Был задуман этот угон!
Вижу, заглядывая вперед:
Прибыл бы Джангар сюда через год,
Был бы тогда семилетним он,-
Надо мной одержал бы верх,
Захватил бы меня в полон,
Он с престола меня бы низверг!
Но прибыл сюда шестилетним он,
Значит, он будет моим теперь!"
Ясновидец при этих словах
Ясеневый, шириною с дверь,
Крепкий достал разукрашенный лук.
Сел на коня с помощью слуг,
На восток направил коня.
Через сорок четыре дня
Он увидел нойона вдруг
За тремя истоками рек.
Сразу прянула с лука стрела,
Пролетев над истоками рек,
Джангру в лопатку вошла.
К мягкой гриве мальчик припал,
Покинут сознаньем своим;
Но хозяина спас Аранзал:
Так поскакал, что дыханьем своим
Он раздваивал траву!
Упустив необъятный табун,
Джангра домчал чудесный скакун
Прямо до ставки Шикширги.
Изнемогая, свалился нойон
Около ставки Шикширги.
Закричал Шикширги, разъярен:
"Опротивел мне этот юнец.
Изрубите его, наконец,
Искрошите кости его
И скорее бросьте его
На съедение курам и псам!"
Так он жене приказал, а сам
На себя доспехи надел,
На темно-карего сел коня
И поскакал, броней звеня.
Когда же ханша Зандан Герел
Собиралась убить Богдо,
Как повелел ей грозный супруг,-
Хонгор бросился к матери вдруг,
Телом своим храня Богдо.
"Мать, убей и меня с Богдо!-
Закричал он матери вдруг,-
Не заноси над ним руки,
Из лопатки стрелу извлеки!
Ты, Герел, святая жена,
Ты самим бурханам равна,
Если моленьям уступишь ты,
Трижды переступишь ты
Через нойона Богдо моего,
Выпадет сразу стрела из него!"
Наконец уступила она:
Видеть сына, молящего здесь,
Дольше добрая мать не могла.
Трижды переступила она
Через Богдо, лежащего здесь.
Вылезла из лопатки стрела,
Да наконечник в ране застрял.
Хонгор крикнул:
"Заметила, мать,
Что наконечник в ране застрял?"
Мальчику так ответила мать:
"Как-то на следующий год
После замужества, весной,
Приключилась беда со мной.
Делала я кобылицам обход –
Помню, был хороший удой,-
Вдруг один жеребец гнедой
Матку покрыл. В ту пору еще
Глупой была я, молодой,
И на них через плечо
Страстолюбивый бросила взгляд.
Вот отчего, быть может, стрела
Выйти из раны теперь не могла!"
Стала тогда на колени Герел,
И для горячих молений Герел
Обе ладони вместе свела.
Выпала сразу из раны стрела,
Сразу же Джангар был исцелен.
Быстро вскочил великий нойон,
Ханше святой воздал он хвалу,
С Хонгром обнявшись, пошел к столу,
Песню дружбы с Хонгром запел.
Время некоторое прошло,-
Видит ханша Зандан Герел:
Не возвращается Шикширги.
Молвила ханша, вздохнув тяжело:
"Не возвращается Шикширги,
А возвратиться время пришло.
Поезжайте за ним поскорей".
Оседлав боевых коней,
С быстротой великой тотчас
Оба помчались в латах своих,
В одеяньях богатых своих,
И Шикширги настигли как раз,
Когда он судьбой наказан был,
Когда ясновидцем связан был,
Когда его дорогого коня
Уводил Алтан Цеджи...
Увидал Алтан Цеджи:
Мчатся могущественные друзья.
"Мне бороться с ними нельзя,
Буду сразу же побежден.
Если соединился нойон
С Хонгром,- драться напрасно мне,
Надо сдаваться, ясно мне!"
И ясновидец, так сказав,
Ноги Менген Шикширги развязав,
Навстречу всадникам поскакал.
Чумбуры* серебряные растянув,
Железом из лучших желез застегнув,
Сталью из лучших сталей согнув
Стройные ноги своих бегунцов,
Четверо славных храбрецов
Для беседы сошлись мужской.
Важный, величественный Цеджи
С речью к ним обратился такой:
"Только вот этому Джангру Богдо
Семь исполнится юных лет,
С ним сравниться не сможет никто.
Силой своей удивит он свет.
Сонмы врагов раздавит он.
Имя свое прославит он.
Станут пред ним трепетать враги,
Счастливы станут народы его.
Слушайте, Менген Шикширги!
В эти прекрасные годы его
Обручите с ханшей Шавдал.
Перейдите в подданство к нему.
Передайте все ханство ему,
Все мирские свои дела,
Все святые свои дела.
И когда великий нойон
Соберет на пир племена,
В радости вечной пребудет он,
В изобилье пребудет страна.
Мне тогда поручит нойон,
Мне, Алтану Цеджи, возглавлять
Правую сторону богатырей.
И прекрасный, как ясный сон,
Будет Хонгор тогда возглавлять
Левую сторону богатырей.
Сорок мы покорим держав.
В руки свои навеки взяв
Все дела вселенной всей,
В красоте нетленной всей
Бумбы величие распространим -
Да воссияет из рода в род!
И в золотом совершенстве тогда,
В мире, в довольстве, в блаженстве тогда
Заживет могучий народ".
Сел Алтай Цеджи на коня,
Поскакал бронею звеня,
Свой табун обратно гоня.
Джангар, Хонгор и Шикширги
С превеликою быстротой
К башне помчались Шикширги –
Тополёвой и золотой –
И устроили торжество.
И когда нойон достиг
Лета седьмого своего,-
Четыре хана в жены ему
Дочерей предложили своих,
И простые нойоны ему
Дочерей предложили своих,
Джангар и слушать их не стал,
Ни с чем они удалились прочь,-
В жены взял Ном Тегиса дочь –
Шестнадцатилетнюю Шавдал.
Взял он в руки мирские дела,
Взял он в руки святые дела
И с поры достопамятной той
Стал величаться в народе своем
Совершеннейшим сиротой,
Джангром, единственным в роде своем.
Песнь вторая
О том, как женился богатырь Улан Хонгр, Алый лев
Шумные полчища силачей,
Шесть тысяч двенадцать богатырей,
Семь во дворце занимали кругов.
Кроме того, седых стариков
Был, рассказывают, круг.
И красноликих важных старух
Был, рассказывают, круг.
Жены нежно-белые там
Тоже составили круг.
Словно плоды спелые, там
Девушки составили круг.
Диких степных кобылиц
Молока потоки лились.
Разливались озера арзы,
Радующей взоры арзы.
Стали красными наконец
Нежные глотки богатырей.
Загудел многоуглый дворец.
Желтые полчища силачей
Стали кичиться силой своей,
Озираться стали вокруг,
Вопрошая соседний круг:
"Ужели сражений для славы нет?
Сайгаков - и тех для облавы нет?
Ужели для боя державы нет?
Ужели врага для расправы нет?"
И когда, повеселев,
Так вопрошали богатыри,
Мрачен был Хонгор, Алый Лев.
За чашей сидел угрюмый он,
Молча сидел до самой зари.
Сокровенные думы он
Высказал Джангру наконец:
"Восемнадцать отважных лет
Мне уже пробило давно,
Джангар великий, ответьте мне:
Почему же на свете мне
Жить в одиночестве дано?"
Улыбнувшись, Богдо сказал:
"Где мой рыжий конь Аранзал?
Оседлайте скакуна!"
Выбежал преданный Бор Мангна,
Славный богатырь-коневод.
У холода прозрачных вод,
У бархата зеленых трав,
Среди бесчисленных скакунов,
Среди темнеющих табунов
Бегал, резвился рыжий конь.
Принялся за дело Мангна.
Сел на рыжего скакуна,
Слева направо обогнул
Ханскую ставку Мангна.
Сталью из лучших сталей согнул
Переднюю ногу коня,
А задние ноги коня
Железом из желез застегнул.
Подвел он коня к двери дворца.
Сорок четыре молодца
Придерживали бегунца.
Серебряный подпотник положив,
Шестилистый потник наложив,
Широкий, словно простор степной,
Коневод накинул седло
В наковальню величиной,
Большое, удобное седло,
Ущельеподобное седло!
Подушку положил на седло –
Из тибетского серебра.
Подпругу и катаур натянул
Вдоль узорчатых тебеньков.*
Между ребрами коневод
Из восьмидесяти язычков
Сцепление натянул.
Так он сильно его натянул,
Что выступили сок и пот
Из восьмидесяти язычков.
Так он сильно его затянул,
Что сало на белом животе
Сложилось в семьдесят семь слоев.
Колокольчики нацепил
На шею и на гриву коня.
Очень крестец красив у коня!
Аранзал в крестце собрал
Всю грозную красоту свою.
Аранзал в глазах собрал
Всю зоркую остроту свою.
Аранзал в ногах собрал
Всю резвую быстроту свою.
Величественный священный хвост,
Восьмидесятисаженный хвост
Высится над крестцом, как навес.