Помимо двух взрослых сыновей Эзеулу, Эдого и Обики, при этом присутствовал и его младший брат, Океке Оненьи. До сих пор он не открывал рта, но теперь ему показалось, что Эзеулу слишком легко уступает, и он решил сказать свое слово:
- Свойственники, я приветствую вас. Я все время молчал, поскольку человек, не наделенный ораторским даром, обычно говорит, что его родичи сказали все, что следовало сказать. С самого начала разговора я очень внимательно слушал, чтобы услышать из ваших уст одну вещь, но я ее так и не услышал. Люди женятся по разным причинам. Ну, конечно, все мы хотим иметь детей, но, кроме того, одному женщина нужна, чтобы готовить еду, другому - чтобы помогать ему в поле, а третьему она нужна для битья. Вот я и хочу услышать из ваших уст, не потому ли пожаловал наш свойственник, что ему некого теперь бить, проснувшись поутру?
Онвузулигбо от имени всей своей родни пообещал, что Акуэке больше не тронут и пальцем. Тогда Эзеулу послал за Акуэке, чтобы выяснить, хочет ли она сама вернуться к мужу. Немного поколебавшись, она согласилась вернуться, если не будет возражать ее отец.
- Свойственники, я приветствую вас, - заговорил Эзеулу. - Акуэке вернется, но не сегодня. Ей потребуется кое-какое время на сборы. Сегодня ойе; она возвратится к вам в первый ойе после следующего. Когда она придет, обращайтесь с ней хорошо. Бить жену не доблесть. Мне известно, что любые супруги порою ссорятся; ничего предосудительного в этом нет. Ссорятся даже родные братья и сестры, что же говорить о двух людях, не связанных узами крови. Пожалуйста, можете ссориться, но не давайте волю рукам. Вот и все, что я хотел сегодня сказать.
Эзеулу возблагодарил Улу за столь неожиданное прекращение ссоры между Акуэке и ее мужем. Он был уверен, что Улу способствовал этому примирению, дабы привести его в состояние духа, подобающее для очищения от грехов жителей шести деревень, перед тем как они посадят в землю семена будущего урожая. Вечером того же дня шестеро его помощников явились к нему за приказаниями, и он послал их объявить по всем шести деревням, что праздник Тыквенных листьев состоится в ближайший нкво.
Угойе все еще готовила ужин, когда зазвучало огене глашатая. Она прославилась своей поздней готовкой. Хотя Эзеулу часто выговаривал Матефи за то, что та запаздывала с ужином, Угойе заслуживала этот упрек даже больше. Только она поступала осмотрительней, чем старшая жена: по тем дням, когда была ее очередь посылать пищу мужу, она никогда не запаздывала со стряпней. Зато во все остальные дни стук ее пестика в ступке был слышен до полуночи. Особенно нерадивой бывала она в такую пору, как сейчас, когда обычай запрещал ей готовить для взрослых мужчин по причине ее нечистоты.
Ее дочь Обиагели и дочь Акуэке Нкечи рассказывали друг другу сказки; Нвафо восседал на глиняном приступке у основания центрального столба хижины и, свысока поглядывая на девочек, поправлял их, когда они ошибались.
Угойе помешивала варившуюся на огне похлебку и время от времени пробовала ее, облизывая с тыльной стороны поварешку. Как раз в такой момент и раздался звук огене.
- Tиxo, дети, дайте послушать, что там говорят.
Бом, бом, бом, бом.
- Ора ободо, слушайте! Эзеулу просил меня объявить вам, что праздник Тыквенных листьев состоится в ближайший нкво. - Бом, бом, бом, бом. - Ора ободо! Эзеулу просил меня…
Обиагели замолчала на полуслове, чтобы мать могла расслышать сообщение глашатая. С нетерпением ожидая, когда можно будет продолжать, она заметила поварешку, которую мать положила на деревянную тарелку, и, чтобы не сидеть без дела, принялась дочиста ее облизывать.
- Вот обжора, - поддразнил ее Нвафо. - Лижете, лижете языком - поэтому у женщин и борода не растет.
- А где же твоя борода? - спросила Обиагели.
Бом, бом, бом, бом.
- Жители деревни! Верховный жрец Улу просил меня оповестить каждого мужчину и каждую женщину о том, что праздник Тыквенных листьев назначен на ближайший базарный день нкво. - Бом, бом, бом, бом.
Голос глашатая начал постепенно затихать: он выкликал теперь свое объявление в дальнем конце главной улицы Умуачалы.
- Начнем всё снова? - спросила Нкечи.
- Да, - ответила Обиагели. - Большой плод уквы упал прямо на Нваку Димкполо и убил его наповал. Я спою эту сказочку, а ты мне подпевай.
- Но ведь я подпевала в прошлый раз, - запротестовала Нкечи, - а теперь моя очередь петь.
- Ты хочешь всё испортить! Как будто не знаешь, что мы не закончили сказку, когда пришел глашатай.
- Не соглашайся, Нкечи, - вмешался Нвафо. - Она хочет обдурить тебя, пользуется тем, что она старшая.
