Но жарким июньским вечером, подъезжая к Ленинградскому вокзалу, Наташа чувствовала, что появившаяся перспектива роста вернула ей утерянные было силы, драйв и веру в свое светлое будущее. Она даже почувствовала себя энергичной настолько, чтобы наконец сдвинуть с мертвой точки карьеру Макса.
"Завтра обязательно скажу ему все, что думаю по поводу его работы и зарплаты, - убеждала себя Наташа, с отвращением соскабливая прилипшую к подошве жвачку о край железнодорожной платформы. - Хватит этих безумств! Жизнь проходит, пора оставить в ней свой след! А то все хиханьки-хаханьки, да секс на крыше! Пора делать дело. И Максу тоже". В этот раз Наташа снова ехала в Питер "как москвичка". Сухо поздоровавшись со знакомым проводником, она продефилировала в купе и, как только тронулся поезд, принялась сочинять коммерческое предложение, которое должно помочь ей приручить диких рекламодателей. В конце концов, она уже не девочка, чтобы пить всю ночь "Флагман" под пьяный бред попутчиков.
Когда случилось все то, что и должно было случиться после двухнедельной разлуки (душ - "осторожно, дурачок, задушишь же!" - полежать обнявшись - сигаретка - еще раз душ), молодые люди отправились завтракать в "Мокко-клаб" на Невском.
- Что там у тебя на работе интересненького происходит? - ковыряясь вилкой в салате, спросила г-жа Ростова.
- У меня, - без особого энтузиазма откликнулся Макс, - у меня на работе все интересно. Вот на днях сделал интервью с Татьяной Толстой…
- Что судьбоносного говорит живой классик? - скорее для проформы поинтересовалась г-жа Ростова, давно уже привыкшая к тому, что хоть тексты г-на Чусова и были изящны и безупречны с точки зрения русского языка, но при этом получались какими-то пресными. В том смысле, что содержали в себе дежурные ответы на дежурные же вопросы.
За все два года, что Наташа знала Макса, у него не случилось ни одного интервью-скандала, или интервью-откровения, или интервью-заявления, или интервью-разоблачения. Казалось, что Макс специально писал свои тексты так, чтобы они ничего не добавили к уже сложившемуся образу интервьюируемого персонажа и ничего от него не убавили. Иногда Наташенька даже задавалась дурацким вопросом: в чем же глубинный смысл работы ее бой-френда? Он никогда не сообщает миру ничего нового про уже известных персон и никогда не открывает публике каких-то новых "звезд". Просто потому, что не делает интервью с теми, кого пока не показывали по центральным каналам и о ком не писали в самых популярных газетах. Когда Наташенька задавала эти, мучившие ее поначалу, вопросы Максу, он просто уговаривал девушку "так глубоко не копать", "не морочиться" и намекал на то, что "почти все СМИ так работают". И таинственно добавлял, что он просто не в том положении, чтобы "влиять на уже существующее информационное поле". Почему-то в эти моменты пресловутое "информационное поле" представлялось Наташе вытоптанной стадом копытных саванной. Вот и сейчас г-жа Ростова заинтересовалась подробностями встречи Максика с Татьяной Толстой, только чтобы незаметно вырулить с беседы об интервью на тему карьерного роста г-на Чусова, а совсем не потому, что ожидала, будто Макс "раскрутил" писательницу на какие-то откровения. Ее ожидания оправдались.
- Да ничего особенного она не сказала. Так, опять живописала, как она ненавидит журналистов, светскую жизнь, массовое искусство и все такое.
- А ты не спросил у нее, в чем, по ее мнению, феномен ее успеха?
- А ты считаешь, что она успешна?
- Ну вообще это, конечно, победа - добиться того, чтобы тебя каждую неделю показывали по телевизору и еще деньги большие за показ платили. Ты бы так не хотел?
- Нет, не хотел, - совершенно искренно пожал плечами Макс. - Что же тут хорошего?
- Деньги тут хорошие и почет! Дурашка! Вообще, она ведь очень умная тетка, да? Такой образ себе придумала! Клевой такой бескомпромиссной суки…
- Думаешь? Я бы вот не назвал ее клевой. Мне она скорее напоминает советскую продавщицу времен дефицита. Такая же хамоватая толстая тетя с повадками "хрен ли приперлись?" и "чтой-то вы себе о себе возомнили, когда на дефицитном телеэфире я тут посажена?", - фразу Макс заканчивал с характерным для Татьяны Никитичны поджатием губ в "куриную попку" и, так же как она, мелко труся головой. - Ну один к одному - советская продавщица! Только что гидропиритом не крашенная.
- Да. На это у нее вкуса хватило, - рассмеялась г-жа Ростова. - А ты бы ей так и сказал! - Наташа на секунду задумалась, прежде чем выдать витиеватую формулировку. - Как, мол, Татьяна Батьковна вам пришла в голову столь удачная идея эксплуатировать на телевидении образ работника советской торговли?
- Ага, - усмехнулся в ответ Макс. - А она мне вежливо так в ответ: "А не пойти ли тебе, голубчик, в жопу?" - Макс опять характерно поджал губки и затрусил головой.
