- Не к спеху. Бывай здоров, Михайла, и… не пей так больше.
Валентин пересек переулок, скользнул вдоль стены флигеля и заглянул в узкую щель между створками ворот. Дед был прав. Ворота на противоположной стене были распахнуты настежь. По обе стороны от прохода стояли двумя аккуратными рядами повозки различных форм и размеров, а прямо посередине широкого прохода, усердно шаркая лопатой по полу, ковырялся какой-то мужичонка в коротком распахнутом полушубке.
- Ведь сколь раз уже говорено этим охламонам-конюхам - впрягайте лошадь в санки во дворе, - ворчал он. - Нет, всенепременно скотину эту распроклятущую сюда заведут, а она всенепременно кучу наложит. Да еще и не одну… А я знай прибирай потом…
Валентин скользнул между створками и смело пошел прямо по проходу. Мужичонка, увлеченный своим занятием, увидел его не сразу, но, обнаружив в сарае постороннего, тут же заорал:
- Эй! Ты чего здесь шляешься?! Пошел вон отсюда! - Но уже через мгновение он, опознав хозяйского сына, сменил тональность с грозной на вкрадчиво-ехидную. - Минька, ты, что ли? Чего это ты в обноски драные вырядился? Ой, Минька… А кто ж тебе рожу-то так разукрасил?
Валентин лишь ускорил шаг, стараясь как можно скорее миновать противного мужичонку. Судя по его реакции на появление хозяйского сына, Михайла Митряев явно не вызывал у здешней прислуги приступов уважения и почтительности. Попросту говоря, митряевская дворня обращалась с ним как с равным себе.
Выйдя во двор, Валентин не стал задерживаться и разглядывать окружающую обстановку, а споро двинулся вдоль стены флигеля, как учил его дядька Кондрат. Уперевшись в дверь черного хода, он рванул ее на себя и заскочил внутрь. От двери в глубь дома уходил длинный коридор. Оттуда неслись приглушенные голоса, какой-то стук, бряканье и вкусные, раздражающие обоняние запахи готовящейся еды. "Ага, там кухня, помещение для прислуги и прочие подсобные помещения. А идти надо наверх, по лестнице", - вспомнил Валентин наставления дядьки Кондрата. Сдернув с головы дедов малахай и держа его в руках, Валентин уверенно двинулся вверх по лестнице. Пролет заканчивался площадкой, на которую выходили две двери, а вверх, на третий этаж, шел еще один лестничный пролет. Теперь у Валентина, как у сказочного добра молодца, был выбор из трех возможных маршрутов. Он на мгновение застыл на месте, решая, какой же вариант ему выбрать. Но поскольку, в отличие от сказки, ни один из представших перед ним вариантов не содержал никакой пояснительной надписи, то мгновение затягивалось, рискуя перерасти в вечность. Неизвестно, сколько бы еще Валентин мучился проблемой выбора, если бы с площадки третьего не прозвучал вопрос:
- Минька, ну чего ты застыл как истукан? Маманя вся извелась, уже третий раз меня посылает поглядеть, не вернулся ли ты.
Валентин повернулся на голос. На площадке третьего этажа стояла девчонка лет пятнадцати-шестнадцати. Младшая сестра, наверное. Сводная? Родная? А может быть, и прислуга. С Михайлой Митряевым в этом доме, похоже, не очень-то церемонятся даже слуги. Как-то ей надо было ответить таким образом, чтобы самому ничего не сказать и в то же время побудить ее выложить побольше информации, поэтому ответ Валентина был сколь лаконичен, столь и нейтрален.
- Ну…
- Что "ну"? Что "ну"? - возмутилась девчонка и тут, заметив синяк под глазом, жалобно воскликнула: - Ой, Миня, кто ж тебя так, а? - Она сбежала к Валентину и совершенно бесцеремонно повернула его лицо таким образом, чтобы получше разглядеть синяк. - Примочку ледяную надо сделать, - заключила она.
- Поздно, - отреагировал Валентин и мягко, ненавязчиво высвободился из ее рук.
- Ой, Минька, а на тебе и одежда чужая… Так что ж с тобой было-то?
- Не помню. Пьяный был.
- А Силушка с тобой был?
Силушка, которым она интересуется, - это, надо так понимать, некий человек по имени Сила. Михайла запросто мог не помнить, был ли тот с ним после пьянки, но не помнить, с кем он начинал пить, Михайла не мог. А если девчонка задала этот вопрос, Сила, судя по всему, имел обыкновение загуливать вместе с ним. Поэтому Валентин промычал нечто нечленораздельно-неопределенное.
- М-мн-нда… - Пора было брать инициативу в свои руки, поэтому он твердо ей заявил: - Ну чего ты меня тут держишь? Пойдем к мамане. Сама ж говорила, что она меня ждет не дождется!
- Ой, Минь, что ты… В таком виде лучше не надо… Зачем ее лишний раз расстраивать? - Она схватила Валентина за руку и потянула за собой. - Пойдем, ты хоть снимешь это рванье и в свое переоденешься.
Она открыла одну из дверей и прошла вперед, Валентину же лишь оставалось следовать за ней. Они пересекли небольшое помещение, заваленное всяким хламом, вышли в коридор, свернули налево и вошли в комнату. Девчонка по-хозяйски закрыла дверь и велела:
- Переодевайся.
