Лучшие его представители, такие, как Анри Барбюс и Ромен Роллан, Теодор Драйзер, Генрих Манн, и другие истинно прогрессивные писатели и мыслители, иные прямо и смело, иные через мучительные заблуждения и поиски, вырвались из силков обветшалых буржуазных иллюзий и вступили в решительную борьбу со страшным миром кровавого безумия, хищнических вожделений, безнадежных тупиков, трагической разобщенности.
Они приняли великую революцию, приветствовали зарю нового общества и в 30-е годы нашего века влились в широкий народный фронт борьбы за мир, борьбы с фашизмом. Самые прозорливые из них, окончательно порвав с иллюзиями прошлого, безоговорочно вступили в ряды подлинных строителей мира.
Этим людям противостояло другое крыло буржуазной интеллигенции – легион идеологических поденщиков дряхлеющего империализма, добровольных и вынужденных охранителей прошлого, апологетов реакции. Одни из них пытались прикрыться усохшим фиговым листком идей буржуазной демократии, другие же, откровенно и нагло сбросив этот скомпрометированный историей листок, встали под флаги со свастикой, по существу потеряв право называться интеллигентами.
Существовала среди западной интеллигенции этого времени и третья обширная группа. Ее представители пытались и после решающих событий мировой истории занять некую позицию над схваткой, в стороне от передовой линии боев; они не смогли до конца порвать с верованиями прошлого, но не в силах были примириться и со страшной реальностью послевоенного буржуазного мира, принять и разделить его человеконенавистническое кредо.
В числе этих писателей и мыслителей был и Стефан Цвейг. Некоторое время он шел рука об руку с Барбюсом, присоединившись к основанной им группе «Клартэ» (1919), которая ставила своей целью борьбу против войн и защиту принципов интернационализма. Но, не порвав с либеральными иллюзиями, Стефан Цвейг не мог быть последователен в борьбе за высокие принципы гуманизма. Как и другие его единомышленники, лучшие из либеральных интеллигентов этого толка, он продолжал по-своему бороться с черными силами, но бороться в одиночку, предпочитая порой пассивные формы сопротивления.
В образах выдающихся писателей различных эпох и народов Стефан Цвейг пытался найти оплот и поддержку своим взглядам на современность. Осмысливая эти образы, он как бы занялся постройкой цитадели, стены которой должны были служить защитой от беспощадных ветров «страшного мира» современности. Над входом в эту цитадель развевалось знамя гуманности, веры во всепобеждающую силу человека, его гения, ума, воли. Но корни этой благородной веры были оторваны от реальной почвы, от целеустремленной и активной политической борьбы – борьбы авангарда человечества за будущее мира.
Завершив к середине 30-х годов свой цикл биографических этюдов, Цвейг не оставлял работы над новыми произведениями биографического жанра. Советскому читателю знакомы его книги о шотландской королеве Марии Стюарт, об отважных мореплавателях Магеллане и Америго. В этих книгах общественная атмосфера передана значительно полнее и ярче, чем в этюдах Цвейга 20-х годов. Образы героев более объективны и социально наполнены. Но все же и в этих романизированных биографиях автора больше привлекала индивидуальная психология, внутренние закономерности личных судеб, чем социальные причины, формирующие эти судьбы.
Образ Бальзака интересовал С. Цвейга издавна. В первом посвященном ему этюде, вошедшем в упомянутый цикл «Строители мира», автор еще не ставил своей целью дать обстоятельное, научно документированное жизнеописание великого французского писателя. Крупными мазками, в импрессионистической манере С. Цвейг набросал психологический портрет мощного гения, творца «второй действительности».
Этот очерк послужил как бы первоначальным эскизом к следующей его работе о жизни Бальзака, монументальной биографии, которую Цвейг готовил много лет. Заканчивал он ее в последние годы своей жизни, в Бразилии. Книга вышла в свет после смерти автора.