А еще Петя, помимо своей прямой работы, истово заседал в разных горкомовско-исполкомовских комиссиях, мило и ловко выкраивая для себя любимого кучу весьма ощутимых трофеев с боевых полей своей бурной общественно полезной деятельности...
* * *
- Мартов, обедать идешь? - спросил Петя, оставаясь в проеме двери.
- Заходи, не торчи в коридоре.
Мартов встал, открыл небольшой холодильник, вытащил оттуда полбутылки "Столичной":
- Сейчас вот разомнемся по соточке и пойдем в харчевню. Очисти сырок плавленый и подели его по-братски. Закусим классикой жанра.
- Ты где обычно теперь водку берешь? - с интересом спросил Петя.
- Я ее обычно нигде не беру. Я ее покупаю в "Волне". Ресторанчик такой на берегу залива. Видел?
- Но там же дикая наценка! - с укором сказал бережливый Петя.
- А ты предлагаешь мне по нескольку часов давиться в магазинных очередях? - спросил Мартов и разлил водку по стаканам. - Давай!
Петя поднял стакан, зачем-то посмотрел сквозь водку на свет и задумчиво проговорил:
- Знаешь, старик, хоть и говорится, что связями не делятся, но... Я тебе дам один телефончик, позвонишь, скажешь, что от меня, и отоваришься без всяких очередей и наценок. Есть у меня один типчик по этой части. Из управления торговли. Будь здоров...
Каретников недавно вернулся из какого-то полукругосветного плавания на каком-то роскошном круизном лайнере. За тяжкую и очень твердую валюту это советское судно возило гулять по свету не стесненных в средствах западных немцев и англичан.
Петя же попал туда бесплатно, "по своим наработанным связям" - через Балтийское морское пароходство, собственное таинственное предприятие и наверняка Комитет государственной безопасности. Он даже был вписан в судовую роль, как "дублер второго пассажирского помощника".
Вот уже несколько дней Мартов развесив уши слушал симпатичные и остроумные рассказы Каретникова об этом круизе, разглядывал фотографии, привезенные Петей из путешествия по морям и океанам.
- Жаль, что я этого всего не видел, - завистливо вздохнул Мартов. - Хорошее кино можно было бы сделать...
- Не боись, Мартов, - сказал Петя, аккуратно разрезая треугольный плавленый сырок на ровные половинки. - Я тебя сведу с одним писателем - своим бывшим сослуживцем, - он как раз на таких пассажирских судах черт-те сколько помполитом плавал - первым помощником. Он тебе про морские дела столько наговорит!
- Ты это о чем? - удивленно спросил Мартов, разливая остатки водки по стаканам.
- Вместе напишете киносценарий про такой круиз. Он жутко хочет в кино прорваться! Я уже пару его рассказов кое-куда пристроил. Сейчас он повесть заканчивает. Мне сказали, что он просто прирожденный прозаик!
- Пошел ты, Петя, знаешь куда... Во-первых, я никогда не берусь сочинять с чужих слов и про то, чего не знаю, а во-вторых, я вообще не умею писать в соавторстве. Давай, Петро, маханем остатки водяры и пойдем в столовку. А то уже без четверти три, обед кончается, а я как поддам - так супчику хочу до смерти! Будь здоров, Петюня...
* * *
"Ну, Петя - шустрила! Придет же такое в голову..."
Не хватало еще Мартову связываться с каким-то начинающим прозаиком. Мартов знал, что даже зубры советской романистики люто завидуют киносценаристам. Причина зависти четко поддавалась вскрытию при помощи всего двух самых примитивных арифметических действий - сложения и вычитания.
За семьдесят пять страниц сценария для полнометражного фильма киностудии платили от шести до восьми тысяч рублей. В зависимости от имени и заслуг сценариста. Когда же фильм выходил на экран, то сценаристу еще доплачивали и "потиражные" - примерно полтораста процентов от договорной суммы. А это еще минимум девять тысяч. А то и больше...
Итого за один сценарий - пятнадцать! При стоимости "Запорожца" в три с половиной тысячи рублей этот гребаный сценарист за одну свою тощенькую рукопись мог купить сразу четыре "Запорожца" или два с половиной "жигуленка"!
В издательствах же за роман в пятьсот машинописных страниц писателю платили от четырех до шести тысяч. Минус налоги, то, се, пятое, десятое, и что? Максимум - полтора "Запорожца"...
Отсюда и завистливо-презрительное отношение братьев-писателей к наглецам-сценаристам. Презрение, дивным образом уживающееся с неукротимым желанием тех же прозаиков жадно прильнуть к этой омерзительной, сладко и зазывно пахнущей кинокормушке...
Когда же такое все-таки случалось, почти всегда возникал скандал. Даже очень хорошие прозаики не умели писать киносценарии. Не умели мыслить экраном, не умели "монтажно" выстраивать сцену. Не понимали, что вместо длинного - в страницу, хорошо написанного, страстного монолога можно просто сплюнуть в сторону и это будет намного выразительнее и точнее...
Ну не могли братья-писатели уразуметь, что написание киносценария и сочинение романа - понятия абсолютно разные. Хотя и то и другое делается так называемыми литераторами. Это примерно то же самое, если попросить проктолога сделать офтальмологическую операцию - сменить в глазу помутневший хрусталик или снять катаракту. Вряд ли проктолог на это согласится. Если он, конечно, не полный идиот. А казалось бы - и тот врач, и этот...
Не могли они понять, что кино в то время приносило от восьмисот до тысячи двухсот процентов прибыли от затраченных на него средств. А посему гонорар автору сценария - жалкая капля в океане тех денег, которые потом киносценарист принесет в советскую казну своим тоненьким сочиненьицем в семьдесят пять страничек! Даже если картина в итоге окажется полным дерьмом...
- Слушай, Серега... А откуда у тебя такая редкая для русского человека фамилия - Мартов? - уже в столовой спросил Петя Каретников. - Не от тех Мартовых, ну... который... "левое крыло меньшевиков" и так далее? Или Мартов - твой псевдоним?
- Ты хочешь узнать - не еврей ли я? - ухмыльнулся Мартов.
- Да ну перестань!.. Как ты мог подумать?!
- Мартов действительно псевдоним. Только не мой, а того меньшевика, ярого противника Великой Октябрьской и "красного террора" - Юлия Осиповича Цедербаума. Это ты знал?
- Естественно! - Петя был хорошо образованным членом партии с интеллигентными предками.
- Ну конечно! Чего это я спрашиваю?.. - рассмеялся Мартов. - Так вот, помер он, бедняга, где то за бугром в двадцать третьем... А мы, Петро, Мартовы исконно-посконные. Дед по отцу - протоиерей был, настоятель храма в Рыбинске. За что его с колоколенки и спихнули в девятнадцатом. Мамочка покойная - ярославско-купеческих кровей... А у тебя какие-то претензии к иноверцам?
Петя тонко и почти искренне сыграл возмущение:
- Прекрати сейчас же! Да у меня почти половина друзей... Я, к примеру, в этом круизе познакомился с одним совершенно потрясающим мужиком - главный доктор судна Витя Раппопорт... Виктор Семенович. Двадцать лет плавает! Я ему вот просто завтра же позвоню! Он приедет - ты увидишь. Судно сейчас в Бремерхафене на ремонте, а он в Ленинграде мается. Рейса ждет... Мужик, каких поискать! - Тут Петя на мгновение забыл о своем радужном интернационализме и по запарке добавил: - Хоть и еврей.
* * *
Приезд в Репино "потрясающего мужика" доктора Вити Раппопорта сыграл серьезную роль в дальнейших событиях.
Накануне его визита Мартов смотался к заливу в ресторан, закупил бутылку "Столичной" с расплывшимся чернильным штампом на этикетке - "Ресторан "Волна"" и выпросил у знакомого шеф повара полстакана красной икры. Для представительства. Чтобы не ударить в грязь лицом перед главным врачом круизного лайнера.
- Я тебе буду что-то должен? - деловито спросил Петя, показывая на водку и граненый стакан с икрой. - Могу упасть в долю.
- Да Бог с тобой... - поморщился Мартов.
- Хорошо, - быстро согласился Каретников. - Тогда я немного финской колбаски притащу и баночку крабов. У вас в Союзе писателей продовольственные заказы дают?
- А хрен его знает... Наверно, дают.
- Почему же ты не получаешь? Ты же член...
- Член, член. Но во-первых, я один. Как говорится, "...ни любви, ни тоски, ни жалости - даже курского соловья..." А во-вторых, я же почти всегда здесь - в Репино, на всем готовом. На кой мне хрен за сто верст киселя хлебать?
- А в Союзе кинематографистов такие продуктовые заказы есть?
- Понятия не имею, - сказал Мартов. - Ты, Петя, давай вали на станцию, встречай своего доктора, а я схожу на кухню, попрошу девок приготовить чего-нибудь вкусненького...
* * *
С подачи уважаемого в широких деловых кругах человека - Петра Петровича Каретникова, водоплавающий доктор Виктор Раппопорт приготовился к знакомству с известным сухопутным киносценаристом Сергеем Мартовым самым серьезным образом.
Из старого, потертого и неподъемного докторского портфеля под нервный смешок Каретникова были извлечены почти фантастические по тому времени бутылка шотландского виски "Лонг Джон", бутылка английского джина "Бифитер", французский коньяк "Наполеон" и литровая емкость советской экспортной водки "Золотое кольцо".
К алкогольному параду прилагались два лимона и поразительная по своей красоте квадратная банка испанской консервированной ветчины. Последним и ударным номером в этом санта-клаусовском представлении была стеклянная баночка черной зернистой икры иранского происхождения!..
- О черт!.. - тихо проговорил Мартов, глядя на все эти роскошества. - А я тут со своим жалким пузырем "Столичной"...
- Так прекрасно же, Сергей Александрович! - радостно воскликнул доктор Раппопорт. - Все равно не хватит! Поверьте опыту.
И оказался прав.