– Это мой блокнот с эпиграммами.
– С чем?
– Помнишь, Лермонтов сочинял маленькие ироничные стишки про окружающих? Я тоже их сочиняю.
– Боже, да когда же ты на это берёшь время, ведь ты всё время учишься?
– А что тут писать-то? Это же просто. Вот заметил какое-то интересное качество и написал. Смотри.
Артур открыл блокнот и начал перелистывать странички.
– Вот, помнишь Петьку Дрыныча? Он с нами в поход на первом курсе ходил. Такой рыжий парень, умный, но любил ковыряться в носу.
Я с трудом вспомнила Петьку и тот единственный поход, в который меня взял с собой Артур. Мы ездили на электричке в Ивантеевку, разбивали там палатки и играли в разные смешные игры. Ребята бренчали на гитаре, а Артур пел песни Боба Марли. Причём у него прекрасно получалось.
Откуда он знал столько песен этого человека с Ямайки, который к тому же уже давно умер, я никак не могла понять. Для меня они звучали впервые. Тогда молодёжь из моего окружения больше слушала Цоя, "Сплин", Чижа, ну, или попсу. Тут же в лесу, в Ивантеевке, звучал хрипловатый голос Боба Марли, блестяще имитируемый Артуром. Мне казалось, что эти песни из другого мира, с другой планеты.
Я сказала, что вспомнила Дрыныча, и тогда Артур прочитал мне вот что:
Отчего наш Петька умный?
Оттого ль, что мозг вскипел
И окрасил красным пеплом
Петьке голову и тело?
А возможно, потому, что
Петька может очень просто
Знанья пальцами своими
выковыривать из носа?
После того как Артур закончил, он сделал паузу, чтобы посмотреть на мою реакцию.
Я же хлопала в ладоши и смеялась от души. После эпиграммы Артура в мою память тут же вернулся рыжий забавный парень, который очень быстро говорил и постоянно ковырял в носу. При этом Петька обладал энциклопедическими знаниями почти по любому вопросу и постоянно сыпал научными терминами, от чего окружающие быстро начинали скучать.
Мне тут же вспомнилась одна из умных фраз Петьки, которую он многозначительно и совершенно серьёзно произнёс однокурснице Юле.
Он приблизился к ней и сказал что-то типа: "Мы с тобой будто атом. Ты – отрицательно заряженное ядро, а я положительно заряженный электрон".
Я повторила эту фразу, изображая серьёзное лицо Петьки. После этого уже мы оба с Артуром смеялись от души.
Не думаю, что у меня получилось как-то смешно, скорее, неуклюже. Я знаю, что не умею шутить. Думаю, что Артур смеялся именно над этой неуклюжестью – да не важно. Главное, что нам было весело.
Посмеявшись до коликов в животе, я попросила прочитать ещё что-нибудь. Тогда Артур с выражением нараспев прочитал эпиграмму про сокурсницу Таню.
Я видела девушку однажды на студенческой вечеринке, где она пела. Девушка была низенького роста и очень худенькой, но при этом обладала потрясающим высоким и нежным голосом.
Людям маленького роста
жить не свете, нет, не просто.
Надо им кричать и драться,
чтоб заставить уважать.
Таню, хоть почти не видно,
но поёт она так сильно,
Что по голосу заметят и не будут обижать.
Стихотворение опять было в точку. В обычной жизни на Таню никто не обращал внимания. Её, действительно, часто не замечали, но стоило начать петь, как все переставали дышать, наслаждаясь каждым звуком.
В тот вечер Артур прочитал мне ещё несколько стихотворений, и каждое было гениальным. Я хотела слушать его всю ночь, но поборола себя и попросила, чтобы он прекратил, потому что надо было заниматься.
Артур, честно сказать, тоже испытывал наслаждение, делясь своим тайным творчеством, ведь больше слушателей у него не было. Я предложила переименовать "эпиграммы" в "хэппиграммы" от английского слова "happy" – счастливый.
Просто мне показалось, что его стихи не похожи на те, что писал Лермонтов, потому что они не содержали издёвки, а были добрыми. Меня же стихи приводили в состояние восторга – от того и happy.
Он согласился. Потом я предложила ему попробовать опубликовать стихи в каком-нибудь детском журнале, но Артур сказал, что не относится к этому серьёзно, что это "так, баловство от скуки" на лекциях, когда преподаватели повторяли материал, который он уже давно усвоил.
Все бы так талантливо баловались!
Врачи ли лечат болезни?
