Лоэнгрин, сын Парцифаля, - это тот посвящённый, который основывает городскую культуру, это посланник великой ложи Грааля, призванный оплодотворить сознание средневекового человечества. Устремлённость человеческого сознания к надлежащему оплодотворению со стороны окружающего мира, то есть мужского начала, в опере Вагнера представлена Эльзой Брабантской. Городское сознание, олицетворяемое Эльзой, должно быть оплодотворено Лоэнгрином, оплодотворено священным Граалем. В необходимости союза Лоэнгрина с Эльзой Брабантской мы видим духовные задачи, стоящие перед материальной культурой пятой подрасы. Лебедь - это третья ступень посвящения, которую приносит с собой Мастер Великой ложи. Человек должен открыться воздействию Мастера, не задавая вопросов относительно его существа. Эльзе Брабантской надлежит все получаемое ею считать чем‑то незаслуженным. В то самое мгновение, когда она из любопытства задаёт свой вопрос, посвящённый исчезает. Все это выражено в саге о Лоэнгрине.
Рыцари Храма принесли посвятительную мудрость священного Грааля с Востока на гору Освящения, или Монсальват, - посвятительный центр христианства. Одна из посвятительных церемоний непосредственно указывает на будущее всего рода человеческого. В ходе этой церемонии возвещается, что настанет время, когда христианство перейдёт в новую фазу. Как известно, изменения в человеческой духовной культуре обусловлены перемещением Солнца. За 8оо лет до Христа Солнце уже примерно 2200 лет перемещалось по созвездию Тельца. Тогда в Азии форма Тельца почиталась как божественная. Ещё ранее на том же основании в Персии воздавали почести Близнецам: добру и злу, то есть дуализму. Примерно в 8оо году до Христа Солнце вступило в знак Овна, или Агнца. Это событие отражено в сказании о Ясоне и золотом руне. Сам Христос называет Себя Агнцем Божиим, ибо Он явился миру под этим знаком. (В настоящее время Солнце находится в знаке Рыб.) Рыцари Храма указуют на следующий знак Зодиака - Водолей. Когда Солнце переместится в знак Водолея, тогда наступит истинная заря христианства, язычество обретёт органичную связь с христианством. И эта культура пробудит нового Иоанна. Такой момент наступит, когда Солнце будет проходить знак Водолея. "Иоанн" значит "Водолей"; и он будет провозвестником новой эпохи христианства. Считается, что рыцари Храма указывали на Иоанна Крестителя, а не на Христа . Но это не так. Иоанн, о котором они говорили, и есть Водолей.
Последняя фаза христианства, олицетворяемая посвящённым Лоэнгрином, принесла с собой эпоху меркантилизма, которая в настоящее время достигла своей кульминации. Теософское движение будет наследником того течения, которое имеет своим источником движение Парцифаля, а также движение посвящённого Лоэнгрина. Таким образом, и современный материализм обязан своим происхождением великим посвящённым, но он должен быть устранён с приходом новой фазы, с началом нового цикла развития. И это стремится осуществить теософия. Но всегда присутствуют посвящённые, которые возвещают, когда, в какой момент необходимо дать культуре новый импульс к дальнейшему развитию.
РИХАРД ВАГНЕР И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К МИСТИКЕ
ЛЕКЦИЯ.
Нюрнберг, 2 декабря 1907 г.
Рихард Вагнер как подлинный мистик. Его концепция музыки как откровения из другого мира. Музыка сфер как духовная реальность. Вагнеровская идея интегрального произведения искусства. Переход от ясновидческого сознания древних атлантов к рассудочному сознанию и Я-сознанию новейшего времени. Увертюра к "Золоту Рейна". Бесстрастное, вегетативное сознание жителей Атлантиды и грядущее возвращение этого состояния сознания на более высокой ступени развития человечества.
Теософия, или духовная наука, не должна быть чем‑то односторонним, обслуживающим человеческое любопытство к разного рода информации, - она должна представлять собой духовное течение, призванное глубоко проникать во все то, что можно назвать культурой современности и ближайшего будущего. Мы убедимся в этом призвании теософии, когда увидим, что её внимание затрагивают не только собственные материалы, но и все современные процессы, происходящие в самых разнообразных областях.
