– Хотелось бы знать, мистер Уилт, какие основные направления в преподавании гуманитарных основ определены лично вами? Не ими ли вызван поток многочисленных жалоб от представителей общественности? – Он уставился на Уилта в ожидании ответа.
– Мне будет легче ответить, если я сначала узнаю, кто и на что жалуется, – сказал Уилт, желая выиграть время.
Тут снова заговорила миссис Чаттервей:
– Несомненно, цель преподавания гуманитарных основ – воспитывать чувство социальной ответственности у молодых людей, вверенных нашим заботам. Многие из них ранее были лишены возможности получить полноценное образование…
– Попросту были развратниками, – поправил ее Блайт-Смит.
– Ничего подобного! – огрызнулась миссис Чаттервей. – А ваши взгляды и так всем хорошо известны.
– Может, лучше мистер Уилт поделится с нами своими взглядами? – предложил инспектор по образованию.
– Ну, что ж. В основном наша кафедра занимается следующим. Учащихся с отрывом от производства загоняют в аудиторию на целый час и, чтобы они не орали, заставляют читать разные книжки, – начал Уилт. – Я считаю, толку от этого никакого, пустая трата времени. – Он замолчал, чтобы дать Блайт-Смиту возможность каким-нибудь замечанием вывести из себя миссис Чаттервей. Но не дождался.
Согласиться с ним поспешил Сквидли:
– В самую точку попали! Как занимались ерундой, так и занимаетесь. Я всегда это говорил и сейчас скажу. Пусть лучше эти бугаи вкалывают, а не валяют дурака в колледже за счет налогоплательщиков.
– По крайней мере наметилось общее мнение по данному вопросу, – примиряюще отметил ректор. – Если я правильно понял, методы руководства кафедрой у мистера Уилта носят скорее практический характер. Вы согласны, Уилт?
– Мы стремимся привить студентам практические навыки. Подогреть интерес к… как бы это сказать…
– К крокодилам, – подсказал Блайт-Смит.
– Да нет, – отмахнулся Уилт. Инспектор по образованию заглянул в свои записи.
– А вот в этой вашей программе обучения житейским навыкам значится "Домашнее пивоварение".
Уилт кивнул.
– С какой стати, позвольте спросить? Вот уж не думал, что пропаганда подросткового алкоголизма имеет нечто общее с образованием.
– Зато, сварив пиво дома, подростки не пойдут у нас с вами в пивные и кабаки. И вообще газовщики из четвертой группы никакие не подростки. У каждого второго жена и дети.
– А ваш курс пивоварения включает незаконное изготовление и использование перегонных агрегатов?
– Каких, каких агрегатов?
– Перегонных, для производства спирта.
– Ну что вы, куда нам до агрегатов. Да и зачем им спирт. Пойло, которое у них получается…
– Представляет собой почти чистый спирт, согласно заключению таможенной инспекции и акцизного управления, – сказал инспектор по образованию. – В подвале технического факультета на днях выкопали бочку аж на сто восемьдесят литров, а то, что оказалось внутри, горело потом синим пламенем. Чиновник из управления говорил, этой дрянью можно даже автомобиль заправлять.
– Может, для этого и делали? – осторожно предположил Уилт.
– Маловероятно, учитывая, что там же нашли бутылки с этикетками "Сhateau Де Техфак. Шесть звездочек".
Ректор тихонько молился, глядя в потолок, а инспектор по образованию неумолимо продолжал:
– А что это за группу вы организовали для поваров и кондитеров? Как ее там – "Сам себе фуражир"?
– Точное название – "Твои дары. Природа", – ответил Уилт.
– Вот, вот! А между прочим, эта самая природа принадлежит лорду Поднортону.
– Не знаю такого.
– Зато он теперь знает вас. Его егерь поймал во владениях лорда ваших юных кулинаров. Эти умники пытались свернуть голову фазану с помощью оригинального приспособления: сквозь трехметровую пластиковую трубу протягивают струну от пианино с петлей на конце – очень удобно. Струны таскают с музыкальной кафедры. Теперь ясно, почему за последние два семестра пришлось заново перетягивать струны у четырнадцати инструментов.
– Боже мой! А я-то думал, простые хулиганы поработали… – пробормотал ректор.
– Лорд Поднортон думал то же самое, когда увидел, что у него разворотили теплицу, четыре парника, и ограду вокруг смородины, и…
– Могу сказать одно, – перебил Уилт, – тактика налетов на парники не входит в программу обучения "Твои дары, Природа". Будьте уверены, так как идею мне подала жена, которая увлекается компостированием…
– Жена? Так вот откуда у вас курс для ясельных нянечек… В своем письме миссис Тотингфорд сообщила, что вы их там каратэ учите.
– Все верно: у нас проводятся занятия по самозащите от насильников для ясельных нянечек. Мы посчитали, что это не лишнее в обстановке роста числа изнасилований.