- "Голубчик"! Да-да! Именно так и сказала бы. Обязательно бы "голубчиком", наверное, назвала! Какой у нее все-таки язык классный в этой "Кыси", да? Со всеми этими "голубчиками", "червырями", "огнецами" - правда, здорово? Ведь этот роман - один из лучших в современной литературе. И "Афиша" вот очень хвалила… Где только Толстая такие слова берет? - продолжала восхищаться Наташа, в общем-то недолюбливавшая Толстых по фамильным причинам - ведь это один из них, пусть и однофамилец г-жи Толстой, придумал эту размазню с шестью детьми, в честь которой назвали г-жу Ростову.
- Ну вот это я у Татьяны Никитичны как раз спросил, на счет слов. Сможешь прочитать в следующий раз, заныкаю тебе экземплярчик. Только, на мой взгляд, как раз в "Кыси" ничего выдающегося нет - очень умно переписать "451 по Фаренгейту" Брэдбери и ходить с видом победителя. Причем не слишком хорошо переписать - тоже мне подвиг. И после этого она считает себя великой русской писательницей?
- Неужели ты ей так и сказал? - обалдела Наташа от внезапно проснувшейся в Максе негламурности.
- Нет, конечно. Зачем женщину расстраивать? - даже удивился дурацкому вопросу Наташи Макс.
- А зря… - слегка разочаровалась Наташа. - Очень смешное интервью получилось бы! С перчиком! Ты бы его даже в "Собаку", я думаю, смог бы пристроить. Строчка за строчкой - глядишь, и в штат бы в "Собаку" пригласили… - вырулила наконец на по-настоящему интересный ей предмет беседы г-жа Ростова. - Ведь "Собака" - очень популярный журнал у вас в Питере.
- А зачем мне это? - флегматично поинтересовался Макс. - Мне и в своей газете неплохо.
- Затем. Чтобы больше получать. Чтобы тебя читало и знало больше народу. Ты же можешь. Попробуй послать им резюме или какое-то интервью предложить. Попечатаешься вначале внештатно, а потом, глядишь, и станешь там незаменимым штатным сотрудником. Будет круто!
- Да нужен я этой "Собаке", как пятая нога! - попытался отшутиться Макс. - И она мне не больше.
- Макс, я, между прочим, серьезно, - строго предупредила Наташа. - Ты понимаешь, что это ненормально? Ты уже десять лет сидишь на одном и том же месте, пишешь одни и те же дурацкие интервью с одними и теми же людьми и получаешь все те же 600 долларов. Тебе не кажется, что пора что-то в своей жизни поменять?
- Не кажется, - без особого желания развивать производственную тему отрезал Макс и уставился в окно. - Смотри-смотри, какой парень смешной пошел! Видела, какой у него хайер?
- Ма-акс! Не увиливай! Если ты боишься провала, то хочу тебе сказать, что совершенно напрасно. А хочешь - я поговорю с нашим Петькой Курочкиным, может, он тебя к нам во "Все удовольствия…" возьмет? Переедешь в Москву. Вы, питерцы, у нас нынче в моде. Поставишь на уши столицу. А?
- Наташ, давай закроем эту тему, - миролюбиво попросил Чусов. - Меня в моей работе все устраивает. И меня все устраивает в моей девушке. До тех пор, пока она не начинает "лечить" меня, требовать от меня денег, славы и прочая и прочая. Если тебе нужен знаменитый парень на "мерседесе", то ты зря потратила два года жизни. Не на того напала. Я таким никогда не буду. Андестенд?
- Ну что? Что тебя так держит в твоем дурацком "Ленинградском времени"? - начала кипятиться Наташа. - Где твои здоровые амбиции? Ты же мужчина! Ты должен желать завалить мамонта. А лучше двух! А потом стадо мамонтов!
- И что я потом должен делать с этой горой тухлого мяса? - усмехнулся Макс.
- Гордиться ты будешь этой горой мяса и радоваться тому, как растет уважение соплеменников к тебе. Понимаешь? Ты должен развиваться!
- Наташ, все, проехали! - уже довольно жестко произнес Макс.
- Ты просто очень ленив! "Прыгни, прыгни! Подтянись, подтянись!" - как говорили в одном мультфильме. На самом деле все не так сложно! Нужно просто захотеть и сделать усилие. Я тебе помогу.
- Наташа, - с трудом сдерживал раздражение, но не сдавался Макс. - Дело не в лени! Просто мне хорошо жить так, как я живу. Мне так удобно. Когда меня не узнают на улицах, и когда в меня не стреляют в подъезде. Когда мы с тобой спокойно сидим в кафе на Невском и спокойно разговариваем. Мне интересно жить простой обывательской жизнью, понимаешь? И дело совсем не в нежелании делать усилие! Пойми же ты! Даже если сейчас сюда зайдет Костя Эрнст, встанет передо мной на колени и будет слезно умолять вести передачу "Большая стирка" вместо Андрея Малахова за сто тысяч миллионов долларов в месяц, я откажусь! Просто потому, что это не в сфере моих интересов…
- А что же тогда в сфере твоих интересов? - саркастически усмехнулась Наташа. - Вечное детство, "одолжите три доллара до получки" и компьютерные игрушки? Вот это твои интересы?
- Да! Вот это мои интересы! - подтвердил Макс. - Еще в сферу моих интересов входит одна дурочка, которая, к сожалению, считает, что цель моего существования на этой планете - обменять каждый час своей драгоценной и короткой жизни на как можно большее количество зеленых бумажек.