- Не говно, так пустое место, - с досадой воскликнул завхоз. - Вот и выбирайте, какая КПСС вам больше нравится?
- Объясни толком, Ашот Варданович, - забыв о докладе, потребовал Электрон Кимович у завхоза.
Валентина, обрадовавшись перерыву, наклонилась к Надежде Клавдиевне:
- Надежда, у тебя кримплена-то отрез еще остался? Ты бы уступила мне. Наташке на выпускной платье сшить, уступишь?
- Ага! - пообещала Надежда Клавдиевна.
- Вы мне, Электрон Кимович, позавчера еще велели продумать праздничное украшение помещений роддома, - напомнил Ашот Варданович. - В кумачовом обрамлении родильное отделение, это само собой. Но в этом году я задумал кое-что новое: собравшиеся в центре детского отделения новорожденные образуют буквы "КПСС".
- За руки, что ли, возьмутся? - удивился Электрон Кимович.
- Я кроватки велел словом "КПСС" выставить. И такая неприятность - в букве "С" не хватает внизу перекладинки, в смысле кроватки. Вместо "С" получается "Г".
- А если пустую поставить, без новорожденного? - нахмурился Электрон Кимович.
- Так я о чем и докладываю: в КПСС пустота намечается.
- Ты, Ашот Варданович, понимаешь, что говоришь? - тревожно отпрянул главврач.
- Вы от меня-то чего хотите? Я родить не смогу при всем желании. Вон, торопите гражданку! Как ее?
- Зефирова.
- Вот. Поставьте задачу! Призовите к партийной сознательности.
- Да она несоюзная, - с сожалением произнес Электрон Кимович.
- Ну тогда не знаю! - развел руками Ашот Варданович. - Но за "г" в партии нас точно по головке не погладят! - Внезапно его осенило. - Может, из "грязного" отделения новорожденного позаимствуем?
- А кто там, в инфекционном, сейчас свободен?
- С гонореей есть.
- С ума сошел? - Электрон Кимович сделал большие глаза. - Ты бы еще с сифилисом в партию предложил.
- А то их там мало! - принял оборону Ашот Варданович.
Электрон Кимович с шумом втянул ноздрями воздух.
- Валентина, кончай давай с преемственностью, со славными боевыми традициями или чего там у тебя, все дружненько рожаем.
- А "Борьба с буржуазной и ревизионистской идеологией"? - напомнила Элла Самуиловна.
- Элла Самуиловна, голубушка, не до борьбы ревизионистской сейчас! Того и гляди ревизия нагрянет подкладные с клеенками искать, так хоть наглядной агитацией отмажемся. Ашоту Вардановичу срочно нужен еще один ребенок. Что у нас с Зефировой, доложите.
- Слабость вторичных родовых схваток…
- Замечательно! Накладываем щипцы!
- …не наблюдается.
- А щипцы чего торчат?
- К собранию торопилась, - сквозь сомкнутые губы едва слышно сообщила Элла Самуиловна. - Провела пробную тракцию.
- Давайте собственно тракцию производите. Что вы, голубушка, кота за хвост тянете? Прямо, как не член партии!
Элла Самуиловна гневно задышала.
Щипцы возмущенно клацнули.
"А теперь что?" - робко спросила Любовь.
Щипцы крепко ухватили ее головку:
"А теперь, Любовь, вперед, по ленинскому пути! Куда бы не направляла партия товарища Forseps Obstetrica (щипцы были явно в ударе), он всегда и везде с присущей ему энергией!"
Прервав бодрую речь щипцов, Любовь закричала: "Ой, больно! Больно!", и крепко уперлась в тело Надежды Клавдиевны.
- Что такое? - Электрон Кимович склонился над Надеждой Клавдиевной.
- Не прорезывается, - озабоченно доложила Элла Самуиловна.
- Давайте-ка все вместе, дружненько, - приказал Электрон Кимович. - Я за Эллу Самуиловну возьмусь. Ты, Ашот Варданович, за меня цепляйся. Валентина, хватай Ашота Вардановича покрепче и тяни!
- Мне бы вас хотелось, - высказала пожелание акушерка.
- После, Валентина, после! Тянем все дружно! Надежда Клавдиевна, тужьтесь, етишкина жизнь, на задний проход!
Любовь, всхлипывая от боли, крепко держалась внутри.
- Кто там последний, сзади у Ашота Вардановича тянет? Валентина? Дотянись, Валентина, одной рукой до телефона, набери инфекционное отделение, вызови на подмогу кого-нибудь.
Валентина громко закричала в трубку. На том конце провода, в "грязном" отделении, повинуясь телефонному эффекту, тоже громко заорали:
- Чего надо-то? Заняты все!
- Ой, не врите! Ладно, некогда мне, я другой рукой Ашота Вардановича тягаю. Электрон Кимович приказывает быстро кому-нибудь наверх подняться и за меня сзади ухватиться.
- Да кого прислать-то, я и не знаю? Слесаря разве? А чего у вас там твориться?
- Первомай праздновать готовимся.
- А-а! Я тогда сама приду.
Валентина бросила трубку и крепче вцепилась в завхоза:
- Э-эй, ухнем!
