Слово застряло в его угасающем сознании, он повторил его ещё раз, уже совсем нездешним голосом:
- Пусть…
- Товарищи, - прошептал бывший кадровый партработник Житов, обводя зэков перепуганным взглядом. - Что ж это происходит?
Ему никто не ответил. Вершок наклонился, пытаясь выдернуть оставленную под сердцем майора финку, и тогда Евлогий толчком отбросил его от умирающего.
- Сгинь, паршивец!
- И то верно! - поддержал Евлогия бородатый мужик из семейских староверов. - Тебе, нехристю, уши надрать надо али сжечь. Чо ж мы смотрим-то, мужики?!
Очнувшиеся от внезапных потрясений зэки загудели, начали подниматься, и воры уже стояли жидкой цепочкой, обнажив ножи, зная - их сомнут, если всё так покатится дальше. Один Фаэтон, казалось, безучастно наблюдал за происходящим. Но потом и он сказал:
- Зря убил майора, сынок. Майор кончал Кныша…
- Кончал вора, Фаэтон! - поправил его Мотылёк.
- Ты глупее, чем я думал, - сокрушённо развёл руками Фаэтон. - Их побег вложил Петюнчик…
- Чо буровишь?! Из ума выжил! Он - вор. Я с ним из одной чашки кушал.
- Лучше бы ты съел эту пропастину! - не на шутку рассердился Фаэтон. - Придётся всё объяснить сходке. А ты, мора, ответишь перед мужиками сам.
И уже никто не рискнул с ним спорить. Евлогий поднял с пола верёвку, ту самую, что подарил для побега застенчивый Блоха, шагнул к ощетинившемуся было цыганёнку. Так они стояли совсем недолго. Когда к Евлогию подошёл бледный Китов, Вершок опустил руки.
- Вешать будете? - чуть слышно спросил он.
- Так уж убьём, конечно! - подтвердил Житов.
- Не надо душить, Евлогий. Не надо. Вор… вор должен от ножа умереть.
- Законы знаешь, а совести нет. Подлючая порода!
Но тем не менее внял: наклонился ещё раз, выдернул из затихшего майора финку.
Вершок перекрестился. Дрожащие губы его сомкнулись, спрятав золотой зуб. Он стоял, понурясь, опустив в пол глаза.
- Евлогий, - позвал нечаянного убийцу мягкий голос Вадима. - Эта смерть никому не нужна.
Сибиряк искоса взглянул на парня, вытер о засаленную рубаху цыганёнка лезвие ножа.
- Он получит своё. За хорошего человека.
Вадим поймал руку Евлогия уже на взмахе. Остановил, хотя было видно - это стоило ему большого труда.
- Ты за кого мазу держишь, гондон штопаный?! - ошалело прошипел нечаянный убийца. - Он же…
- Эта смерть лишняя, - перебил его, ничуть не испугавшись свирепой рожи, Вадим. - Понимаешь - лишняя. Она уже никого не спасёт…
- Да чо ты дрочишься, Евлогий, ширяй и этого козла! - крикнул охочий до кровавых зрелищ педераст по кличке Пакентошенный.
- Дырявые на разбирушках помалкивают, - глухо урезонил педераста мрачный Лимон. - Вам только волю дай…
Евлогий оттолкнул Вадима, и тот откинулся на плотную стену окруживших их зэков. Затем он выкинул номер, который никто не успел разгадать: вскинул вверх руки, раскрылся для удара. Перед испуганной позой нечаянный убийца опешил. Короткого замешательства хватило Вадиму для того, чтобы нанести от виска чёткий и хлёсткий кросс, после которого Евлогий доской опрокинулся на заплёванный пол. Носком сапога отбросил в сторону нож, но когда за ним наклонился шустрый цыганёнок, прижал наборную рукоятку подошвой.
- Пошёл отсюда, гнида!
Поднял нож, сунул за голенище и ещё раз с презрением посмотрел на Вершка.
- Строгий фраер, - покачал головой Блоха. - С таким лучше со спины базарить. Как он его треснул, легавый буду!
- Поинтересуйся за баклана, - Фаэтон сделал жест рукой, приглашающий Блоху сесть напротив. - Може, спецом сюда кинули. Понял? Играем ваши кони?
- Воры босиком не ходят, - закокетничал форточник, стрекоча ожившей в его руках колодой.
- Тогда вынайте портсигар, что вы слямзили у Колумба. Нет, вы гляньте: эта сука собирается к нам вернуться. Хвост по-людски откинуть не может.
По телу умирающего Кныша пробежала судорога.
Ноги скрючились, словно он собирался сесть. Лимон даже посторонился. Но судорога вскорости прекратилась. Зэк вытянулся, ещё потянулся, расправился тягучей струной. Остановился, замер, как бы прислушался к приближению собственного конца. Струна ослабла, и он выдохнул остаток жизни, устранив все сомнения по поводу своей смерти…
- Ты точно знаешь - Петя курванулся, или, может, подкеросинили революционные фраера? У них же за душой ничего святого, кого хошь грязью обольют!
