Вероятно, некоторые из вас видели книгу "От берегов Босфора до берегов Евфрата", вышедшую в переводах и под редакцией Сергея Сергеевича Аверинцева и посвященную сирийской, коптской и греческой апокрифической литературе; она вышла в прошлом или в позапрошлом году. Кроме того, вышла книга "Апокрифы древних христиан" в переводах Трофимовой и Свенцицкой.
Итак, даже с точки зрения чисто литературной мы сегодня можем понять, насколько четыре Евангелия возвышаются над апокрифической письменностью. В этой литературе вы найдете все: она является типичным фольклором с традиционными приемами народного творчества. В ней много украшений, иногда фантазий (иначе это не назовешь), которые кажутся нам не только неправдоподобными, но глубоко противоречащими духу Евангелий.
В связи с этим я напомню читавшим Евангелия (и тем, кто не читал) такой эпизод (из канонических Евангелий): когда Иисус Христос шел в Иерусалим, Он должен был остановиться в самарянской деревне; самаряне с иудеями враждовали и не приняли Его и учеников; усталые и раздраженные, они сказали: "Учитель! призови гром и молнию, как когда-то сделал Илия, пусть разразит этих сама-рян". А Он ответил им: "Не знаете, какого вы духа. Сын Человеческий пришел не губить, а спасать"*.
Весь этот эпизод есть в древнейших рукописях, но там нет фразы "Не знаете, какого вы духа". И большинство историков считает, что эта фраза попала туда из какого-то древнего текста. Но по внутреннему содержанию, по духу она глубоко гармонирует с тем, что составляет всю сущность Евангелия.
А в апокрифах? Мы видим там образ Христа, разительно отличающийся от того, который есть в канонических Евангелиях. В детстве Он то и дело старается проявить Свое могущество; например, из мести Он творит весьма неприятные чудеса. И если евангелисты целомудренно молчат о том, чего они не знают, скажем, о тайне Воскресения, которое нельзя описать, то апокрифы расцвечивают это самыми фантастическими красками: выходит Воскресший из гроба, за Ним идет фигура, все это видение достигает до неба, за Ним движется Крест и так далее, - то есть это совершенно не то, что мы находим в Евангелиях с их скупым, лапидарным, почти летописным стилем.
Надо сказать, что по сравнению с древней литературой Евангелия - это новый жанр. Были и биографии, и летописи, и эпосы, и поэмы, и исторические повествования о тех или иных событиях, скажем, о Пунических войнах или еще о чем-ни-будь, - была богатая литература. Но такой особый жанр, как Евангелия, был создан именно христианской Церковью.
Маленькая, интересная для вас деталь: самый ранний текст Евангелия, сохранившийся и найденный при раскопках, - это кодекс, а не свиток. Дело в том, что в течение сотен и тысяч лет значительная часть человечества, а именно средиземноморская, пользовалась свитками - и в Греции, и в Риме, и в Египте. И только начиная с христианской эры кодексы, то есть книжки, начинают входить в моду. Они были более дешевыми. Во-первых, они позволяли использовать папирус или пергамент с двух сторон. Во-вторых, их можно было носить с собой - в кармане или в сумке. Свиток гораздо менее удобен; и у него вторая сторона, как правило, оставалась пустой.
Многие историки книги считают, что именно христианство, проповедуя широким кругам общества, стимулировало развитие кодекса. И сегодня, в общем, мы все свои книги, журналы и даже газеты печатаем в виде кодексов, свиток остался в прошлом.
Итак, Евангелия - это исключительно оригинальный жанр. Это не биография. Древний мир знал биографию? Да, конечно. Я думаю, что вы сами назовете биографов, которые вам известны; хотя бы взять Плутарха - этого уже достаточно. Биография обстоятельна; она начинается с родителей, семьи, происхождения, юности и последовательно проходит вместе со своим героем до его смерти. Евангелие - фрагментарно; последовательность
повествования в нем очень относительная, только эпизод страданий, распятия Христова везде имеет характер связного рассказа.
В то же время Евангелие не является сборником каких-то поучений. Это - жизнеописание, но жизнеописание, которое имеет целью сказать людям о чем-то очень важном; не просто поделиться с ними некими событиями, свидетелями которых они были, а засвидетельствовать о вере. Большинство современных ученых считают, что Евангелия сложились на богослужебных, молитвенных собраниях, когда пелись псалмы, читалась Библия и тут же читались тексты, посвященные жизни и учению Христа.
Здесь мы должны остановиться на одной очень важной детали, характеризующей Евангелия. Учение, которое там излагается, не есть идеология, отвлеченная доктрина, философская концепция, а это есть нечто, неотделимое от Личности, от образа Того, Кто говорит с нами через эту книгу.
