платона.
Прапорщик остался стоять около входной двери. Жидков в это время знакомился, с какими - то бумагами.
- Присаживайтесь Сергей Сергеевич, - не отрываясь от бумаг, спокойно сказал он.
Платон сел на стул, который стоял напротив опера.
- Вот Александр Андреевич утверждает, что вы свой коллектив оставили без зарплаты, - отложил он бумаги в сторону, и чуть заметно улыбнулся.
- Александр Андреевич может утверждать только то, что он большой прохиндей и двурылая личность.
- Вот видите, - взбеленился Хаджа и вскочил с кресла. - Даже в присутствии сотрудников милиции он меня обзывает двухкрылым. Прошу это занести в протокол.
- Ха, Ха, - громогласно на весь кабинет зашёлся Винт:
- Ты себя переоцениваешь. Причислять тебя к семейству двукрылых, - это было бы почётно для тебя. Я сказал, что ты двурылый. А почему? - Потому что ты имеешь два лица, и не на одно нельзя указать, что оно порядочное. А непорядочное лицо - это уже рыло.
Хаджа надеясь, что милиция защищает его позиции, попытался сделать устрашающий выпад в сторону Платона.
- Сядьте на место Александр Андреевич и не мешайте мне допрашивать подозреваемого гражданина, - о сёк опёр Хаджу.
Тот, заправил выехавший из брюк угол рубашки и довольный опустился в кресло. По его лицу было видно, что слово "подозреваемый", ему понравилось.
- В данный момент он уже обвиняемый, - перешёл на спокойный тон Хаджа.
Платон с брезгливостью презрительно смотрел на этого мерзкого человека, которому он в своё время все блага предоставил при переселении в этот город.
Он, положил перед Жидковым шесть конвертов.
- Вот, пожалуйста. Я никого не грабил, а зарплату, как старший тренер взял только для своих тренеров. Таков порядок в клубе. У меня же нет конверта уборщиц, водителя и директора. Но для полной ясности должен вас предупредить, что официально в клубе никто не оформлен, даже его дочь. А это значит, что он скрывает налоги от государства. Все трудовые книжки у нас на руках.
После этих слов лицо директора вытянулось, в глазах появился испуг, и он вновь показал свои эмоции.
- Врёт он всё. Арестуйте его. У меня свидетель есть, как он нагло схватил конверты, - после чего переведя взгляд в сторону Шабановой, взвизгнул. - Ты - то курица, чего молчишь?
- Успокойтесь Александр Андреевич, - внушительным голосом поставил Жидков на место Хаджу. - Вот как раз Людмила Ивановна утверждает обратное, но это ещё не всё. Пока вы ходили за Сергеем Сергеевичем, мне тут на вашем столе попались любопытные бумаги. Ознакомить вас с ними?
- Какие бумаги? - заволновался Хаджа, - у меня кроме заявлений, вновь поступающих учеников, и спортивных протоколов ничего не может быть на столе.
- Вот одно из заявлений я и хочу вам зачитать.
- Извольте, прочтите, - недобро покосился он на Людмилу Ивановну.
- Это заявление из ПРИВАТБАНКА, в наш районный отдел судебных приставов. У вас там задолженность имеется по кредиту 658921 рублей. И в целях исполнения требований, содержащихся в исполнительном документе, просят наложить арест и обратить взыскание на имущество, принадлежащее должнику, Хадже А. А., а именно автомобиль ВОЛЬВО 2007 года.
Жидков прекратил читать и перевёл свой взор на директора.
- Продолжать дальше? - а то у меня здесь ещё интересней бумаги имеются.
Хаджа сидел, молча обдумывая ситуацию. Никак не думал он, что так резко обернётся всё против него. В душе он негодовал, не на себя, а на Людмилу Ивановну. Он понимал, что кроме неё никто его так неожиданно подставить не мог. На него вдруг нахлынуло чувство гнева, и он с кресла бросился на неё.
- Дура, - заорал он, замахнувшись на неё рукой, которая сжимала в руках авторучку.
