- Ну чего уставился? - буркнул я. - Государя голого не видел?
- Не-э, - простодушно протянул Вяха, глуповато улыбаясь.
- Потом разглядишь, а пока подбери десяток самых шустрых спецназовцев и пришли сюда, - велел я, пояснив: - Они уйдут конно и наособицу, в другую сторону. И включи в этот десяток такого человечка, чтобы он ростом, цветом волос и осанкой немного напоминал Дмитрия.
- Да где ж я его?! - в изумлении всплеснул руками Вяха.
- Сказано же: немного, - повторил я. - Хотя бы издалека. Остальные твои люди пойдут вместе с нами. Вооружение обычное, но пускай прихватят и особое снаряжение: кошки, веревки и прочее. Мало ли. Но запомни: оборона - дело мое и Груздя, а твое - прикрыть государя и… - Я оглянулся, но казачьего атамана не увидел.
Вяха догадался, кого я ищу, и торопливо пояснил:
- Мы ему пищаль дали. Теперь бегает по двору да стреляет почем зря.
- Вот их обоих и будете прикрывать, - кивнул я.
Десятку, которому предназначалось отвлечь мятежников, задачу ставил я сам, но вначале приказал Лихарю, отобранному Вяхой в качестве двойника Дмитрия, надеть одежду государя. Пока тот переодевался, я инструктировал остальных. Их задача заключалась в том, чтобы дождаться нашего второго залпа, после чего открыть передние ворота и во весь опор мчаться через дорогу к Чудову монастырю, а там по обстановке. Если впереди, на пути к Никольским воротам, никого нет, то туда. Если есть, то в зависимости от количества врагов. Коли их окажется много, тогда через забор и в Чудов монастырь. Частокол у монахов дай боже, не меньше двух с половиной метров высотой, но, встав на седло, перемахнуть его нечего делать. Зато пока преследователи побегут в обход, весь десяток успеет спрятаться.
- Но тебе самому, - ткнул я пальцем в переодевающегося Лихаря, - через забор прыгать запрещаю. Будете ему помогать, - повернулся я к остальным. - Вдвоем ухватите его за ноги и подкинете вверх. Когда уцепится за край забора, дальше сам управится.
- Чай, я и без них сумею, - обиженно протянул тот.
- Да и время потеряем, - добавил их десятник Кострик.
- Нельзя, - отрезал я, - а то догадаются, что он не государь. - Я окинул спецназовца оценивающим взглядом, прикидывая, сработает ли подмена, и на всякий случай предупредил: - Да гляди, Лихарь, не вздумай оборачиваться в сторону бояр. Вмиг распознают. И когда подле забора будете, - возникла у меня дополнительная идея, - крикните чего-нибудь эдакое, чтоб было понятно: подсаживаете самого Дмитрия Ивановича. Ну к примеру: "К матушке в келью беги, государь". А если к Никольским воротам направитесь, тоже на ходу кричите: "К Никольским, государь, к Никольским правь. Там стрельцы, они заступятся". Но тогда Лихарь должен быть впереди всех.
- А ежели взаправду, то куда нам бечь, опосля того как мы в Чудов попадем? - поинтересовался Кострик.
- Взаправду?.. - Я задумался. - Так у вас действительно один путь - к воротам. А к каким - сами разберетесь. Доберетесь до стрельцов, твердите одно: бояре государя убивают. Пока он жив, но нужно торопиться. Все понятно?
Те дружно закивали головами.
- Тогда седлайте коней…
Теперь осталось предупредить государя, чтобы он не вздумал лезть со своими командами, ибо хуже неумелого командира может быть лишь одно: когда их сразу двое. Помнится, это хорошо доказал еще Ганнибал на примере римских консулов. Я почесал в затылке, подыскивая слова повежливее, чтоб Дмитрий не обиделся, но в это время у задних ворот возникло подозрительное затишье. Не иначе как мятежники что-то задумали. Я направился туда, но вмешаться не успел…
Глава 4
ПОТЕРИ НЕБОЛЬШИЕ, НО…
Оказывается, Василий Шуйский, отрядив своих людей на подворье Владимирского Рождественского монастыря, благо что оно располагалось неподалеку от моего (тоже в Кремле, подле Никольских ворот), повелел доставить настоятеля этого монастыря архимандрита Исайю - царского духовника.
Поставив его перед нашей калиткой, мятежники отхлынули на внушительное расстояние, принявшись горланить, чтоб мы открыли ее и впустили "божьего человека". Увы, но я подоспел слишком поздно, когда гвардейцы, выполняя повеление Дмитрия, пропустили архимандрита внутрь. Вообще-то мудро придумал боярин. Вдруг Исайе удастся уговорить царя добровольно сдаться.
"Час от часу не легче", - вздохнул я, увидев знакомую фигуру. Нет-нет, конкретно против самого отца Исайи я ничего не имел. Скорее наоборот. Один из немногих священнослужителей, которого я искренне уважал. Чем-то напоминал он мне погибшего отца Антония. Возможно, взглядом. Царский духовник всегда смотрел на собеседника чуточку с грустинкой и эдак всепонимающе. С таким и впрямь хочется поделиться самым сокровенным и облегчить душу, ибо верится - все поймет, не осудит, да еще и слово утешительное найдет, поддержит.