Это ось всей Библии, это ось всего христианства, это ось мировой истории. "Христос" значит "Царь". Он - Царь истории. Он совершенно исключительная Личность. Апостол говорит: Иисус Христос вчера, сегодня и завтра - Тот же*. Блаженный Августин Аврелий, великий писатель IV века (он пришел к христианству в зрелые годы), говорит: как поздно я узнал Тебя, Любовь! - какая прекрасная, какая древняя красота и вечно юная.
Бесчисленное количество крестов, распятий, куполов, храмов, картин, поэм, молитв и музыкальных произведений - все это связывается и вращается вокруг одной Личности. Апостол Павел говорит даже больше: религия (как он говорит, Закон), то есть те традиционные, ритуальные, религиозные обычаи на самом деле тускнеют, как звезды перед Солнцем, когда является Христос. Через Него открывается людям не просто какая-то система моральных заповедей, а нечто гораздо большее!
У нас теперь принято говорить, что христианство приносит общечеловеческие ценности. Это верно. Но если уж говорить об этих ценностях, то скажу вам откровенно: возьмите "Нравственные письма" Сенеки, римского философа, современника евангельских событий, - все эти общечеловеческие ценности вы там найдете! И мужество, и выдержку, и доброту, и чистоту мыслей, и честность, и даже самоотверженность - все найдете. Это прекрасная литература. Так же как писания Эпиктета, римского стоика, как и писания других стоиков. Это великолепно. Это глубже, чем Мон-тень… И это, действительно, книга о жизни.
Недавно вышла в новом переводе книга императора Марка Аврелия "Наедине с собой". (Я читал ее в старом переводе.) Это одна из лучших книг мировой истории! Этот человек, которому подчинялась огромная Римская империя (конец II века нашей эры), - какие он находит слова о жизни, о смерти, обо всем… Вот тебе и общечеловеческие ценности - не нужно ни христианства, ничего.
Я говорю это к тому, что Евангелия содержат нечто, повторяю, бесконечно большее. А что содержат - вы должны понять и почувствовать по мере углубления в этот текст.
Знаменательно, что Христос никогда не говорил о Себе прямо, определяя Свою роль: это было всегда косвенное свидетельство. Он говорил: "Я есть дверь (врата)… Я есть виноградная лоза, а вы ветви". Он говорил: "Я и Отец - одно". Но это опять было тайной, потому что так мог сказать и индийский мудрец, который считал себя единосущным Брахману…
А в Апокалипсисе Он говорит о Себе: "Я есть Альфа и Омега, начало и конец". И когда Он должен был сказать о Себе как о Христе, Царе, Он не сказал: "Я - Царь". А Он сначала спросил учеников: "За кого Меня считают люди?" Они начали говорить: "за пророка, за Иоанна Крестителя, который ожил… за Илию-пророка". "Авы?" Тогда Петр сказал: "Ты Царь, Ты Христос, Сын Бога Живого". То есть Он всегда ожидает ответа человека, чтобы человек сам это почувствовал.
Он не навязывает ему извне Свою тайну. Почему? Потому что она с величайшим трудом формализуется в какой-то отточенной форме. Ее надо постичь внутренним видением. Ее надо услышать внутренним ухом; недаром Христос любил старинную поговорку: "кто имеет уши слышать, да слышит".
Можно иметь уши, но глухие. Этот звук особый. Это то, что дано человеку, единственному из всех существ, - услышать гармонию сфер, услышать голос Запредельного. И очень часто словами сказать об этом почти ничего нельзя. И все то, что говорится о Христе, это всегда метафора.
Образ Его поразителен тем, что нарушает все литературные традиции.
Во дни моей юности в советской литературе присутствовали такие "розовые" герои, которых по заказу изготовляли верноподданные писаки. Но даже они, создавая этих розовых, безгрешных "кавалеров Золотой Звезды" и председателей колхозов, - даже они обязательно где-то должны были найти в этих людях какую-то негативную черточку; иначе все становилось безнадежно, литературно, абсурдно. Ибо рельефна может быть только фигура, у которой есть тени. Я думаю, вам понятно: потому что все мы - существа с тенями. И вот каждый из четырех евангелистов создает совершенно светлый образ. И казалось, Он должен быть литературно неосязаемым, бесплотным. Но Он настолько могуч, что разбивает барьеры стран, языков, народов и эпох! Он остается живым и сегодня.
Вот эта тайна в христианском богословии называется тайной боговдохновения. Это значит, что люди, может быть, даже не обладающие ярким литературным талантом, под влиянием какого-то особого вдохновения создают уникальные произведения; уникальные не в чисто литературном смысле, а по своим свойствам…
Уже полвека я читаю эту книгу, но все время нахожу в ней что-то новое. Она настолько многослойна, что как бы отвечает твоему настроению, твоему состоянию, она может тебя упрекать, она может вести с тобой беседу, она может от тебя закрыться и стать совершенно недоступной, просто набором букв.