Самое же известное произведение Торпа вы держите в руках. Три увесистых тома, из которых каждый готов по глубине и обширности посоревноваться с "Немецкой мифологией" Якоба Гримма (1835), из которой, кстати, отдельные ключевые сюжеты Торповской энциклопедии были творчески позаимствованы. Не забудем и о других величайших немецких германистах, работы которых так или иначе преломились или "были предвосхищены" (что с учётом нашего тезиса о единстве романтизма, по существу, роли не играет) в сочинении Торпа. О них следует рассказать в связи с теорией Изначальной Религии, столь многое позволяющей объяснить в пространной энциклопедии Бенджамина Торпа. Речь пойдёт о смысле язычества.
ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЕ СНОВИДЕНИЕ
Смысл германского язычества на сегодня можно считать утраченным, и не в последнюю очередь благодарить за это следует тех, кто его изучал. Если не вспоминать об архитектуре (которая у германцев была, но была в основном деревянной), то первейшими нашими источниками оказываются древнеримские этнографы вроде Тацита , видевшие в германцах в лучшем случае образчики "благородного дикарства".
Достойные уважения за своё благородство, германцы были презираемы за свою "дикость", вернее, за то, что могло показаться диким при определённом ракурсе - при смотрении сверху вниз. Тысячу лет, или чуть меньше, германцы пребывали внизу. Вплоть до начала XX века их репутация варваров, созданная римскими историками и подкрепляемая незнанием культовой символики и археологии, оставалась вполне актуальной. "Нас называют варварами, - жаловался, к примеру, Вернер Зомбарт в своей книге о немецком социализме. - Хорошо, мы превращаем это бранное название в почётное: мы - варвары и гордимся тем, что являемся ими и стремимся ими остаться. Мы ещё молоды, готовы ко всему новому. Мы знаем, что сможем выполнить наше призвание только в далёком будущем" .
Сегодня, когда книги по "Возрождению Языческих Традиций" становятся частью моды, терапевтически полезным было бы взглянуть на предысторию того, что основатель "Аненэрбе" проф. Герман Вирт называл "нордическим пробуждением" (das nordische Erwachen) - посмотреть сквозь историю религии без желания кого-либо осудить или реабилитировать.
Для начала представим себе ситуацию: мы видим очень красивое сновидение. Там много фактов, все они переплетены, имеют какую-то сложную сюжетную канву, в русле которой мы испытываем внутреннее восхищение, ни на минуту не сомневаясь в реальности происходящего. Затем мы просыпаемся, и долгое время всё собираем воедино, вытаскивая из памяти мельчайшие подробности. Разумеется, наше ощущение от того, что происходило во сне, будет уже другим. Мы перестали быть героями - мы превратились в историков. В какие-то считаные минуты реальные события жизни превратились сначала в белый лист, затем всё это стало эскизом, а эскиз перерос в картину. Стоп. Чем более мы в неё вглядываемся, тем яснее мы понимаем, что это - уже не сон, а если не "сказка, сделанная былью", то, по крайней мере, какая-то сказочная мутация того, что во сне было для нас единственной былью и единственно представимой реальностью. Получается, что момент нашего пробуждения был скорее моментом утраты, но при этом - и вот в чём хитрость - если бы мы не пробудились, нам не удалось бы создать картину, становящуюся по прошествии времени единственным доказательством нашего сновидения.
ДВА ТОПОРА ТУИСТО
Отслеживая в истории эпохи "нордического пробуждения" - сначала в религии Зона ИАО и в Явлении Спасителя и Сына Божия в эпоху мегалитических гробниц, затем - в "нордической Реформации" Мартина Лютера, наконец - в зародышах символикоисторического метода палеорелигиозной реконструкции , Герман Вирт постоянно напоминал о подвижности мифов относительно более надёжной реальности священных символов, значение которых может оставаться неизменным на протяжении многих тысячелетий. Вот лишь один пример: Тацит рассказывает о том, что германцы высоко чтили некоего "порождённого землёй Бога Туистона" (Germania, cap. 2). Из того, что от этого Туистона-Тевта, по пересказанной Тацитом легенде, происходят все германцы, многие заключили, что Туистон был двуполым, что, как правило, мотивировали его же этимологией (Туи-Тиу-Диу-Дуо и т. д.). По Вирту, это абсурд - сделать из главного Бога германцев "ближневосточного андрогина" (так у Вирта ) только на том основании, что этот Бог именуется "двойным". Обращаясь к древнейшим нордическим символам, Вирт показывает, что Туисто "двойной" оттого, что он приходит в наш мир в точке раскола - рогатый, на двух кораблях, с одной рукой, опущенной вниз и другой - воздетой вверх.