- А тебя, Нос-как-муравьиная-куча, никто не спрашивал.
- Сейчас ты у меня допросишься - заревешь!
- Не слушай его, Нкечи. Потом будет твоя очередь петь, а я стану подпевать. - Нкечи согласилась, и Обиагели запела с самого начала:
Уква убила Нваку Димкполо.
Э-э, Нвака Димкполо.
Кто отомстит за меня этой Укве?
Э-э, Нвака Димкполо.
Мачете разрежет за меня эту Укву.
Э-э, Нвака Димкполо.
Кто отомстит за меня Мачете?
Э-э, Нвака Димкполо.
Кузнец будет ковать Мачете.
Э-э, Нвака Димкполо.
Кто отомстит за меня Кузнецу?
Э-э, Нвака Димкполо.
Огонь обожжет за меня Кузнеца.
Э-э, Нвака Димкполо.
А кто отомстит за меня Огню?
Э-э, Нвака Димкполо.
Вода зальет за меня Огонь.
Э-э, Нвака Димкполо.
А кто отомстит за меня Воде?
Э-э, Нвака Димкполо.
Земля высушит за меня эту Воду.
Э-э, Нвака Димкполо.
А кто отомстит за меня Земле?..
- Нет, нет, неправильно, - прервала ее Нкечи.
- Что может случиться с Землей, дурочка? - спросил Нвафо.
- Я нарочно так сказала, чтобы проверить Нкечи, - нашлась Обиагели.
- Вот и врешь, такая большая, а не можешь рассказать простую сказочку.
- Если тебе не нравится, попробуй-ка вспрыгни мне на спину, Нос-как-муравьиная-куча.
- Мама, если Обиагели будет обзываться, я ее поколочу.
- Дотронься до нее только, и я живо выбью из тебя дурь, которая накатила на тебя сегодня вечером.
Обиагели запела снова:
А кто отомстит за меня Воде?..
Э-э, Нвака Димкполо.
Земля высушит за меня эту Воду.
Э-э, Нвака Димкполо-о-о-о.
Что же сделала Земля?
Глава седьмая
Базарная площадь постепенно заполнялась народом: со всех сторон стекались сюда мужчины и женщины. Поскольку женщинам отводилась на этом празднике важная роль, они разоделись в самые лучшие свои наряды, а те, у кого были побогаче мужья или покрепче собственные руки (последние были довольно редким исключением), надели украшения из слоновой кости и бусы. Большинство мужчин пришли с пальмовым вином. Кто принес его в глиняных кувшинах на голове, кто в бутылях из тыквы, висевших на веревочной петле сбоку. Пришедшие первыми располагались в тени деревьев и принимались пить вино с друзьями, родичами или свояками. Припоздавшие усаживались прямо на солнцепеке, благо жара еще не наступила.
Человек посторонний, побывав на празднике Тыквенных листьев в этом году, мог бы вернуться к себе домой в полном убеждении, что никогда за всю свою историю Умуаро не было таким сплоченным. В праздничном настрое собравшейся толпы великая вражда между Умуннеорой и Умуачалой, казалось, на время совершенно исчезла. Повстречайся два жителя враждующих деревень вчера, они с опаской и подозрением следили бы за каждым движением друг друга; то же самое будет и завтра. Но сегодня они вместе пили пальмовое вино, потому что ни один человек в здравом уме не принесет на обряд очищения яд; ведь это было бы все равно, что выйти под дождь с сильнодействующими, губительными колдовскими снадобьями на теле.
Младшая жена Эзеулу рассматривала свои волосы, зажав зеркало между колен. Ну, конечно, она-то сделала Акуэке прическу получше, чем та ей. Но черными узорами ули и бледно-желтыми линиями огалу, украшавшими ее тело, она осталась вполне довольна. Если бы все было как в прежние годы, она пришла бы на базарную площадь одной из первых и веселилась бы с легким сердцем. Но в этом году на сердце у нее была такая тяжесть, что, казалось, ноги идти отказываются. Она должна будет молиться об очищении ее хижины, оскверненной Одаче. Сегодня она уже не одна из многих женщин Умуаро - участниц всеобщей церемонии. Сегодня у нее особенная нужда в очищении от грехов. Это тягостное сознание даже немного портило давно предвкушаемое удовольствие надеть новые браслеты из слоновой кости, которые навлекли на нее столько зависти и злобы со стороны Матефи, другой жены ее мужа.
Угойе все еще полировала свои браслеты, когда Матефи отправилась на базарную площадь. Перед уходом она крикнула с середины двора:
- Мать Обиагели собралась?
- Нет. Мы придем следом. Не жди.
Когда Угойе была полностью готова, она прошла за свою хижину, где специально посадила после первого дождя тыкву, срезала четыре листа, связала их банановым жгутом и вернулась обратно. Положив листья на скамеечку, она подошла к бамбуковой полке и заглянула в горшки с похлебкой и фуфу, которые оставила на обед Обиагели и Нвафо.
Остановившаяся у порога Акуэке заглянула в хижину Угойе.