Сегодня мы рассмотрим, как в великом художнике нашего времени живёт нечто сходное с тем, что мы называем теософией, или духовной наукой. Не следует ожидать, что сказанное нами об этом великом художнике - Рихарде Вагнере - отчётливо проявлялось в его сознании. Мало чего стоит возражение, которое часто приводится: ты, дескать, рассказываешь в связи с Рихардом Вагнером разные вещи, а мы можем доказать, что он никогда ни о чем таком не думал. Подобное возражение известно и понятно каждому, кто подходит к Рихарду Вагнеру с наших позиций. В любом случае непозволительно утверждать, что сказанное нами в точности соответствовало ходу мыслей Рихарда Вагнера. Другое дело - по какому праву можно высказывать что‑то подобное. Мы потратили бы много времени, если бы мне пришлось здесь подробно обосновывать такое право. Но правоту нашей точки зрения можно обосновать и при помощи сравнения, при помощи образа. Разве ботаник, размышляя о растении, не ищет законов, по которым оно растёт и живёт? И разве может кто‑то отказать ботанику в праве говорить о растении подобным образом, ссылаясь на то, что само растение не знает тех законов, о которых рассуждает ботаник? Если продолжить это сравнение, можно убедиться, что сказанное нами применимо и к художественной сфере. Существует расхожее представление, расхожее мнение о том, что художник творит бессознательно. Это не всегда соответствует действительности. Однако следует сказать, что законы, позволяющие понимать художественное творчество, опираясь на определённое мировоззрение, так же не обязаны присутствовать в сознании самого художника, как знание законов растительного мира не обязано присутствовать в самом растении. Необходимо было сделать такую оговорку, раз уже приходится выслушивать вышеприведённое возражение.
В наше время легко может возникнуть ещё одно возражение, и оно связано со словом "мистика". Недавно в узком кругу один человек произнёс слово "мистика", и тогда некий учёный муж сказал: "собственно, и Гёте тоже был мистиком - он утверждал, что в мире человеческого познания многое остаётся тёмным и туманным". Такими словами этот господин высказал, что под мистикой понимается только нечто туманное, неясное и тёмное. Но никогда истинные мистики не вкладывали в это понятие ничего неясного и связанного с неопределёнными чувствами. И все же в наше время можно услышать, как в учёных кругах говорится: "Вот в этих пределах человек ещё способен к ясному познанию, а дальше начинаются неопределённые чувства, начинается погружение в тайны природы, начинается мистика". Как раз наоборот: истинный мистик видит в ней самое ясное, что только может быть освещено солнечным дневным сознанием в тёмных глубинах бытия. И когда ведутся разговоры о мистических потёмках, о разного рода предчувствиях и так далее, сие означает лишь то, что люди не дали себе труда составить ясное представление о той области, которую освещает мистика. В первые века христианства мистику называли "матезис" - не потому, что ей надлежало быть какой‑то математикой, а потому, что идеи и представления мистики должны быть столь же прозрачными, как математические понятия. Надо только иметь терпение действительно вникнуть в то, чем является истинная мистика. И только в этом смысле слово "мистика" можно употреблять по отношению к Рихарду Вагнеру.
Для начала нам необходимо охарактеризовать то, что составляет основное убеждение каждого духовного исследователя. Оно состоит в том, что по ту сторону нашего чувственно–физического мира существует незримый мир и что человек может вступить в него. Такого рода предпосылка заключает в себе также и мистический подход.
Высказывал ли Рихард Вагнер когда‑либо такого рода убеждение? Да, и причём очень отчётливо! И что ещё важнее, он высказывал это убеждение с позиций музыканта, утверждая тем самым, что для него музыка и вообще искусство - это нечто большее, чем просто надстройка над бытием, что она составляет для него существенный жизненный элемент. Рассуждая о симфонической музыке, он говорит поразительные вещи об искусстве. Он говорит, что вся симфоническая музыка является своего рода откровением другого мира - вот почему она совершенно иначе объясняет нам взаимосвязи бытия, нежели это может сделать логика, и мы чудесным образом прозреваем эти таинственные взаимосвязи, ибо проникаемся той уверенностью и тем чувством, по сравнению с которым рассудочное суждение о мире просто ничто.