Иногда в наскальных рисунках Севера (около 25 000 лет до Р.Х.) та же религиозная идея передаётся в форме двух топоров. "Год - это Крест, - говорит Вирт, - а Крест - это два Топора, Крюка. Когда Крест из Крюков замыкается, то Год, годовой путь Солнца закончен. Колесо Кельтского Креста стоит на месте. Это - Поворот Света и Жизни. Но когда Год, годовой путь Солнца, начинается снова, тогда начинается новый годовой путь и новая жизнь, и тогда Крест открывается, Колесо из Креста превращается в Два Топора, лезвиями смотрящие в разные стороны и делящие Год надвое, дающие ему новый годовой путь и новую Жизнь" .
В реконструированной Виртом календарной теологии народов Севера мы встречаем не одного, а сразу трёх Спасителей. Учёный говорит, что в древнейшей культовой символике атланто-нордической расы было как минимум три архетипа, три классические формы, отображавшие образ Сотера - и формы эти зарождались от Календаря, бывшего центром всех ритуалов. В том числе, ритуалов Двойного Топора, Лабарума-Лабриса.
Первый Спаситель являлся в Полночь. Это - Спаситель Зимний, образ Юла. Он изображается с поднятыми руками в виде руны Мадр. Это - "Гусиная Лапка", Человек Зимнего Солнцестояния. Затем, в Летнее Солнцестояние, являлся другой Спаситель - Небесный Царь с вытянутыми в разные стороны руками (+), идентичный расколотому надвое Году (образ Туата - Двойного).
Но затем являлся и Третий. "Младший вовсе был дурак" - это не про Него, хотя отчасти и про него. Дело в том, что именно Он и есть Нисходящий в Кенозисе (то есть, в Кеному, кто понимает) Спаситель Страдающий, Умирающий, Человек с опущенными руками. У германцев, (чтобы не наговорить ересей) этого Третьего Посланника звали Тюром или Улльром. Он же - Тиу, Циу, Дьяус, Деус и т. д. Руки Его, опущенные вниз, были руками смирения - для смиренных, но также и образом знаменитого Копья Судьбы .
В одном случае мы имеем здесь какое-то странное дохристианское Откровение о Троичности Бога, бывшее, по Вирту, источником не только христианского богословия, но также и более поздней религии вотанизма. В другом - это только случайное совпадение, но тогда возникает вопрос - почему подобных совпадений так много? Почему все они так или иначе говорят о предвосхищении христианства в древнегерманской языческой религии?
ДРЕВНЕГЕРМАНСКАЯ ТРОИЦА
На одном из петроглифов Швеции эта Прагерманская Троица выглядит следующим образом: некие два Бога - один, очевидно, однорукий, другой, по всей видимости, двурукий, крутят большое кельтское колесо. Поясняя это изображение, Готтфрид Шпанут ("Древнегерманская религия и христианство") выстраивает целую таблицу касательно того, какими именами этих Богов следует называть и какие функции в ритуале им, вероятно, соответствуют .
С помощью этой таблицы Г. Шпанут (не путать с Юргеном Шпанутом, жившим несколько позже, хотя и писавшим на те же темы) объясняет предельно много. Даже "Солнечный Храм Стоунхенджа" оказывается у него пятью трилитами, каждый из которых есть пустой Божий Трон, место присутствия Трёх Богов, правивших пятью планетами в пространстве и пятью днями недели - во времени.