С 1712 г. в город начали переводить из Москвы высшие государственные учреждения; вскоре сюда перенесли свою дипломатическую деятельность и иноземные посланники. Среди них – голландский резидент барон Якоб де Би (Яков де Биэ), перу которого принадлежат записки об одном из драматических эпизодов петровской эпохи – деле царевича Алексея (1718 г.). Изложение этих событий, в которых принимало участие и русское духовенство, голландский дипломат вел по свежим следам, что придает его заметкам особую ценность . (О причинах недовольства, побудивших представителей высшего духовенства Русской Церкви принять участие в заговоре против Петра I, сообщал еще в 1702 г. голландский путешественник Корнилий де Бруин. По его словам, власть русского самодержца "простирается даже на дела духовные, устроение и изменение богослужения по своей воле: это уже такая область, касаться которой другие венчанные особы воздерживаются из опасения возбудить против себя духовенство" ).
Отметив, что против Петра I был составлен заговор и что недовольство зрело в разных кругах русской общественности, де Би продолжает: "Вождями одной из этих партий были отлученная царица, царевна Мария, майор Глебов и некоторые другие лица, между которыми находится митрополит Ростовский, успевший поддерживать всех заговорщиков в их замыслах" .
Поскольку действия заговорщиков поддерживались частью церковных деятелей, Петр I, по раскрытии заговора, решил свои дальнейшие действия также освятить авторитетом Церкви. Голландские реформаты, жившие в С.-Петербурге, были хорошо осведомлены о тогдашней ситуации, что видно из дальнейшего повествования голландского резидента. "25 числа июня месяца (1718 г. – а. А. ) рано утром, Сенат, генералитет и духовенство собрались в церкви, где в присутствии царя было совершено богослужение и призвано благословение Божие, – сообщал де Би. – После того все сии сановники отправились в большую залу Сената, куда приведен был царевич Алексей, окруженный сильным конвоем" .
В замыслы Петра I входило вовлечение православного духовенства в политическую борьбу на своей стороне, и голландский резидент показывает это со всей очевидностью. Сообщив о кратком слушании дела, в ходе которого была оглашена переписка заговорщиков, де Би сообщает далее: "После чтения его величество начал упрекать сына своего, который во время пребывания их в Москве обещался и клялся на Евангелии, что раскроет все действия, намерения свои, а равно и сообщников своих, между тем как он не открыл и сотой части того, в чем клялся сознаться, из чего видна решимость его коснеть в преступных своих замыслах. Его высочество, пав на колени, умолял о пощаде. Тогда царь, поцеловав своего сына, со слезами на глазах сказал ему, что он с глубокой горестью видит его виновным в столь преступном посягательстве, что в Москве он мог бы ему простить то, в чем он сознался, но что теперь не желает более судить те преступления, которые он утаил, и что поэтому он предает царевича и его сообщников суду здесь присутствующего духовенства" .
Церковная сторона дела постоянно отражалась в дальнейших сообщениях голландского посланника. Так, он еще раз подчеркнул, что Петр I "тем более опечален этим, что в Москве он даровал жизнь царевичу Алексею с условием, что сей последний покажет всю истину, в чем царевич клялся на Евангелии, на кресте и перед принятием Св. Тайн" . В донесении де Би еще раз отмечено также, что суд над царевичем Алексеем Петр I стремился освятить авторитетом Церкви: "Верховное судилище открыто было 25 июня в зале Сената, куда прибыл царь в сопровождении ста членов суда после совершенного в церкви богослужения, в котором призывалось на них благословение Духа Святого" .
И хотя исход дела Петр I заранее предопределил, он снова и снова старался опереться на авторитет высшего духовенства, в чем, по-видимому, и преуспел, как об этом повествует далее голландский посланник: "Обращаясь к духовенству, его величество просил его рассмотреть это дело со тщанием и произнести приговор, за который они не страшились бы ответить пред Всемогущим Богом, целым миром и самим царем; но вместе с тем его величество убеждал духовенство быть умеренным и не быть неумолимым. Это событие, которого не ожидали, произвело потрясающее действие, и в скором времени результат оного сделается известным" .
Разгром заговорщиков, среди которых были и духовные лица, осуществлялся быстро и решительно: "Киевский архиепископ и еще три высокопоставленные лица должны быть привезены сюда; но этим, как кажется, не кончатся аресты" , – писал де Би. Суд, составленный "из духовенства, сенаторов, губернаторов, генералитета и чинов Преображенского полка, что доходит до 100 человек, собирается ежедневно" .
На стороне царевича Алексея оказались приверженцы старинного уклада жизни, противившиеся крутым преобразованиям Петра I во многих сферах, в том числе и церковной. Это отразилось в записях голландского посланника, тот отметил, что на суде царевич "объявил себя поборником старинных нравов и обычаев, так же как и русской веры, и этим самым привлек к себе сочувствие и любовь народа" .
Петр I отчетливо видел сильные стороны позиции противников реформ и те симпатии, которые могли проявить к царевичу Алексею служители Церкви. Поэтому он ни на секунду не упускал из своих рук инициативу, и снова он обращается к духовенству с обращением, которое, в изложении голландского резидента, звучит следующим образом: "Смотрите, как зачерствело это сердце, и обратите внимание на то, что он говорит. Соберитесь после моего ухода, вопросите свою совесть, право и справедливость и представьте мне письменно ваше мнение о наказании, которое он заслужил, злоумышляя против отца своего. Но мнение это не будет конечным судом; вам, судьям земным, поручено исполнять правосудие на земле. Во всяком случае, я прошу вас не обращать внимание ни на личность, ни на общественное положение виновного, но видеть в нем лишь частное лицо и произнести ваш приговор над ним по совести и законам. Но вместе с тем я прошу также, чтобы приговор ваш был умерен и милосерд, насколько вы найдете возможным это сделать" .
Нет необходимости говорить о том, что при активном участии Петра I суд закончился вынесением приговора о смертной казни царевича Алексея, и в 1718 г. он умер под пытками. В том же 1718 г. Якоб де Би уехал из С.-Петербурга.
Драматично складывалась и дальнейшая судьба Крюйса. В 1713 г. в морском бою, преследуя шведскую эскадру, Крюйс посадил на мель свой корабль – 50-пушечный "Выборг". Состоявшийся вскоре суд (а судьи, по-видимому, являлись недругами Корнелия Крюйса) приговорил вице-адмирала к смертной казни. Суровую кару заменили ссылкой в Олонец (по другим данным – в Казань). Но царь Петр помнил заслуги Крюйса, и в 1715 г. Крюйс возвращен в Санкт-Петербург, назначен на руководящий пост в Адмиралтействе, стал вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а в 1721 г. получил чин адмирала. Скончался Крюйс в 1727 г.
…Несмотря на события, потрясавшие Петербург, жизнь голландской общины шла своим чередом. Болес ван Хартман (1683–1764), приехавший в город по контракту в 1713 г., строил шпили Адмиралтейства, Петропавловского собора, Симеоновской церкви . Голландский купец Иоганнес Броувер (Johannes Brouwer) в 1713 г. подписал прошение парламенту Нидерландов об основании реформатской общины в С.-Петербурге .