Улыбаясь, Кирилл подкрался к двери - и резко открыл её. Нет, хихикавших друзей за нею не оказалось.
- Всё равно сволочи… - проворчал он и запер дверь.
Глава 2
УЗНИК ИЛЬДИЗ-КИОСКА
Газета "Таврический голос":
Во Владивостоке, под командой генерал-майора Гревса и под прикрытием крейсеров "Бруклин" и "Олбани", высадились 5000 американских солдат из 8-й дивизии (лагерь Фремонт около Пало-Альто в Калифорнии), а также 27-й и 31-й пехотные полки, переброшенные с Филиппин.
В заливе Золотой Рог бросили якоря японские корабли "Ивами" и "Асахи", английский крейсер "Суффолк". Самым многочисленным стало присутствие японской императорской армии - 11 дивизий в составе Сибирской экспедиции (генералы Отани, Оой, Судзуки, Сиро Ямада, адмирал Хирохару Като). Тут же открылись банки "Нешнл сити бэнк оф Нью-Йорк", "Чайна Джапен трейдинг", "Тёсэн Гинко", "Ёкохама Сёкин Гинко".
А нынче в новороссийский порт вошла французская эскадра: линкоры "Мирабо", "Жюстис", "Жан Барт" и "Вальдек Руссо".
Из Парижа и Лондона нам дали понять: для приобретения симпатий стран Согласия мы должны сказать два слова: "Республика" и "Федерация". Мы их сказали…
Великий Город-Царь, столица цезарей и султанов, медленно вставал из моря. Константинополь походил на сновидение, воплотившееся в яви. Глаза жадно шарили по куполам Святой Софии и Голубой мечети, по башням Топ-Капы и зубчатым стенам Юстиниана. Справа открывался шумный азиатский Стамбул - прибрежные дворцы, утопавшие в зелени садов, карандашики минаретов, полоски белых домов под сенью горы, где, по преданию, Сатана искушал Христа. А далече таяли в тумане Принцевы острова.
В порту было не протолкнуться - зачуханные пароходы-угольщики тёрлись о белые борта судна-госпиталя "Мавритания", между серых громад линкоров шныряли рыбачьи лодочки-канки.
- Гульнём, стало быть, - бодро сказал ординарец, оглаживая полный бант солдатских Георгиев, - ваше-блародие?
- Это тебе можно гулять, Кузьмич, - рассмеялся Авинов, - а я человек семейный!
Сойдя на берег, Кирилл словно окунулся в море разливанное красных фесок, шумнокипящее от тысяч гортанных голосов, от щёлканья бичей арабаджи, гордо восседавших на козлах фаэтонов, от гудков автомобилей, тыкавшихся в толпе, от воя побирушек, зазывных воплей уличных продавцов, протяжного крика муэдзинов, лая бродячих собак - священных животных, обижать коих не рекомендовалось…
Константинополь навалился на штабс-капитана, кружа голову и оглушая.
- Иншалла! Иншалла!
- Па-астаранись!
- Дэнга, дэнга! Валлахи!
Турчанки, закутанные с ног до головы, с густыми вуалями на пол-лица, постреливали подведёнными глазками. Русские дамы щеголяли в платьях с заниженной талией, без корсетов, укороченных по моде - ниже колен.
О, женщины! Пока белогвардейцы били османов, отбирая Проливы, их боевые подруги рушили замшелые султанские порядки. Дамы, спасаясь от тифа, стриглись очень коротко или вовсе наголо, и эту "моду" моментально подхватили молодые османки. А ветер перемен всё сильнее раскачивал устои…
Тут и там, по всему Константинополю, распахивались двери увеселительных заведений - ресторанов "Режанс" и "Тюркуаз", "Сплендид" и "Айяспаша", "Московит", "Медведь", "Шерезаде", "Де Кавказ Дюльбер кафе"… Под этими вывесками пили коньяк, отплясывали шимми и плевать хотели на скучные запреты мулл.
Но истинным "потрясением основ" стали купания - мужчины и женщины вместе окунались в море, в одних трико, - о, Аллах!
Район Фулюрие, славный платановыми рощами и чистейшими родниками, где османы целомудренно наслаждались пением зеленушек, стал излюбленным пляжем для русских, тут же перекрещенным ими во "Флорию"…
…Сговорившись с густо обволошенным арабаджи, Кирилл поехал в Бебек.
Бебек - это тихий и спокойный пригород Константинополя. Он раскинулся на холмах, заросших акациями, вечнозелёным дубом и плакучими ивами. Зелёные холмы плавно нисходили к берегу Босфора, по которому так приятно совершать променад, любуясь шикарными видами азиатского Стамбула.
Жизнь в Бебеке протекает плавно и размеренно. Здесь нет базаров и шумных улиц, только роскошные виллы, увитые огромными чайными розами. Их бывшие владельцы - разнообразные паши и беи - куда-то подевались, но жилплощадь пустовала недолго, пришли новые хозяева. А в беломраморном палаццо "Хасеки" адмирал Колчак поселил сестричек милосердия - Диану Дюбуа, Варю Непенину и Дашу Авинову.
Приблизившись к кованым воротам виллы, Кирилл счастливо вздохнул. Он жив-здоров, на бирюзовых босфорских водах покачивается эсминец "Новик", украшенный флагами расцвечивания, из кондитерской "Нисуаз" истекает сладчайший сдобный запах, мешаясь с ароматом роз, а вон за той колоннадой его ожидает любимая женщина…
Ступив на тёплые камни подъездной аллеи, штабс-капитан тут же ощутил присутствие четвёртого обитателя "Хасеки" - здоровенного котяры, хитрющего Кошкинзона.
Кошкинзон принялся усиленно тереться об ноги Авинова, то и дело перебивая мощное мурлыканье жалобным мявом.
- Нет, ну ты посмотри, какой бессовестный! - возмутилась чёрненькая Диана, неузнаваемая в модном бирюзовом платье. - Два фунта рыбы слопал, обжора, а ему всё мало! Привет, Кирилл!
- Привет, Дианочка. Всё пленяешь?
Девушка весело рассмеялась, радуясь жизни, красоте - своей и мира, а штабс-капитан вспомнил почему-то прошлую зиму, когда они брали Екатеринодар, и как мучилась тогда Диана, раненная в грудь, как кричала: "Во-оздуху-у! Не могу-у!.."
- А моя где?.. - спросил Кирилл, старательно улыбаясь.
Диана открыла дивный ротик, но дать ответ не успела.
- И-и-и-и-и!
С этим "ведьминским" криком из тени портика выскочила Даша, промчалась босиком по дорожке и с разбегу кинулась в Кирилловы объятия. Авинов подхватил жену и закружил её.
Слабенькая после перенесённого тифа, Дарья отъелась фруктов на тёплых "югах", впитала в себя солнце, надышалась лучезарным воздухом древней византийской земли - и расцвела. Девушка старалась не затягивать поясков, дабы не выставлять напоказ изящную, немыслимо тонкую талию. Прямой силуэт модного платья искажал её восхитительную фигуру, отводил бесстыжие взгляды, но ладони обмануть не мог - Авинов чуть ли не всею кожей ощущал податливое Дашино тело, гладкое и гибкое - и амфорную линию крутых бёдер, и тугую выпуклость груди…
Девушка обняла Кирилла за шею и прошептала, губами щекоча его ухо:
- Прямо здесь? Или в спальне?
- Или! - решительно сказал Авинов, не обращая внимания на хихиканье Дианы, и понёс свой наиприятнейший груз, свою Хасеки…
…Вечерком девушки раскупорили кувшинчик настоящего домашнего вина, а Кирилла погнали в кондитерскую - за сладостями и вкусностями. Накупив всего, Авинов направил было стопы домой - и замер. Вилла Кемаль-паши. Вон она, совсем рядом. Кирилл нахмурился, в нём ворохнулось беспокойство. Он что, собирается почтовый ящик искать? Это же розыгрыш! А… если нет?
Сердясь на себя, штабс-капитан быстро дошагал до виллы, означенной таинственным "Визирем". Отсчитал третий столб от угла. Сунул руку между прутьев решётки, нащупал кирпич… Тот поддался. Холодея, Кирилл запустил руку в образовавшуюся щель. Пальцы его нащупали листок бумаги…
Авинов сжал бумажку в кулаке. Медленно задвинул кирпич на место.
"Вот зачем ты сюда полез? - клял он себя. - Кто тебя просил?" Всю радость и удовольствие смыла холодная волна тревоги. Что всё-таки происходит? Ладно, допустим, что это действительно тайный почтовый ящик красных. Допустим. Но он-то тут при чём? Спутали его? С кем? С этим… как его… Юрковским? А как это возможно? Да что творится, в самом-то деле?!
Кирилл быстро развернул записку.
Эфенди.
Нужно встретиться. Проверьтесь на Ипподроме - если на "серпантине" нарисовано два крестика, уходите немедленно. Если их три, то ступайте к Бехаеттину Шакиру, торговцу коврами, - он держит магазинчик напротив пассажа "Ориенталь", что на Пере. Пароль: "Мне бы хорасанский ковёр, но чтоб узор как на ширазском". Отзыв: "А деньги у бей-эфенди водятся?" Протянете хозяину явки две юспары, и Бехаеттин отведёт вас ко мне.