* * *
Неделя прошла незаметно. Судоплатов боялся, что часы и дни будут тянуться, вытягиваясь вязкой бесконечностью, но дела закрутили его, завертели… Смотреть на часы и даже на календарь было просто некогда.
Лишь пятнадцатого числа время угомонилось. Вечером Павел задержался, хотя Мамулов и звякнул насчет наркома – Берия уехал на дачу, так что и старшему майору позволено было топать домой.
Но не сегодня.
Судоплатов прихватил с собой кучу бутербродов, чтобы не скучать по "вкусной и здоровой пище", а здоровенный медный чайник уже медленно закипал на электроплитке.
Наум Эйтингон тихонько сидел в уголку, изредка посматривая на товарища. Судоплатов старался не замечать пытливых взглядов – слишком много сомнения в них читалось, а это раздражало.
Нет, Павел прекрасно понимал состояние Наума – тот не мог не доверять ему, но и поверить… Вот и маялся "Леонид Наумов".
– Чай будешь? – проворчал Судоплатов.
– Ну, давай…
И тут грянул звонок. Он разорвал тишину в клочья, заставляя участиться пульс. Павел неожиданно ужаснулся – а вдруг ничего не выйдет? Вдруг реальность поменялась настолько, что многое из "прошлой жизни" уже не произойдет в этой?
Подняв трубку, он сказал:
– Алло? Старший майор Судоплатов слушает.
– Товарищ старший майор, – сквозь помехи донесся окавший голос, – тут к нам доставили немецкого парашютиста…
От волнения Павел начал вставать с места.
– Что он сказал? – резко спросил он.
– Да все твердит чегой-то… Начитанный. Гёте… Чего? Как-как? Тут меня товарищи поправляют – не Гёте, а Гейне.
– Немедленно в машину! – выдохнул Судоплатов. – В Москву!
Из записок П. А. Судоплатова:
"В 1939 году, после того как П. Фитина, молодого журналиста, пришедшего сразу на руководящую работу в органы НКВД, недавно окончившего ускоренные курсы разведывательной Школы особого назначения (ШОН), и меня назначили руководителями Иностранного отдела (внешней разведки), Берия, тогдашний нарком НКВД, счел нужным разъяснить нам основные направления наших государственных интересов в тайных взаимоотношениях со странами Запада. Его высказывания со ссылками на "указания тов. Сталина" резко контрастировали с официально провозглашенными на XVIII съезде ВКП (б) целями "советской внешней политики". Считаю нужным воспроизвести их по памяти.
"Не думайте, что ликвидация Троцкого может подменить трудную и важнейшую вашу задачу обеспечения по линии разведки важнейших акций советской внешней политики, – говорил Берия. – Надо научиться защищать методами агентурной работы наши позиции в местах, где у нас переплетены интересы с противником и где без тайного сотрудничества в силу ряда соображений ни англичанам, ни французам, ни американцам, ни японцам, ни немцам без нас не обойтись. И наша разведка должна сопровождать акции действия советской дипломатии, во главе которой поставлен В. Молотов".
Глава 2
Гость из будущего
Москва, 16 марта 1942 года
Эйтингон решительно подсел к столу и велел:
– Рассказывай!
Судоплатов откинулся на спинку скрипучего стула, закрыл глаза, отер ладонями лицо, как правоверный мусульманин, и медленно заговорил:
– Уже год я держу все в себе и, знаешь, очень рад, что могу, наконец, исповедоваться.
– Я не поп, – криво усмехнулся Наум, – и даже не раввин.
– Так и я не верующий!
– А почему мне?
Павел глубоко вздохнул.
– После смерти Сталина в партии начнется грызня, и верх возьмет Хрущев, – медленно проговорил он. – Берию арестуют и сразу же расстреляют, а нас с тобой, как пособников наркома, посадят. Тебя на двенадцать, меня на пятнадцать лет. Допрашивать будут жестко. Мне пункцию возьмут из спинного мозга, да так неаккуратно, что потом всю жизнь сидеть будет больно. И без глаза останусь, и три инфаркта заработаю. Тебе тоже достанется, но меня ты не сдашь. Да я и так был в тебе уверен…
Эйтингон выглядел растерянно и жалко.
– Вопросы – потом, – вздохнул Судоплатов, – хотя я и сам ни черта не понимаю. В общем, прожил я долгую жизнь, а осенью 1996-го… Да-да, одна тысяча девятьсот девяносто шестого года! Не знаю, что тогда случилось. Вроде как гроза собиралась, а я, дряхлый старикан, еле плелся, добираясь до дачи. Сверкнула молния и…
– И? – напряженно спросил Наум.
– И я очнулся здесь, в этом здании. Был май 41-го, как раз перед твоим приездом. И вот я, старый дед, вдруг ощущаю себя в этом вот теле, вполне еще молодом и отменно здоровом! Знать бы, как и что произошло… Да хоть назвать это как? Переселение души? Перемещение сознания? Как хочешь, так и называй, а только вот он я! И мне в этом году стукнет девяносто.
Эйтингон выглядел подавленным, но вот лоб его нахмурился.
– Постой… – проговорил он. – Ты же сказал, что власть захватит Хрущев. Это как? Он же помер! Стоп-стоп-стоп… Так это ты его?!
– Я, – кивнул Павел. – Знаешь, что эта лысая сволочь понаделала со страной? Первым делом Никита всех партийцев, всех номенклатурщиков вывел из-под пригляда НКВД. Они стали новым правящим классом! Номенклатура лечилась в спецклиниках, отоваривалась в спецмагазинах, отдыхала в спецсанаториях, а народ в это время голодал – Хрущев запретил держать подсобные хозяйства. И с полок магазинов – обычных торговых точек! – исчезла колбаса. Позакрывал кооперативы, запретил кустарей-одиночек. Начались восстания, рабочие и крестьяне спрашивали, чем им кормить детей, а на них посылали танки…
– Значит, теперь не пошлет…
– Ты мне веришь? – прямо спросил Павел.
Эйтингон вздохнул.
– То, что ты рассказал, слишком невероятно, чтобы оказаться враньем. Да и когда ты мне врал? Вот что. Рассказывай все, как было.
Судоплатов подумал и начал:
– Ближе к лету Красная Армия начнет контрнаступление в районе Харькова. Не знаю, как в этой, а в прошлой реальности взаимодействие фронтов, армий и дивизий было из рук вон, в итоге немцы прорвали нашу хилую линию обороны и дошли до самого Сталинграда. Там случилось грандиознейшее сражение, мы победили, но скольких потеряли – кошмар… Да и время упустили. Летом 43-го началась Курская битва. Потери были громадные, но все же РККА перешла в наступление и наступала до самого Берлина. 9 мая 1945 года война закончилась…
Судоплатов говорил и говорил – о войне с Японией, о войне корейской и вьетнамской, о спутнике и Гагарине, о Карибском кризисе и "эпохе застоя", о предательстве в КПСС, о приходе к власти либералов, разваливших СССР, разрушивших экономику сверхдержавы, разграбивших "закрома Родины" и загребших наворованное под седалища…
Наум долго молчал, а потом сказал негромко:
– Я видел молоденьких солдат, которые гибли ротами. Может быть, они думали, что защищают свою страну, когда поднимались в атаку? Или вспоминали о матерях, о знакомых девчонках? А теперь получается, что их смерть была зря? Ведь они умирали за Советский Союз, за советский народ, за советскую власть! За все то, что в будущем обосрут мещане, продавшие Родину за тридцать долларов?
– Да, – тяжело ответил Павел, – выходит, что так. А чего ты нюни распустил? Я для чего тут перед тобой выступаю? Чтобы до тебя дошло, когда и по чьей вине мы свернули со светлого пути в тупик, завязли в мещанском болоте! А коли допер, кто виноват, думай, что делать.
И Судоплатов посвятил друга в свой план.
– Это все так, – повертел он пальцами, – набросок, черновик. Надо все продумать, просчитать. Вот только времени у нас практически не осталось – два месяца всего! А потом будет поздно. Хотя, если честно, я уже не уверен в собственных пророчествах – изменилась реальность, и весьма. И тот ход событий, который мне памятен, нынче лишь один из допустимых вариантов, да и то с поправками.
– Мысли есть?
Павел кивнул.
– Помнишь, ты рассказывал об одном уголовнике-патриоте, что делал вам немецкие паспорта, да такие, что получше настоящих?
– Постой, постой… А-а… Гоша Хмырь?
– Он самый. Я что хочу? Пускай Хмырь изготовит фальшивые… нет, не документы, а бумаги из штаба 6-й армии вермахта, 1-й танковой армии, из немецкого Генштаба. Пропишем в них действия группы армий "Юг" и упомянем, как своей глупостью и бездействием "помогает" немцам адмирал Октябрьский, своей неподготовленностью – маршал Тимошенко, и так далее. Пусть немцы сами выдадут характеристики нашим полководцам и флотоводцам! Да впрямую скажем, что опасно для гитлеровцев – сплоченность, взаимодействие, связь, глубокая оборона, мощные танковые клинья и поддержка авиации. Именно на отсутствие всего этого и надеется враг!
Судоплатов заметил, что Эйтингона "зацепило", он загорелся опасной игрою.
– Согласен, – кивнул Наум. – В конце концов, мы будем всего лишь говорить правду!
– Именно.
– Только надо же как-то назвать твой план. Кстати, план чего? А давай по-военному! План операции… Операции "Перевал"! Звучит?
– Ну-у… Более-менее.
– "Более-менее!" – передразнил друга Эйтингон. – Звучит очень даже солидно. Хотя, если честно, мне куда интересней твоя "лесная" РККА! Партизанские армии, вооруженные немецкими танками и самолетами… Лихо! – Эйтингон задумчиво посмотрел на бутерброды и сказал: – А не пора ли подкрепиться?
– Угощайся.
– Ну, если ты так настаиваешь…
Бутерброды и пирожки с чаем вдохновили друзей, и план операции "Перевал" стал обрастать деталями.