Однако нет худа без добра. Зато теперь я могу попробовать добавить себе немножечко удачи, что немаловажно, учитывая все житейские обстоятельства. Был бы один – ладно, и сам со всем управился бы, но у меня есть еще Федор Борисович Годунов, который не просто сын покойного царя, но наследник нынешнего, так что желающих спровадить его на тот свет раньше времени хоть отбавляй.
Вот потому-то я, едва поняв, как промахнулся с перстнем, вспомнил рассказ своего дядьки о наговоре на удачу и отправился к волхву. Не то чтобы я так уж верил во всякие там чары и заговоры и тем более полагался на них, однако чем черт не шутит. Особенно когда бог спит. Во всяком случае, в одном я убежден на сто процентов: лишней ворожба волхва не будет и помехой тоже, а там как знать. Чем черт… Впрочем, это я уже говорил.
Световид встретил меня неприветливо, да это и понятно – хана камню на заветной полянке. В смысле, сама каменная глыба осталась на прежнем месте, вот только тумана вокруг нее практически не наблюдалось. Так, еле-еле, словно дымок от сигареты невидимого курильщика, и все. Да и сам камень стал заметно ниже. Такое ощущение, что по нему с маху ударили исполинской кувалдой, которая его хоть и не расколола, но изрядно вдавила в мягкую болотистую почву.
Мое первое впечатление подтвердил и Световид, с грустью констатируя, что камень опускается чуть ли не на глазах.
– Ежели и осталась еще в нем силушка, то на самом донышке, не боле, – печально заявил он.
– А мне хоть какую, – бодро ответил я, но тут припомнились его слова, и я поинтересовался: – Ты некогда говорил, что он раньше здоровья прибавлял всем вам. Так что, раз у него силы нет, то теперь и этого не будет?
– Ныне внуку свою отвел к нему. Она у меня на зуб жалилась, вот я и решил проверить, – нехотя выдавил волхв. – Подсобило вроде, токмо сидела она близ него долгонько. Говорю ж, остатки в нем еще есть, но уж больно мало.
– А ландшафт здесь не ахти, – заметил я, озираясь.
Впрочем, чтобы сделать такой вывод, глядеть по сторонам нужды не было. Болото – оно и есть болото, со всеми вытекающими последствиями, особенно в летнюю пору. Занудная мошкара, запах гнили, да и сам воздух – какой-то удушливо-тяжелый, вязкий. Словом, хорошего мало. Даже странно, что раньше я ничего из этого не замечал. Или здесь тоже камень "трудился", улучшая экологию?
– Если вдруг надумаешь перебраться в иное место – только скажи, – посоветовал я. – Нынче у престолоблюстителя все восточные земли под рукой, так что он тебе от щедрот выделит любой лесок, какой только глянется.
– Где родился, там и помирать надобно, – сердито отрезал Световид. – К тому ж без силы камня мне все одно – и до следующего лета не дотянуть.
– Ну это ты, а остальных-то не жалко? – напомнил я о прочих жителях леса.
– А вот меня не станет, тогда уж пусть они как хотят, так и вершат, – проворчал волхв. – И будя на том, – закрыл он явно неприятную ему тему и вернулся к моей жиковине. – Ты лучше поведай, на что тебе удача занадобилась? Али тайна?
– Да нет никакой тайны, – равнодушно передернул плечами я. – Просто подумалось, что если есть возможность, то отчего бы не прихватить с собой благословение бога Авося.
– Это в церквях благословение, а у него – улыбка, – хмуро поправил меня старик.
– Пусть так, мне без разницы. Я, конечно, и без нее постараюсь приложить все усилия, но, когда знаешь, что тебе улыбаются боги, оно как-то спокойнее. Особенно сейчас.
– Никак сызнова задумал чтой-то? – неодобрительно прокомментировал Световид.
– Да тут и без меня задумщиков хоть отбавляй, – вздохнул я, прикидывая, сколько всего впереди.
Это ведь только на первый взгляд в моих делах теперь тишь да гладь – знай себе живи припеваючи в Костроме и только время от времени подсказывай царевичу, чем еще надо заняться, да поправляй там, где он промахнется. Хорошо бы, конечно, если б оно так и было, вот только в реальной жизни все будет иначе.
Во-первых, боярские козни, вроде всяких оговоров и наветов. Навряд ли господа сенаторы смирятся с тем, что Годунов – наследник престола. Да, остался у меня в царских палатах защитник, причем в авторитете, к которому Дмитрий охотно прислушивается. Но думный боярин и глава Стрелецкого приказа Петр Федорович Басманов один, а ярых недоброжелателей – тьма-тьмущая.
