- Слабое место, я вижу в том, что китайцы, засевшие за её стенами, являются для основного населения города чужаками, захватчиками. И у них есть, постоянна угроза, получить удар в спину от монголов во время штурма. Если ваши разведчики столь свободно курсируют между Ургой и нашим лагерем, то вам не составит большого труда организовать заговор, и совместными усилиями взять город.
- Браво капитан, браво! – воскликнул Унгерн – я право, не ожидал от вас такого поворота мысли, не обижайтесь. Ваш вариант хорош собой и возможно Наполеон так бы и поступил, окажись он на нашем месте. Но, бросая дивизию на повторный штурм, вы тем самым обрекаете часть солдат на гибель, и какие потери будут наши потери, никто не знает.
А ведь нам ещё предстоит сражаться с конным корпусом генерала Бао Линя, находящегося во Внутренней Монголии. И который немедленно бросят на Ургу, как только в Пекине станет известно о падении крепости?
- Падение Урги приведет под наши знамёна многих монголов, которых можно будет вооружить из арсенала крепости. Пополнив ими наши ряды и под прикрытием захваченных пушек, мы сможем отстоять Ургу от конного корпуса Боа Линя – уверенно ответил Покровский, но Унгерн тут же осложнил задачу.
- Ну а если кроме взятия Урги вы собирались идти дальше на юг и понесенные вами потери при штурме и защите города, не позволяют вам сделать это. Что нужно сделать для сохранения своей живой силы?
- Тогда нужно полностью деморализовать китайский гарнизон крепости и заставить его сдаться на милость победителю, но я сразу говорю, что не знаю, как это сделать Роман Федорович.
- Прекрасно капитан! Вы мне начинаете определенно нравиться. Вы прекрасно поняли всю задачу и почти добились правильного ответа. Внести полную ясность вам помешало незнание местной специфики, но это не мешает мне поставить вам четверку с плюсом или пятерку с минусом, как вы сами пожелаете – произнес Унгерн, и при этом, его глаза горели ярким азартным огнём.
- Сейчас моя главная задача деморализовать сидящих в крепости китайцев, которые сами того не подозревая, активно помогают мне в этом. Каждый день они арестовывают, либо творят насилие над монголами, тибетцами или русскими живущими Урге. Вы были правы капитан, говоря о заговоре недовольных, он уже есть и готов вспыхнуть в любой момент по моему приказу. Но мне очень дороги мои люди и поэтому я добьюсь полной капитуляции китайского гарнизона и городских ключей от губернатора Чен И. вот тогда, я сохраню своих солдат и смогу без боязни притворять все дальнейшие планы.
- А как вы собираетесь деморализовать такое огромное войско, Роман Федорович? – с удивлением спросил Покровский, потрясенный замыслами генерала.
- Страхом, господин капитан. Только он за короткое время превращает храбреца в жалкую трясущуюся тварь – ответил Унгерн и, дернув поводья лошади, затрусил прочь от собеседника. Отъехав с десяток шагов, барон неожиданно обернулся и крикнул всё ещё стоявшему Покровскому: – Вы мне в этом можете помочь, господин капитан.
- Почту за честь Роман Федорович! – ответил тот, и Унгерн удовлетворительно кивнув головой, поехал дальше, бросив через плечо: – ловлю на слове. – Чем поверг полковника в полное недоумение.
Так закончилась столь необычная рекогносцировка укреплений Урги господином Покровским, и началось невидимое покорение крепости.
Барон оказался человек дела. С этого дня, все его лазутчики принялись усиленно распространять по городу слухи, о прибытии к стенам Урги нового рыжебородого воителя, ипостаси великого Чингисхана. В этом его полностью признали местные шаманы и в знак этого на священной горе каждую ночь горят костры бога Огдэ. Каждый новый костер в ночи на склонах Богдо-улы, это новый шаман признавший в белом воине ипостась Чингисхана и готов ему служить.
Услышав это, китайские солдаты со страхом и ужасом, каждую ночь из своих окопов и укреплений наблюдали за кострами, загорающимися на склонах горы. Тайные шпионы барона Унгера с фанатичной убежденностью рассказывали, что монгольские шаманы свершили древний обряд над душой и телом русского генерала и отныне он полностью заговорен от пуль и снарядов.
Этому охотно верили те китайские солдаты, что находились в передних окопах во время неудачного штурма и лично стрелявшие по желтому халату Унгерна. Вчерашние крестьяне, они легко верили в магическую силу шаманов и переселения душ и тем самым, незаметно для себя становились легкой добычей нового Чингисхана.
Унгер очень внимательно следил за обстановкой в городе и когда по его мнению китайцы были уже достаточно напуганы, барон сделал опасный, но очень эффектный ход. Это было в самом конце ноября, тогда ночью Унгерн нанес личный визит в осажденный город.