Нет, вне всякого сомнения, это была сестра. Причем отношения между братом и сестрой, похоже, были действительно братскими. Валентин бросил дедов малахай прямо на пол, туда же стряхнул с себя полушубок. Комната была не большой и не маленькой, как раз достаточной для того, чтобы разместить в ней кровать, большой, громоздкий шкаф и письменный стол со стулом. Одежда, надо полагать, в этом самом шкафу и находилась. Пока Валентин осматривался, девчонка что-то ему взахлеб рассказывала, причем старалась она это делать вполголоса, как будто таилась от кого-то. И, только уловив слово "батюшка", он скомандовал:
- Остановись. Давай все сначала, а то я ничего не понял.
- Какой же ты, Минька… - возмутилась она, но послушно принялась рассказывать сначала: - Я вчера разговор подслушала. Случайно… - Она сделала небольшую паузу. - Ермил что-то бубнил, бубнил про кожевенные дела, а батюшка ему и говорит: "Чусова надо на нашу сторону перетянуть". А Ермил отвечает: "У Чусова свои поставщики есть. Не нужны мы ему. И ценой мы их не перебьем". А батюшка засмеялся и говорит ему: "Вот женим его на Ксанке, и будет он наш. Вот тебе и сбыт будет". Понимаешь, Минь?
- Что я должен понимать?
- Как что? Ты совсем дурной, что ли? Он меня за Чусова замуж выдать хочет. А Чусов ведь совсем старик.
- Так ты за него не хочешь потому, что он старик, или потому, что он Чусов?
- Да я ни за кого вообще замуж не хочу!
- А за Силу? - проинтуичил Валентин. - Ведь любишь его, признавайся.
- Нет, ты точно дурак, Минька. Разве можно девушке такие вопросы задавать? Это же непристойно!
Пока продолжался этот разговор, Валентин успел заглянуть в шкаф, выбрать себе одежду и снять с себя старье дядьки Кондрата. Теперь он стоял посреди комнаты почти голый, в одних лишь подштанниках.
- Слышь, девушка, - поддел ее он, - а пристойно в комнате мужчины находиться, когда он переодевается? Выйди-ка на минутку.
- Подумаешь, - фыркнула Ксанка. - Какой же ты мужчина? Ты брат мой родной. - Но с кровати, на которой только что сидела, все-таки поднялась и послушно направилась к двери. И, уже взявшись за ручку двери, вдруг воскликнула: - Ой, Минька, а где твой браслет?
Этим же самым вопросом Валентин задавался все сегодняшнее утро с того самого момента, когда, поняв, что находится в прошлом, он тщательно обшарил тело Михайлы Митряева. Не найдя браслета, постарался утешить себя предположением, что браслет Михайла, наверное, не носит, а держит дома в укромном месте. Вопрос родной сестры Михайлы нанес по этому предположению сокрушительный удар.
- Браслет? - переспросил Валентин. - Не знаю. Наверное, я его вчера дома оставил.
- Вряд ли. - Поджав губы, совсем как взрослая, она покачала головой, демонстрируя свое полное несогласие с данной версией. - Ты ж его, как из Орла вернулся, всегда на левой руке носил, а поверх него еще и особый бархатный нарукавник на пуговках. Сам же мне говорил, что браслет волшебный и что должен он тебе удачу принести. Потому его тебе снимать никак нельзя, а чтоб не потерять его и от чужих глаз защитить, ты нарукавник тот заказал и носил не снимая. Ох, Минька! - Она ухватилась обеими руками за голову, словно стараясь удержать там какую-то особо ценную мысль. - Так тебя ж ограбили!
- Ладно. - Валентин махнул рукой. - Выйди-ка. - Ксанка послушно скрылась за дверью. Валентин быстро закончил переодеваться, нашел в шкафу простыню и, расстелив ее на полу, увязал в нее все вещи дядьки Кондрата. Получился достаточно объемистый узел. - Входи! - крикнул он сестре.
Войдя в комнату, она кивнула на узел:
- Чье это?
- Сторожа из церкви архистратига Михаила. Он меня ночью подобрал беспамятного.
- Ой, Минька, так ты, значит, не помнишь ничего?
- Ну…
- А Сила с Ерошкой бросили тебя? Или их тоже побили?
- Не помню.
- А может… Может, тебя не просто ограбили? Грабители за браслетом охотились, потому и одежду с тебя всю сняли - браслет искали. Они, наверное, тоже знают, что браслет волшебный.
- А сапоги с портянками и портки унесли зачем? - ехидно поинтересовался Валентин. - Тоже браслет искали? Не говори ерунды, Ксанка, никакой он не волшебный, просто вещица красивая.
- Но ты ж сам говорил…
- Мало ли что я говорил. Это я просто так трепался, шутки ради. Ладно, Ксанка, пойдем к мамане, покажемся. - Наметившаяся история с пропажей браслета сулила Валентину мало хорошего, тем больше причин у него появлялось, чтобы вживаться в новую действительность как можно основательней. А для этого нужно было побыстрей изучить привычный круг общения Михайлы Митряева.