- Мы придем к победе коммунистического труда! - поднатужившись, выкрикнул Электрон Кимович. - Надежда Клавдиевна, включаем вас в соревнование за звание "Молодой отличник качества" и сдачу продукции по талонам комсомольской гарантии.
Щипцы, сжав зубы, сжали ложки.
Элла Самуиловна рванула по проводной линии таза.
- Ой, не оправдать мне такого доверия! - дико закричала Надежда Клавдиевна и родила Любовь.
- Девочка, - сообщила Элла Самуиловна, подняв Любовь и пытаясь разжать щипцы на ее головке.
- Наследница и продолжательница славных революционных и трудовых традиций рабочего класса! - поздравил Надежду Клавдиевну Электрон Кимович и ободряюще похлопал ее по руке.
Щипцы торчали, судорожно сжав затылочные и теменные бугры Любови. Элла Самуиловна встала спиной к Надежде Клавдиевне и, с трудом разжав их хватку, поспешно поставила на место надвинувшиеся друг на друга мягкие косточки Любовиной головушки.
"Что-то я ног под собой не чую", - робко проговорила Любовь.
"Это ты от счастья!" - пояснили щипцы.
Глава 1. Полет на инвалидной коляске
- ПОШЛА! - двое авиаторов в камуфляже широко, как опоры высоковольтной линии, расставили ноги, с усладой крякнули и выметнули Любу прочь.
Сделав дело, они азартно вытянули шеи в проем люка самолета в предвкушении яркой трагедии.
Люба судорожно, как ребенок, учуявший, что его задумали оздоровить уколом, вцепилась в поручни инвалидной коляски, описала в воздухе стремительный кувырок, продемонстрировала стробоскопический эффект, устроила на мгновение затмение солнца, и, наконец, запела диким голосом.
- Ух крутится, как черт с письмом, - одобрил Любин вираж один из авиаторов. - Ходовая девка!
- Оторви да брось! - радостно подтвердил напарник. - Песни еще исполняет! Во, моратории какие выводит.
- Оратории.
- Я и говорю, хорошо орет.
Авиаторов звали Серега и Дёмыч. Когда-то они были боевыми летчиками. Дёмыч как старший по званию даже помнил гордые времена, когда застолья в кругу семей авиаполка начинались дружной песней "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Разбитная разведенка с первого этажа, проходя мимо Демыча, затягивала "Мама, я летчика хочу!", а сами "крылья Родины", засев в уголке ангара, близком к авиационному спирту, к ужасу авиамашин с чувством исполняли "Первым делом мы испортим самолеты". Серега из всей этой романтики захватил только разведенок. Ни высококачественного дармового спирта, ни томящихся о летчиках девушек ему нюхнуть-пригубить не довелось. А теперь Серега и Демыч и вовсе снизили высоту до критической - организовывали развлекательные прыжки с парашютом.
- Производительность полета… - навскидку требовал Демыч.
- …равняется произведению скорости полета на массу коммерческого груза, - четко формулировал Серега.
- Шиш да ничего равняется, - сокрушался Демыч, выпирая очередного орла взашей в люк. - Э-эх!
А расход топлива у Демыча был тот же - семья! Долго ждали "поддержки государства". Да только кто солдату манду найдет, кроме него самого? Вот и пошел в прислугу к бескрылым, с жирком, пингвинам. "Пингвинами" заказчиков прозвал Серега. "Отчего пингвины не летают?" - на мотив одному ему известной песни с ненавистью горланил он, глядя вслед очередному удаляющемуся клиенту. И скажи кто Демычу несколько лет назад, что он, боевой летчик, будет развлекать полетами калеку на инвалидной коляске, рассмеялся бы.
- Что этот узор означает? - как всегда не о том, о чем следует вопрошать в критический момент жизни, спросила Люба, указав на камуфляж, когда авиаторы положили широкие, как лещи, ладони на поручни ее колесного кресла, приноравливаясь половчее совершить бросок.
- Маскировочный, - доброжелательно разъяснили Серега и Демыч декор своих облачений цвета рыбьего косяка, выгруженного на изгрызенный бетонный причал Белозерского рыбзавода. И перемигнулись. - Под цвет экологии.
"Юмористы", - вздохнула куртка Демыча, треснув позвонками пуговиц.
"Экология, - заржали штаны Сереги. - Слушай ты их больше! Они тебе еще про гинекологию расскажут".
Штаны были рубахой-парнем.
"Заливают", - подтвердила ширинка вторых брюк.
"Любят заливать", - согласно кивнул воротник.
"В смысле - закладывать?" - поправила Люба, бросив понимающий взгляд на потертый ворот.
"Если бы в смысле! Совершенно бессмысленно, в том-то и дело. Заложат - и пошли, и пошли!" - загорячились брюки.
Люба любила мысленно побеседовать с окружающими вещами. А с кем еще разговаривать человеку, привыкшему с рождения быть одной-одинешенькой: сперва в самодельном манежике и кроватке, а затем в инвалидном кресле? Вот и сейчас Люба вежливо выслушала штаны и куртку и принялась смекать. Надо признать, Люба всегда смекала очень быст… Видите, я даже не успеваю об этом напи…
- Смеетесь? - раскусила она Дёмыча с Серегой. - Экология разве такого цвета? Экология - зеленая.