– Очень своевременная мера! – одобрила миссис Чаттервей. – Я горячо поддерживаю!
– Может быть, – сказал инспектор по образованию, осуждающе глядя на нее поверх очков. – Но миссис Тотингфорд другого мнения. Вот она пишет из больницы, что в прошлую субботу ей перебили ключицу, чуть не свернули шею, отшибли почки, печень и селезенку. И все это работа одной из ваших нянек. Вы же не станете утверждать, что миссис Тотингфорд пыталась ее изнасиловать.
– Почему бы и нет, – ответил Уилт, – кто знает, может, она лесбиянка? Говорят, что даже…
– Миссис Тотингфорд мать пятерых и жена… – укоризненно сказал инспектор по образованию заглянув в письмо.
– Троих? – ляпнул, не удержавшись, Уилт.
– Жена судьи Тотингфорда! И если вы, Уилт, допускаете, что жена судьи может быть лесбиянкой, остается вам напомнить, что есть такая вещь, как клевета.
– А еще есть такая вещь, как замужние лесбиянки, – заметил Уилт, – я как-то знал одну такую. Она жила…
– Мы здесь не для того, Уилт, чтобы обсуждать ваших сомнительных знакомых.
– А я думал, именно для этого. Иначе зачем приставать ко мне с расспросами про какой-то фильм, сделанный каким-то типом с моей кафедры, которого я едва знаю, равно как и ту… – Уилт замолк на полуслове: проректор под столом дал ему пинка.
– Это весь список жертв? – с надеждой в голосе спросил ректор.
– Я мог бы продолжать до бесконечности, но не буду, – сказал инспектор по образованию. – И без того ясно: кафедра гуманитарных основ не только не справляется с возложенной на нее функцией воспитания социальной ответственности среди молодежи, но и потворствует ее антиобщественному поведению.
– Я здесь ни при чем, – сердито буркнул Уилт.
– Вы отвечаете за состояние дел на кафедре и подотчетны муниципальным властям. Уилт только фыркнул.
– Скажите, пожалуйста, – муниципальные власти! Да будь хоть какая-нибудь власть у меня, этот фильм вообще никогда бы не появился. Я нянчусь с ними как с маленькими, назначать не могу, увольнять тоже, а надо бы: половина – революционеры и анархисты, другая половина не в состоянии утихомирить студентов без смирительных рубашек! И вы еще требуете, чтобы я отвечал за этот бардак?! Н-е-е-ет! – Уилт покачал головой и грозно осмотрел присутствующих. Все сникли, даже инспектор по образованию внезапно остыл.
– Это действительно серьезная проблема, – нарушила тишину миссис Чаттервей. Она твердо встала на сторону Уилта, услышав про курс самозащиты от насильников для ясельных нянечек. – Надеюсь, комиссия согласится, если я скажу, что мы с пониманием относимся к трудностям мистера Уилта.
– Трудностям? – ехидно переспросил Блайт-Смит. – Трудности будут у нас, если все откроется. Не дай Бог, что-нибудь пронюхает пресса…
Представив себе последствия, миссис Чаттервей побледнела, ректор зажмурился. Уилт с интересом наблюдал за присутствующими.
– Ну, не знаю, – сказал он беззаботно, – я-то целиком и полностью за открытое обсуждение всех вопросов, связанных с образованием. Родители имеют право знать, чему и как учат их детей. У меня самого четыре дочки и…
– Уилт! – резко произнес ректор. – Комиссия великодушно признала, что вы не должны нести ответственность за случившиеся неприятности. Поэтому мы вас более не задерживаем.
Но Уилт не шелохнулся. Теперь хозяином положения стал он и упустить такой случай было просто преступно.
– Как я понимаю, вы вознамерились скрыть эту прискорбную историю от внимания средств массовой информации. Что же, раз так…
– Послушайте, Уилт! – прорычал инспектор. – Если хоть что-то попадет в прессу или станет известно общественности, я позабочусь… я… я не желал бы оказаться на вашем месте!
Уилт встал.
– Мне и самому уже надоело сидеть на этом месте. Вызываете сюда, спрашиваете за то, над чем я не властен, потому что у меня нет никакой власти, а когда я предлагаю обратиться за помощью к широким кругам общественности, начинаете угрожать… Наверное, придется жаловаться на вас в профсоюз, – произнеся эту страшную угрозу, он пошел к двери.
– Уилт!!! – завопил ректор. – Мы еще не закончили!
– А я еще не начинал! – Уилт открыл дверь и обернулся. – Считаю вашу попытку засекретить дело большой общественной значимости достойной серьезного осуждения! Вот так!
– Господи! – обратилась к небесам миссис Чаттервей, что делала крайне редко. – Вы думаете, он действительно собирается…
– Я уже давно оставил надежду понять, что он собирается, а что не собирается, – жалобно проговорил ректор. – Как же мы опростоволосились, приняв его на работу.