Как я уже отмечала, у Артура всегда было нестандартное мышление, он видел события как бы с другого ракурса, о котором я не могла даже подумать. По мне, мир достаточно прост: человек рождается, живёт и умирает. Иногда человек болеет, а мы, врачи, помогаем ему профилактическими мерами, лекарствами или хирургическим вмешательством – эта система не нами изобретена, не нам её и менять. На всё воля Божья!
Как-то между мной и Артуром произошёл вот такой диалог.
– Мне кажется, что наших знаний недостаточно, чтобы лечить людей, – сказал Артур во время перерыва между приёмами.
Тогда он уже три года успешно работал в поликлинике терапевтом, и его уважали и пациенты, и коллеги.
– Что ты имеешь в виду? – не поняв вопроса, спросила я. – Ты же защитил кандидатскую и вроде бы планируешь идти на докторскую. Да с твоим отношением к делу будешь претендовать на должность главврача к тридцати пяти годам.
В моих словах не было ни грамма лести, потому что Артур в свои двадцать восемь признанно считался самым лучшим терапевтом поликлиники, его всегда замечали на конференциях и звали преподавать в ВУЗ. Понимаете, что это означает? В общем, я бы на его месте считала себя состоявшимся специалистом. Да, конечно, нужен опыт, но это дело лишь времени.
Хочу сказать, что я очень любила работать с Артуром. До него я ассистировала другому специалисту, и разница была ощутима.
Артур относился к пациентам очень внимательно, всегда выслушивал, задавал вопросы, потом рассказывал детали лечения и предлагал разные варианты. К нему всегда были очереди по записи.
Для сравнения скажу, что мой прошлый босс, хотя и был намного опытней, но подход к делу различался. Его приём проходил почти в тишине, будто история болезни была ясна с одного взгляда на пациента. Больные, конечно, выглядели растерянно, когда без диалога получали лишь несколько направлений и рецепт.
Меня это тоже приводило в замешательство. К тому же я не понимала своей роли, потому что врач всё делал сам.
Какое же это было счастье, когда мой босс перешёл в другую поликлинику, а меня поставили работать с Артуром!
– Я не о том, – не обратив внимания на мою похвалу, сказал Артур.
– Тогда я тебя не понимаю.
– Ты никогда не задумывалась, почему, например, одни люди вообще почти не болеют, а другие болеют постоянно? Почему одни умирают рано, а другие живут до ста лет? Почему порой опытный врач не может вылечить какое-то заболевание, а человек вдруг выздоравливает сам?
"…в том, чтобы заряжаться созидательной энергией, отдавать её бескорыстно людям и лечить их…лечить лишь своим намерением и состоянием".
Я сразу поняла, почему Артур об этом говорил. У него был один пациент, который к нему приходил с простудой каждый квартал в течение двух лет. Артур использовал все свои знания, чтобы помочь ему побороть болезнь: направлял к специалистам, назначал лекарства, профилактические процедуры, предлагал поехать в санаторий на море и прочее. Пациент, а это был молодой мужчина, бизнесмен, покорно следовал всем рекомендациям, не жалел денег ни на лекарства, ни на поездки на море.
Ничего не помогало, он всё равно возвращался раз в три месяца с тяжелейшей простудой. Потом через два года к нему приехала "скорая" и забрала труп. Вскрытие определило остановку сердца.
После этого случая Артур стал сомневаться в себе и в медицине. Ну, это действительно странный случай. Понимаете? Молодой часто болел простудой, а потом просто умер. А мы все, врачи, как в пыльную воду глядели! Жуть жуткая.
– Ты всё ругаешь себя из-за случая с Костиным? – спросила я.
– Костин лишь один из тех, кому не помогла медицина. А помогает ли она вообще? Я прихожу к выводу, что наши методики лишь гасят на некоторое время симптомы болезни, не убивая её саму. Сама болезнь и её причина живут гораздо глубже, и ни рентген, ни флюорография, ни МРТ не могут её показать.
– Ты хочешь сказать, что сомневаешься в науке, которую все изучают и применяют? Ты сомневаешься в своей профессии, которую так любишь? Что же теперь делать? – разволновавшись, спросила я. – В чём же причина болезней, по-твоему? Как её определить?
– Пока не знаю точно, но думаю, что близок к ответу. Причину следует искать в образе жизни и в мыслях пациента.
– О Господи! В мыслях? Какая же наука это изучает?
– Психология, немного, есть ещё эзотерика и много чего ещё, что не признано современной наукой.
– Что это?