Была уже поздняя ночь, когда полог юрты, где обитал Покровский, неожиданно поднялся и внутрь, не спеша, прошел барон Унгерн.
- А, что Алексей Михайлович, не нанести ли нам визит к господам гаминам? – спросил хозяина гость, так просто и обыденно, словно предлагал Покровскому увеселительную прогулку в соседний кабачок.
- Простите куда? – изумленно переспросил Покровский, хотя в душе давно ожидал какого-либо неожиданного хода со стороны своего командира.
- Видите ли, в чем дело, господин капитан. Я решил этим вечером навестить господина Чен И., не желаете ли составить мне компанию? – непринужденно пояснил барон, с некой хитрецой смотря на собеседника.
- К господину Чен И поедем только мы вдвоем?
- Вы совершенно правы, мы вдвоём, или этот факт вас несколько пугает? – с иронией спросил Унгерн Покровского.
- Нет, Роман Федорович. С вами хоть на край света.
- Вот и прекрасно. Через десять минут я жду вас у себя Алексей Михайлович.
Медленно, точно во сне собирался Покровский на эту прогулку. "Надо отказаться, надо отказаться! – твердило полковнику его внутреннее благоразумие – к черту этого сумасшедшего барона, подумай о себе и Наталье". Всё было правильно но, дав своё согласие на участие в этой авантюре, Покровский уже никак не мог отказаться и поэтому, заткнув благоразумие, он взял с собой два нагана. Один револьвер он положил запазуху зимней шинели, другой в кобуру, две гранаты в карманы и, перекрестившись, вышел на мороз.
Барон Унгерн при всей своей неординарности и экстравагантности, к тайной радости Покровского не собирался проникать в город через главные посты гаминов выставленные на северном и восточном направлении. Однако совсем прятаться, для новоявленного Чингисхана было так же ниже своего достоинства; для подкрепления своей легенды об избранности, ему был нужен въезд в город при свидетелях. После короткого раздумья, барон выбрал западный въезд в город, который охранялся не так тщательно из-за особенностей местного рельефа, полностью препятствующий атаке на город большого количества всадников.
Кроме места проникновения в Ургу, барон с особой тщательностью выбрал и время, около пяти часов утра, когда утомленный ночным бдением караул обычно хорошо спал. Именно в это время, перед китайской заставой появились два всадника на низкорослых монгольских кониках.
Стоявший на часах китаец быстро успокоился, когда определил численность приближающихся незнакомцев. Сейчас много таких одиноких пар въезжало и покидало город за определенную мзду, хотя согласно приказу генерала Го Линя движение в ночное время категорически запрещалось.
Кутаясь от мороза в теплую шинель, китаец грозно выставил вперед штык и многозначительно указал им на жестяную кружку, выставленную на парапет глинобитной стены вблизи их строжки. Не останавливаясь ни на мгновение, Унгерн бросил в неё монету и с видом полностью исполненного долга проехал мимо стража. Покровский так же бросил монету и, услышав приятный металлический звон, страж успокоился и не поднял тревогу.
Через десяток метров, путников ждала вторая, главная стража, которая впрочем, мирно спала у костра, не потревоженная сигналом караульного. Здесь у путников должны были проверить документы, но стоящему на посту солдату было лень отходить от живительного огня и загораживать дорогу каким-то двум оборванцам. Он удовольствовался лишь получением звонкого бакшиша, после которого утратил всякий интерес к Унгерну и его спутнику.
Прекрасно зная расположение Урги дома губернатора, барон не торопливо двигался по темным улочкам монгольской столицы, скупо освещенные фонарными керосиновыми лампами. В основном огонь горел только возле богатых домов, магазинов и полицейском управлении. Сев в осаду, даже имея хорошие запасы всего необходимого, китайцы основательно экономили на всём, считая, что в такое трудное время, ночью надо спать.
По этой причине, на стене губернаторского дома из двух положенных ламп, горела только одна, слабым светом освещая зеленые створки ворот и сторожку привратника, дремавшего в ней. Резкий сильный удар плетью по козырьку сторожки, выдернул дежурного привратника из его страны снов и ведений. Ещё миг назад, он наслаждался вареным рисом с кусками тыквы, а сейчас перед ним возвышался всадник в желтом халате, на которых гамин с ужасом увидел русские погоны.
Подобно пойманной лисе, медленно и осторожно китаец перевел свой взгляд от погон на лицо незнакомца, и ноги его сразу сделались ватными. За тысячу километров ни у кого из людей за исключением явившегося в стан монголов живого Махагалы, не было рыжей бороды в сочетании с желтым халатом украшенных русскими погонами.
Сделав это открытие, привратник затрясся мелкой дрожью, чем здорово позабавил барона.
- Открывай ворота бездельник! – властно произнес Унгерн, и китаец тот час покорно бросился исполнять повеление ожившего Чингисхана, неизвестно откуда свалившегося именно на его бедную голову.