- Мой отец погиб на фронте,-сказала Бригитта и удалилась на кухню. Пока она возилась с ужином, я поздравил Роупера с милой, умной и красивой женой.
- Конечно, она у меня умная,-радостно подтвердил Роупер (словно были сомнения относительно других ее качеств!).-Как она говорит по-английски! А что Бригитта вынесла во время войны! Отец у нее погиб одним из первых. В Польше, в тридцать девятом. Но я не слышал от нее ни слова упрека-ни ко мне лично, ни к Британии.
- Британия не воевала в Польше,
- Не важно, мы являлись союзниками. Это была наша общая война. И на каждом из союзников лежит доля вины.
- Слушай,-сказал я резко,-что-то я не понимаю. Ты хочешь сказать, что твоя жена-немка милостиво прощает нас за Гитлера, нацизм и прочие ужасы? Включая развязанную ими войну?
- Но Гитлер не начинал войну,-отчеканил Роупер,-это мы ее объявили.
- Да, но иначе он сожрал бы весь мир. Черт побери, ты, похоже, забыл, за что воевал шесть лет.
- Между прочим, я не воевал,-педантично уточнил Роупер,-а помогал спасать человеческие жизни.
- Жизни союзников,-сказал я.-И тем самым участвовал в войне.
- Как бы то ни было, я не жалею. Иначе я бы не встретил ее, Бригитту.-Лицо у него приняло такое выражение, будто он слушает Бетховена.
Слова Роупера меня сильно задели, однако я не решился ничего сказать, потому что в этот момент Бригитта внесла в комнату ужин или, возможно, то, с чего предполагала его начать. Она принялась выставлять холодные закуски и скоро накрыла роскошный шведский стол: копченая семга (баночного посола), холодная курица, ветчина в желе (гробовидной формы-тоже из Банки), маринованные огурчики, ржаной хлеб, масло (хороший шмат, а не карточные кусочки) и четыре сорта сыра. Роупер открыл пиво и собрался наполнить предназначенную мне глиняную кружку.
- Я бы предпочел стакан,-сказал я,-Не привык пить пиво из кружки.
- Из кружки вкуснее,-сказала Бригитта.
- И все-таки я бы хотел из стакана,-сказал я с улыбкой. Роупер дал мне фирменный пивной стакан с позолоченным гербом и названием компании.
- Что же, приступим,-проговорил я, нетерпеливо потирая руки.-Вы, как вижу, неплохо устроились, nicht wahr?
В то время по карточкам выдавалось меньше, чем в худшие дни войны. Романтика военного времени осталась в прошлом, а его тяготы все продолжались.
- Продукты из Америки,-сказал Роупер.-От дяди Бригитты. Он каждый месяц присылает нам что-нибудь съестное.
- Дай Бог ему здоровья,-сказал я, кладя семгу на кусок черного ржаного хлеба с толстым слоем масла.
- А вы чем занимаетесь?-тоном строгой гувернантки спросила Бригитта, словно разговаривала с великовозрастным оболтусом, который уклоняется от военной службы.
- Учусь,-ответил я.-Славянские языки и разные сопутствующие штуки. Больше ничего сказать не могу.
- При Министерстве иностранных дел,-улыбаясь, уточнил Роупер. Розовощекий, круглолицый, коротко остриженный, в подчеркнуто строгих очках, он походил на немца не меньше чем его жена. Я вспомнил "Немецкий для начинающих". Урок третий-Abendessen. Для полноты картины Роупер после еды должен раскурить пенковую трубку.
- Вы имеете отношение к тайной полиции?-спросила Бригитта, что-то аппетитно уплетая (на лбу у нее выступили крошечные капельки пота).-Мой муж скоро станет доктором. (Я не понял связи.)
Роупер объяснил жене, что это только в Германии "доктор" является первым ученым званием, и добавил:
- А что касается тайной полиции, то в Англии, насколько мне известно, ее не существует.
- Могу подтвердить это со всей ответственностью,-сказал я.
- Мой муж,-сказала Бригитта,-занимается науками.
- Ваш муж станет знаменитостью. В другое время польщенный Роупер покраснел бы, не сейчас он был всецело поглощен едой.
- Значение науки будет расти,-сказал я.-Работа ученых над новыми смертоносными видами оружия-важная часть усилий по мирному восстановлению страны. Ракеты вместо масла.
- По-моему, на столе достаточно масла,-сказала, жуя, но сохраняя каменное лицо, Бригитта.-Я вас совсем не понимаю.
- Я говорю о "железном занавесе". Мы не знаем, что на уме у русских. Мы хотим мира, поэтому должны готовиться к войне. Тридцать восьмой год кое-чему научил.
- Надо было научиться раньше,-сказала Бригитта, приступив к сыру.-Надо было знать раньше.
Роупер добродушно растолковал ей, что я имел в виду.
- Главным неприятелем была Россия,-сказала Бригитта.
- Врагом?
- Ja, ja, Feind. Врагом.-Она впилась зубами в кусок хлеба, словно то была пресуществленная сталинская плоть.-Германия сознавала это. Англия не сознавала это.
- Так вот почему немцы уничтожали евреев.
- Международный Bolschewismus,-сказала Бригитта с видимым удовольствием.