Фаэтон сквасил лицо, крякнул и сказал, держа перед собой собранные в щепоть пальцы:
- Если бы Петюнчик постучал пиковиной не по трубе, а по твоей башке, ты бы всё понял.
- А! - Блоха даже подскочил. - Ну, крученый пидор: так он, значит, сбляднул ещё на пересылке? Помнишь, его кум дёргал из хаты на допрос? Вернулся, колбасой от него пахло…
- Кныш прокололся раньше. Ты наш базар за Озерлаг усёк? Там же одни политики и шваль, вроде этого шпидагуза. Кеша Колотый вломил сходку в Златоусте. Слинял туда. Того же поля ягодка.
- Получается - майор казнил подлеца справедливо? Поспешил Вершок… С другой стороны: они могли нас выпустить на палубу и там из пулемётов… А?
- Никак вы думать начали, гражданин Блоха?! Кажите ваш бой! Мимо денег. Дайте сюда портсигар. Что ещё играется?
* * *
…"Феликс Дзержинский" пришвартовался в порту назначения утром. Открылись люки, холодный морской воздух ворвался в трюмы корабля. Вадим видел, как в проёме появилось бордовое лицо.
- Трупы есть? - спросило оно в утвердительной форме.
- Четыре, гражданин начальник! - бодро доложил Житов.
- Пять, - поправил бывшего партработника ушастый мужик с перебитым носом. - Брательник того зверька тоже помер. Как договорились…
- Подавать по одному! - последовала команда.
В люк опустили рваный брезент с привязанными по углам канатами.
- Петюнчика - первого, - по-деловому распорядился Фаэтон. - Они стесняться не станут, ежели ихний…
Груз приняли. Опять наклонилось бордовое лицо старшины, заслонив кусок серого, хмурого неба.
- Кто кончал Кныша, выходит первым.
- Он тоже трупом заделался, гражданин начальник!
- Давай эту суку наверх!
Фаэтон ласково улыбнулся, весьма уважительно к себе расположенный:
- Всё в масть, граждане фраера. Ворик-то был с гнильцой…
Подняли трупы, спустили трап. На палубе заключённые, сомкнув за спиной руки, тонкой цепочкой, соблюдая дистанцию, спускались на пирс, где стояли, подняв воротники бушлатов, автоматчики; овчарки сидели у ног проводников, готовые выполнить любую команду.
- Шестьсот сорок второй - кричал у конца трапа молодой, подтянутый сержант, рисуя номера на спинах заключённых.
"Я буду шестьсот шестьдесят девятым", - просчитал цепочку тот, кого звали Вадимом.
Взгляд его остановился на подъехавшем к краю пирса американском "додже". Из машины вышел водитель и открыл дверцу перед заспанным или просто неухоженным полковником. Тот с брезгливым выражением лица небрежно махнул рукой вытянувшемуся перед ним пожилому капитану, медленно зашагал вдоль этапа.
"Плохое настроение", - зэк проводил грузную фигуру полковника и тут же вернул взгляд к машине. Он понял, почему это сделал только тогда, когда увидел оставленный в замке ключ зажигания… С этой секунды заключённый Упоров не мог думать уже ни о чём другом. "До машины - метров тридцать. Надо бежать вдоль строя, чтобы они не посмели стрелять. Ворота открыты. Куда ехать?!"
- Шестьсот шестьдесят восьмой! - для обдумывания времени не оставалось.
- Шестьсот шестьдесят…
"Пора!"
Сержант ойкнул и согнулся от удара по колену. Три метра до ближайшего конвоира зэк одолел одним прыжком. Левая ладонь отвела ствол автомата с каким-то убеждённым спокойствием. Головой снёс того самого капитана, что минутой раньше тянулся перед неухоженным полковником.
"Я ещё живой! Живой!" - успевал думать беглец, увернувшись от невесть откуда взявшегося человека в штатском. В тот момент он напоминал зверя, почуявшего разницу между клеткой и свободой, и был готов отдать любую цену за каждый новый шаг к дверце "доджа", понимая - цена одна…
Громадный пёс возник перед ним уже в прыжке.
Вадим скинул его с груди, но когда собака прыгнула вновь, припечатал кулак меж злобно-жёлтых глаз, вложив в него собственную ярость. Овчарка упала, хватая вялой пастью воздух, вскочила, очумело сунулась в ноги бегущему конвоиру. Они свалились вместе, матерясь и взлаивая, будто одно целое.
Тра-та-та! - прогремела над этапом пулемётная очередь.
- Ложись! - рявкнул капитан, выхватывая из кобуры пистолет.
Водитель "доджа" слишком поздно разгадал замысел беглеца. Он заслонил собой дверцу, однако удар по затылку бросил его лицом на бампер и, откинутый той же рукой, плашмя влип в лужу.
Машина вздрогнула, крутнулась почти на одном месте. Пожилой капитан спокойно поднял пистолет до уровня глаз. Сразу после выстрела беглец почувствовал, как перекосило "додж". Следом прозвучал ещё один выстрел, машину кинуло к телеграфному столбу.
"Всё! - сказал себе зэк. - Это всё…"
Он ударился об руль, но не почувствовал удара. Подумал: "Сейчас меня застрелят. Хорошо стреляет капитан…"