Во-вторых, неизвестно, сколько осталось жить самому государю, а ведь я его собирался использовать как ледокол, чтобы он своими указами успел вспороть всю заплесневелую жизнь Руси, дабы потом Федору хотя бы на первых порах никто не вменял в вину уж очень резкие новшества – пусть останутся на совести погибшего Дмитрия Иоанновича. А благодаря тому, что они исходили от невинно убиенного мученика, которого патриарх Игнатий обязательно назначит в святые – уж мы с Федором расстараемся с ходатайством, – к новшествам этим придраться будет весьма и весьма затруднительно.
Вот только сами по себе они не появятся – их надо пробивать и отстаивать перед царем, извините, императором. А кроме того, их еще предварительно нужно написать, поскольку пока что они лишь в моей голове, а если какие-то и перенесены на бумагу, то только в виде черновых беглых набросков.
Разумеется, многое я наговорил Дмитрию, часть из этого Басманову, но все это нечто вроде декларации: надо сделать то-то для того-то, а вот как – тут я успел далеко не все.
Ну и в-третьих. Рано или поздно, но Годунову предстоит схватка за престол, от которой никуда не деться. На святой Руси испокон веков власть по доброй воле никто не уступал, а если и имелась парочка прецедентов, то они скорее исключение. И какие правила в этой борьбе, я тоже представлял себе достаточно ясно – вполне хватило всего одного царского пира, после которого и Дмитрий, и Федор чуть было не отправились на тот свет.
То есть предстояли даже не бои без правил, которые лишь называются так, но, если припомнить, все равно ограничения имеются. Нет, все гораздо круче, ибо дело пахло жестокой кровавой дракой, где запросто добивают лежачего, а уж про удушающие и калечащие человека приемы я вовсе молчу – какие угодно и в каком угодно количестве. Исходя из всего перечисленного, не думаю, что лишняя толика удачи оттянула бы мой карман.
К тому же имеется еще один небольшой нюансик, который тоже никак нельзя упускать из виду – мое обещание Дмитрию взять в следующую зиму Эстляндию. Причем взять практически без ничего – имея в наличии один полк своих гвардейцев.
Скорее всего, нашему пресветлому государю императору до следующей зимы бояре навряд ли позволят дожить, но полагаться на такое не стоит и надлежит готовиться всерьез. Причем начинать уже сейчас, ибо для практических тренировок у меня в запасе только одна зима, к которой предстояло пошить маскхалаты, заготовить для всех лыжи с палками, ну и так далее.
Да и со спецназа тоже предстояло согнать семь потов, чтобы каждый из них стал не просто бойцом на голову круче обычного воина, но, называя вещи своими именами, диверсантом-убийцей – просто так городские ворота той же Нарвы или Ревеля охрана моим людям не откроет.
Но вначале требовался предлог, дабы я мог ее развязать, то есть невыполнение требований принца Густава, проживающего в городе Угличе, о выделении ему, как законному наследнику шведского престола и родному племяннику нынешнего короля Карла IX, земель. Например, из тех, что в Эстляндии, включая парочку островов возле ее побережья.
Пусть они там в своем парламенте успеют не только как следует посмеяться над такими сумасбродными пожеланиями, но и призадуматься, поняв, откуда они появились и кто стоит за спиной Густава.
Разумеется, поначалу они насторожатся, усилив гарнизоны, а затем – времени-то пройдет изрядно, для того и надо отрядить посла этой зимой – непременно расслабятся, решив, что это не более как пустые, совершенно не подкрепленные реальной силой угрозы.
Тогда-то, спустя год, если понадобится, мы и ударим.
Кстати, подготовку к грядущей войне я начал именно в тот день, когда встретился со Световидом, осведомившись у волхва сразу после произнесенного им заговора на удачу, нет ли у него каких-либо знакомцев за границей – ведь Эстляндия напрямую граничила с псковскими землями.
Особых надежд, признаюсь, не питал. Слишком сомнительно, чтобы в той же Эстляндии уцелели тайные язычники. Все-таки жили они на территории, которой несколько веков владели католики, а у них агрессивное поведение по отношению к чужой вере, особенно если люди неспособны постоять за себя, норма. Получалось, шансов на выживание и сохранение своей исконной веры у прибалтийских язычников практически нет.
Однако, к моему изумлению, Световид, услышав мой вопрос, спросил, почему я ими заинтересовался и на кой ляд они мне вдруг понадобились.