Тут Роупер мобилизовал все свое красноречие и произнёс длинную тираду, на всем протяжении которой Бригитта, как и положено учителю, внимательно его слушала, одобрительно кивала, подсказывала и иногда поправляла.
- Мы, британцы,-начал Роупер,-должны признать, что почти во всем виноваты сами. Мы были слепы. Все, чего хотела Германия,-это спасти Европу. Муссолини в свое время хотел того же, но ему никто не помог. Мы не имели реального представления о мощи и намерениях Советского Союза. Теперь мы уже кое-что понимаем, но время упущено. Лишь три человека не питали никаких иллюзий, однако мы вылили на них ушат грязи. Из них остался в живых только один.-И, чтобы у меня не оставалось никаких сомнений, Роупер уточнил:-Испанский генерал Франко.
- Знаю я твоего мерзавца Франко,-огрызнулся я.-Не забывай, что я год прослужил в Гибралтаре. Франко спит и видит, как бы его у нас оттяпать. Что за чушь ты городишь!
- Чушь городите вы,-сказала Бригитта. (Эта девочка быстро усваивала новые обороты!)-Надо слушать, что говорит мой муж.
Роупер распалялся все сильнее, но я простодушно утешал себя тем, что, окунувшись в свои исследования,-а произойдет это уже скоро,-он позабудет обо всем на свете, включая и бредовые мысли, которыми его пичкает настоящий враг. Тем не менее, меня бесило то, что он нес: Англии следует, видите ли, извиниться перед вонючей Германией за причиненные ей страдания. Я терпел, покуда мог, но в конце концов, взорвался:
- Да как ты можешь оправдывать жестокость, с которой они подавляли любую свободную мысль, любое слово, или то, что гордость немецкой нации-такие люди, как Фрейд или Томас Манн, должны были покинуть страну, иначе бы их растерзали.
- Марагобуматели,-сказала Бригитта.
- Если уж начал войну, то приходится вести ее повсюду,-сказал Роупер.-Война-это уничтожение врагов, а они не обязательно должны быть где-то далеко. Самые коварные враги-дома. Неужели ты думаешь, что кто-то с удовольствием высылал из страны лучшие умы? Просто с ними было невозможно спорить. Их нельзя было ни в чем убедить. Да и времени на эти не хватило.
Я хотел что-то сказать о цели, которая не оправдывает средства, но вдруг мне пришло в голову, что ведь и военнопленные подбрасывали бритвенные лезвия в корм для вражеских свиней и что, хотя нацисты и бомбили Ковентри, но и мы бомбили Дрезден. Что на жестокость мы отвечали жестокостью. Что стрелять в детей и стрелять в Гитлера (который в итоге сам покончил с собой)-не одно и то же. Что история-это нагромождение противоречий. Что фашизм явился неизбежной реакцией на коммунизм. Что, возможно, встречаются евреи, похожие на тех, которых изображал отец Берн. Но тут я очнулся. Кто это мне так промыл мозги? Я взглянул на Бригитту, но в ее глазах читалось только одно- секс. Я стиснул зубы, охваченный безумным желанием: прямо сейчас, на полу, на глазах у Роупера. А вслух я произнес:
- Ты стал похож на отца Берна с его "Англией-поджигательницей войны" и "Евреем, трясущимся над деньгами". Вы прекрасная парочка.
- Я уже не говорю о церкви!-воскликнул Роупер.-С еврейским смирением подставлять другую щеку! Нация от этого хиреет. Ницше прав.
Бригитта одобрительно кивнула.
- Что вы знаете о Ницше?-спросил я.-Уверен, что вы не читали ни одной его строчки.
- Мой отец…-начала Бригитта, а Роупер пробормотал:
- Краткое изложение его философии печатали в "Ридерс дайджест".-Роупер был честным малым.
- …в школе,-докончила Бригитта.
- О Господи! Чего тебе нужно?-спросил я у Роупера.-Крови, железа, черной магии?
- Нет, ничего, кроме работы. Первым делом я хочу получить ученую степень, а затем сразу приступлю к исследованиям. Нет,-повторил Роупер удрученно (возможно, из-за переедания: он умял полкурицы, увесистый кусок ветчины, перепробовал все четыре вида сыра и при этом не жалел хлеба),-мне не нужно ничего, что может вызвать войну или сделать се еще более жесткой. Я не хочу отвечать за трупы, за несчастных детей…
- За моего отца,-сказала Бригитта.
- За твоего отца,-согласился Роупер.
Словно тост подняли… Можно было подумать, что вторую мировую войну и начали-то только для тоги, чтобы уничтожить герра Как-Его-Там.
- Да,-сказал я,-и за моего дядю Джима, и за двух детей, которых поселили в доме у моей тетки Флори (думали, там безопасней, а их в поле бомба накрыла), и за всех несчастных евреев, черт их подери, и за протестовавших против войны интеллектуалов.
- Вы говорите правильно,-сказала Бригитта,-черт подери евреев.
- Такая война не должна повториться,-сказал Роупер.-Великая страна лежит в руинах.
- Ничего, зато есть что пожрать. Прорва датского масла и жирной ветчины. Самые отожравшиеся мордовороты в Европе.