Спокойно стоявший прапорщик успел перехватить его руку, заломил её и быстро щёлкнул браслетами.
- Отведите его в машину, - дал команду прапорщику Жидков, - а Людмила Ивановна сейчас заявление напишет, и мы оформим его на 15 суток. А потом дело передадим в ОБЭП, пускай они вместе с налоговиками проверят этот сомнительный клуб с романтическим названием и "чёрными конвертами".
Прапорщик загнул в дугу Хаджу, вывел из кабинета, и только эхом пронеслось по всему залу "Людка ничего не пиши"
В кабинете воцарилась тишина, будто кто - то оборвал песню. Первым нарушил молчание Жидков.
- Ну, вы господа спортсмены учудили у себя революцию! - и вопросительно посмотрев на Людмилу Ивановну, спросил:
- Заявление писать будем?
Она отрицательно покачала головой и, опомнившись, заявила:
- Лучше будет, если вы его у себя до утра в клетке подержите. Пускай не строит из себя интеллигента.
- Всё ясно! - встал Жидков со стула, - воля ваша! - и, протянув руку Винту, многозначительно заявил:
- А вам бы не мешало сейчас перейти через дорогу и купить Людмиле Ивановне большую шоколадку. Это она мне глаза открыла на нелепую бухгалтерию Хаджи. Так и быть я его закрою до утра, - пообещал он.
- Не получится, - возразил Сергей Сергеевич, - он сейчас воспользуется правом телефонного звонка. Свяжется со своим родственником Смородинным и тот его освободит.
- Без моего ведома его никто не отпустит, а уж я постараюсь, чтобы этого права его лишили. А если он начнёт кочевряжиться, то пятнадцать суток я ему всеми правдами и неправдами устрою. И коль у него такой важный родственник, вам бы Людмила Ивановна нужно написать заявление. Не обессудьте, но ситуация того требует. Ходу я ему не дам, но оно может быть для меня громоотводом, от чиновника любого ранга.
- Пиши, - посмотрел Винт на Шабанову, - если уж влезла в это болото, то будь последовательной, и благоразумной, как дева Мария.
Людмила Ивановна взяла чистый лист бумаги, и под диктовку опера написала заявление.
ПРОЩАЙ СИБИРЬ
В кабинете директора после ухода сотрудников милиции нависла поразительная тишина. Людмила Ивановна, в полном безмолвии, что - то писала на чистом листе бумаги и не смотрела на старшего тренера. Иногда она отрывалась от бумаги и бормотала себе, что - то под нос. Затем вновь старательно выводила буквы на белоснежном листе.
Платон в душе был премного благодарен ей, но на месте выражать слова благодарности постерегся. Для него она до сих пор была женщина - загадка, непредсказуема и не опознана. Иногда она была словоохотлива, порой "глухонемой", но чаще в её речи присутствовала буксовка, и она выдавала поток нелепых изречений. Она ходила по залу и всегда что - то писала в свой блокнот. И делала она это только во время тренировок Сергей Сергеевича, у которого с некоторых пор занималась её дочь. Платону всегда хотелось заглянуть в её блокнот, но она с ним никогда не расставалась. Даже уходя домой засовывала его глубоко в свою сумку. Он хотел отвлечь её от письма, но она была предельно сосредоточенна и постоянно заглядывала в свой блокнот и считала что - то на калькуляторе. По объёму текста, который ложился на листе бумаги, можно было определить, что пишет она реферат или послание турецкому султану.
- Всё, - сказала она, когда закончила писать. - Не надо мне его денег и любовницей не хочу быть при этом упыре. Он думал, водовоза нашёл. Дудки! И с домом он обломится. Хотя он уже фундамент там залил.
Платон не понимал, о чём она говорит и, оборвав её рассуждения, спросил:
- Вы о чём Людмила Ивановна?
Она вздрогнула от его голоса и, посмотрев на него, взяла лист в руки, бойко сказала:
- А вы послушайте!
Директору клуба "Сибирь"
От заместителя Л. И. Шабановой.
Заявление.