Другое дело, что тут и сейчас он мне как пятое колесо в телеге. И опять-таки не потому, что тот действительно начнет уговаривать Дмитрия сдаться. Это дела мирские, а в них отец Исайя, насколько я знал, практически никогда не влезал, строго ограничиваясь духовными: спасение души, исповедь, отпущение грехов, утешительное слово, наставление и всякое такое. Вот и теперь он, коротко благословив на ходу всех гвардейцев и направившись к Дмитрию, не стал лезть ни с какими советами, а просто успокаивал разгоряченного царя. Но нам же вот-вот идти на прорыв, и куда его девать?! Хотел отправить обратно, хотя и рискованно - осаждающие могли изобрести какую-нибудь хитрость и попытаться ворваться, но архимандрит наотрез отказался.
- Невесть как оно тут сложится, княже, а потому, яко духовный наставник государя, в сей тяжкий час суровых испытаний должон быть подле него, - пояснил он. - Я ведь и сам в его палаты идти собирался. Когда за мной пришли, я уже в полном облачении был.
- Пуля - дура, она не разбирает, кто есть кто, - предупредил я.
- А я ее словом божьим, - слабо улыбнулся он. - Кто ведает, вдруг забоится да в сторону вильнет.
Ишь юморист! Нашел время для шуток.
- Хоть кольчугу под рясу поддень, - взмолился я. - Убьют ведь!
- Ну так что с того, - пренебрежительно пожал плечами он. - За венцом мученическим не гонюсь, но господу виднее. Какая чаша мне уготована, ту и приму.
- Понятно, - кивнул я, чувствуя, что никакие уговоры не помогут.
Пришлось срочно вызывать Вяху, дабы он перераспределил своих людей. Тот оценивающе покосился на архимандрита и кисло скривился:
- Не поспеть ему за нами.
- Главное, чтоб твои люди поспевали вовремя взять его на ручки, если потребуется бежать, - парировал я. - Тяжело, конечно, но он без шубы, да и весит не столь много. Разрешения не спрашивать. Без лишних разговоров, молчком ухватили и понесли. Думаю, брыкаться не станет.
- А не грех?
- Грех, если не убережете, - пояснил я. - А спасать от смерти - дело богоугодное. Все, иди перераспределяй, да побыстрее.
Чертик из табакерки выскакивал не столь проворно, как мои гвардейцы из задних ворот, мгновенно выстраиваясь в две линии. Первая, примерно в три десятка, припала для удобства ведения стрельбы на одно колено, используя руку в качестве упора. Вторая линия за их спинами сноровисто устанавливала стволы пищалей на сошники бердышей.
Оставшиеся в подчинении Груздя спешно бежали в сторону Успенского собора. Большая их часть должна была метров через тридцать притормозить, развернуться лицом к погоне и образовать такие же две линии, как у меня. Меньшей части - десятку спецназовцев, охранявшему Дмитрия, отца Исайю и Корелу, - предстояло держаться за их спинами. Самостоятельно бежать дальше, в проход между звонницей Ивана Великого и Успенским собором, рискованно. Вдруг возле царских палат остались мятежники. Нет уж, пусть постоят подле Груздя.
Мятежники в первые секунды атаковать не ринулись - помогло мое появление. Те из рядовых участников, кто не был посвящен в суть заговора, обалдели. Всего несколькими часами ранее им сообщили, что князь Мак-Альпин, убивший Федора Годунова, тоже погиб, а тут нате-здрасте, жив-здоров и на покойника никаким боком. Замешкались и бояре, но ненадолго. Спохватившись, что добыча ускользает, они погнали своих ратных холопов в атаку.
- Первая линия, пли! - рявкнул я, когда особо ретивым и шустрым оставалось до нас три десятка метров, не больше.
Раздался дружный залп. Навряд ли хоть одна пуля оказалась истрачена впустую - в такой тесноте промахнуться невозможно. Атакующие ахнули, взревели - кто от боли, кто от ужаса - и отпрянули, вжимаясь в бревенчатые заборы по краям дороги, а то и просто рухнув в первый попавшийся сугроб и застыв в нем, не шевелясь и закрыв лицо руками.
- Вторая, товсь! - отдал я новый приказ.
- Ну же! Чего ждете?! - заорал на своих вояк Голицын. - Покамест у них ручницы разряжены, давайте дружно! Успеете!
Зараза! У меня прямо руки зачесались снять его с лошади. Жаль, Дмитрий во всеуслышание заявил, что запрещает стрелять в бояр, мстительно упомянув об иной казни, которая их всех ждет опосля. Или все-таки эдак случайно всадить пулю? Я воровато оглянулся, прикидывая, заметит царь мое своевольство или нет. Кажется, смотрит на меня. Ладно, пускай поживет, гад.
Толпа меж тем загомонила, некоторые сделали пару робких шагов вперед, но дальше не пошли, остановились. Еще бы. Чай, не дураки и видят, что заряжают лишь гвардейцы первой линии, а вторая готова к стрельбе. Словом, призыв боярина пропал втуне. Зато Шуйский сообразил способ получше. Нет, ей-богу, когда на кону твоя собственная жизнь, изобретательным становится каждый. Прекрасно понимая, что теперь ему либо удастся прикончить Дмитрия, либо придется расстаться с белым светом, и скорее всего в мучениях, Василий Иванович нашелся: