- Лекари мои говорят – не сможете вы там, куда я хотел вас послать, жить. Слишком жарко для вас там. Климат не подходящий. Посему – снимаю я своё предложение. А жаль…
- Значит, рудники?
Упавшим голосом спросил Свен, но Ратибор улыбнулся:
- Зачем так сразу? Есть другое предложение. Раз вы люди к холоду привычные – отправим вас туда, где попрохладнее. Старое место, где вы хотели град ставить, устраивает?
Норвежец сразу повеселел:
- Конечно!
- Тогда договорились. Места там рыбные, а вы, вроде бы, рыболовы знатные. Станете в Державу рыбу морскую поставлять, взамен всё, что потребуется, получите. Лодьи ваши я вам верну, разумеется. И с обустройством помогу. Только давай договоримся сразу – не обижай народ, что вокруг живёт. Все, кто края эти населяет – под рукой Державы нашей ходят. А Закон у нас строгий. И один для всех. Торговать можете здесь, в Торжке-граде. Здесь же и покупать станете то, что вам потребно. Насчёт прочего – слова своего нарушать не стану. Помогу. Только вот сажать там ничего вы путного не сможете. Да здесь зерно и мука куда как дешевле. Сдавать улов же свой сможете в казну. Она и рассчитываться с вами станет, пока не освоитесь. По справедливости. А как язык выучите наш, да обычаи освоите – сможете спокойно и путешествовать по государству нашему, и иные места посмотреть. Земля наша велика и обильна, и порядок на ней един. Люди живут разных родов, разных цветов кожи, разных народов по происхождению. Но все они – Славы. Единое племя. Единая кровь. Помни это, и будешь жить спокойно и сытно. Так как?
- Согласен, конунг!
- Отлично. А сейчас – слушай внимательно. Придёт скоро парень давешний, что со мной был. Пойдёшь с ним на рынок. Присмотришь, что тебе понадобится на новом месте. И особенно, для того, чтобы рыбные промыслы организовать. Это для тебя главное. В нашей державе нахлебников не держат. Так что, учитывай. Вижу, что не больно то тебе по нутру такое занятие…
- Воины мы, конунг…
- Да никудышные из вас вояки, вождь, если честно. Не сочти за оскорбление, но коли ты от одного удара едва в Вальхаллу вашу не ушёл – то какие из вас воины? Учиться вам и учиться ещё! И очень долго. Посему…
Сделал короткую паузу, продолжил:
- Юношей и девушек до шестнадцати лет на зиму забирать станем. Закон у нас – всяк должен быть грамоте обучен. Зиму пусть учатся. Не обидят их. Слово даю. А весной – назад, к вам. Детей же с шести лет забираем на учёбу. Ну, да думаю, к тому времени, когда такие у вас появятся, мы уже и школу у вас построим, если, конечно, дров не наломаете. И учти – мы здесь на своей земле. Знаем её. Так что лучше помни всегда одно – мир, оно лучше, чем война. Так что лови рыбу, викинг. И пусть твой народ множится. Пока не могу я вас к мечу приставить, не обессудь. А вот молодёжь будущая…
Чуть помолчал, поднимаясь со своего кресла, добавил:
- Хотел бы я, чтобы ей зелья огненного нюхать не пришлось. Да только вряд ли…
Глава 7.
- Княже, Брендан прибыл. Срочно тебя просится увидеть.
Ратибор недовольно оторвался от чтения груды свитков, лежащих на столе – дела Державы требовали постоянного внимания. Вздохнул:
- Ладно. Зови, раз такое дело…
В конце концов, и передохнуть надо. От чтения документов уже голова кругом идёт. А Малх наверняка чего то интересное приволок. За дверями послышался шум голосов, потом ввалился сам махинник:
- Дозволь челом бить, княже!
Князь помрачнел – уж больно не похож был на себя изобретатель. Весь какой то…
- Что опять натворил, выкладывай.
Тот шагнул к столу:
- Жениться хочу, княже…
- Так в чём проблема? Женись. Зачем тебе моё благословение?
Малх стал бледный, словно рубашка, в которую был одет, и вдруг рухнул на колени:
- Прости, княже. Вина моя безмерна, но не смог я тогда…
- Да не тяни ты ежа за хвост, рассказывай, что вновь учудил?!
Махинник поднялся и, понурив голову, начал свой рассказ… Оно конечно, приказ был людоедов истреблять. Да только вот… Когда махинник в войсках был, проверял, как его огнебои большие работают, после взятия одного из градов майя, Таленке, он, прихватив новую ручницу бродил по развалинам, осматривая разрушения. И нарвался на свою беду… В бедном квартале заметил под мусором руку торчащую. Детскую. И не смог мимо пройти… Откинул бревно, другое, разгрёб прелые листья, и вытащил на свет… Девочку двенадцати лет от роду… Только вот странной она была. На людоедов не похожа. Кожа светлая, зубы не дырявые, и волосы прямые. Да и в ушах ничего похожего на серьги уродливые тоже не было. Словно дева из чистых славов тот ребёнок был… Да следов побоев на ней видимо-невидимо. Еле вздымалась плоская пока грудь у подростка, но ещё дышала она. Навёл было Малх на неё ручницу, да Боги миловали – открыла она глаза свои, и обомлел махинник, были они у неё цвета синего, как озёра Великие… А девочка вдруг заулыбалась при виде изобретателя, руку попыталась поднять, что-то сказать… Да вновь сознание потеряла. Дрогнуло сердце мужское. Стукнуло чаще… Таясь ото всех, принёс её в лагерь, накрыв пончо, положил в повозку свою, благо ехал с учеником одним, к которому благоволил, наследником в ремесле своим считая. Тот никому ничего не сказал, и знанием тайны в корыстных целях не воспользовался… Еле выходил махинник девочку неизвестного племени. Но на ноги поставил. Когда вернулся – сказал её всем сиротой, мол, удочерить пожелал. Да в доме своём и оставил… Время шло, росла девица. Война к концу шла. Незаметно пять лет пролетело. Выучилась она славянской молве на диво, да сама красавицей, каких мало было, выросла. Кто не знал – считал её от роду своей. А кто знал – и разницы не видел. Так вот дни летели… Уже девица первую кровь уронила, взрослой стала… А там и… Словом, на сносях она. Шесть месяцев уже, как ходит, дитя Бренданово вынашивая. И решился Малх испросить позволения князя помиловать девицу, и себе и ей благословение…
- Да ты с ума сошёл?! Не думаешь, что творишь? Да я тебя…
Ратибор бушевал, метая громы и молнии, но махинник стоял на своём – мне без неё жизнь не мила, да и не из людоедов она! А совсем другого роду племени, что много южнее живёт! Украли её совсем ребёнком, и так вот выменивали и выменивали, пока она в Таленке не оказалась… Устав ругаться, князь совсем другим тоном произнёс:
- Покажи хоть, какая она?
- Сейчас, княже! Ждёт Иара за дверями!
Просиял махинник и выскочил наружу… Ратибор ожидал всякого, но не такого… Стройная, словно лань, длинноногая, с действительно голубыми глазами, с ровным прямым носиком, и красивого рисунка пухлыми губами… Но самое поразительное – она была практически белокожей… И если бы не чёрные, словно смола волосы, от славянки её было бы не отличить… Девушка смущённо улыбнулась, попыталась поклониться было, но князь успел махнуть рукой, останавливая беременную:
- Не надо!
Та замерла на месте, заливаясь румянцем, а сидящий за столом Ратибор с удивлением рассматривал красавицу… Наконец махнул рукой:
- Идите… Оба… Даю вам разрешение своё. Можете жениться, если уж у вас горит…
Те взялись за руки, шагнули к двери, и тут Ратибор окликнул:
- А откуда же ты родом, девица красная?
Та обернулась, заливаясь вновь краской, и певучим голосом произнесла:
- Не всё помню… Много времени прошло… Город наш в горах находится… На берегу большого озера… А зовётся наш народ – пукина… На город, где мы жили, напали люди копья, и жители бежали… Спасаясь… Так меня взяли в плен…
- Родную речь помнишь, девушка?
Та слабо кивнула:
- Помню, но плохо.
- Ничего страшного. Малх, пусть она всё, что ещё не забыла, на пергамент напишет, да жрецам отдаст…
Тот кивнул, тут же забыв о просьбе друга – он уже праздновал свадьбу…
…Проводив Малха и его нареченную, Ратибор долго смотрел в окно на двор – там отроки весело перешучивались с девицами-портомойками, потом вновь уставился на свиток, вздохнул – уж тридцать пять ему годков минуло. А всё один… Вроде и девиц вокруг много, и глазки строят, да всё некогда. Эх, предки-предки! Какие жёны вам доставались! Сказки про них в народе до сих пор ходят… А я всё бобылём, да бобылём. Никак руки не доходят семьёй обзавестись. Товарищи всю плешь проели – женись, да женись. У всех уже семеро по лавкам. Вот и махинник наш хитромудрый от своих механизмов хитрых оторвался, да нашёл своё счастье. А я… А что – я? Да ничего. Но Малх мне идею подал. Раз где-то там на юге белые люди живут, значит, искать их надобно. Да и Новый океан неисследованный стоит. Посему – быть следующему! Подвинул к себе чистый лист пергамента, обмакнул в чернила из большой морской страхолюдины стальное перо, чётким почерком вывел: