---------------------------------------------
Александр Житинский
Добровольцы
Летом у нас на кафедре тихо, как в санатории. Если по коридору летит муха — это уже событие. Преподаватели в отпуске, студенты строят коровники в Казахстане, а мы играем в настольный теннис. Мы — это оставшиеся на работе.
В этот день была жара, и я не нашел партнера. Прошелся по лабораториям, покричал, но безрезультатно. Все будто вымерли. Тогда я от нечего делать решил поработать.
В жару работать вредно. Об этом даже в газете писали. Предупреждали, что не следует злоупотреблять. Поэтому я начал полегоньку. Сел за лазер и плавными движениями стал стирать с него пыль. Я старался, чтобы пыли хватило до конца рабочего дня.
Тут вошла Любочка, наш профорг. Она меня долго искала между шкафами, но все-таки нашла. Любочка очень обрадовалась и сказала:
— Петя! Какое счастье! От кафедры нужно двух человек в совхоз на сено. На две недели. Дело сугубо добровольное. Ты ведь в отпуске еще не был? Это то же самое. Даже лучше.
— Кормить будут? — зачем-то спросил я. В таких случаях нужно сразу отказываться. Но я сразу отказаться не могу, боюсь обидеть человека.
— Еще как! — просияла Любочка. И она принялась рисовать картины природы. Молоко, сено, купание в озере, прогулки при луне и прочее. На прогулки и прочее она намекала с каким-то подтекстом.
— Не могу я, — сказал я уныло. — У меня жена и ребенок.
— Дядя Федя согласился, — сказала Любочка. — А у него даже внуки.
— Ладно, я поговорю с женой, — сказал я.
Жена у меня, надо сказать, очень хорошая женщина. Она умеет решать за меня разные вопросы. Исключая чисто научные. Я сказал ей, что нужно помочь совхозу. Совхоз стонет от недостатка кадров.
— Знаем мы эти кадры, — сказала жена. — Езжай. Это будет вместо отпуска. Только не теряй там голову.
— Голову я оставлю здесь, — предложил я.
— Ее кормить надо, — сказала жена. — Оставь что-нибудь другое.
Вот такой у нас, так сказать, стиль общения. С детства. Со стороны наши диалоги похожи на пьесу абсурда. Но мы отлично друг друга понимаем.
— Пиши письма, — сказала она.
— Поливай фикус, — сказал я.
— Читай классику. Много денег я все равно тебе не дам.
— Все относительно, — сказал я.
— Кроме денег. Их всегда абсолютно нет.
Мы в очередной раз посмеялись над этим обстоятельством жизни, и тема была исчерпана. Жена вынула из кладовки джинсы, в которых я делал ремонт. Почему-то их забыли выбросить в свое время. По расцветке они напоминали политическую карту Африки. К тому же рваную. Теперь им предстояло послужить общественному делу.
На следующий день я сказал Любочке, что согласен. Она меня похвалила.
— Молодец! Все равно бы послали, — сказала она. — А так все-таки легче.
После обеда нас собрали в актовом зале. Народу со всех кафедр набралось человек тридцать. В основном, лаборанты и техники. Были и студенты, которые не успели уехать в Казахстан. Младших научных сотрудников было двое — я и Барабыкина с аэродинамики. Барабыкиной лет тридцать семь, она давно младший научный сотрудник. Теперь, наверное, уже пожизненно.
Выяснилось, что самым главным будет Лисоцкий Казимир Анатольевич. Он не успел уйти в отпуск, его и прихватили. С одной стороны, приятно, что Лисоцкого прихватили. Это редко бывает. А с другой — я не очень хорошо представляю, можно ли пойти с ним в разведку. Мне всегда казалось, что нет.
Дядя Федя, стеклодув, сидел рядом со мной и уже строил планы. Тематически его планы всегда известны. Но он умеет их разнообразить нюансами.
— Лучше брать с собой, — сказал дядя Федя. — Чтобы там зря не бегать.
Тут как раз начал говорить Лисоцкий. Он хорошо говорит.
— Товарищи! Нам выпала… — начал Лисоцкий, а дальше я начал регистрировать глаголы.