Несмотря на упорное, отчаянное сопротивление, бригада погибала. Броня "тигров" и "пантер" легко противостояла орудиям "тридцатьчетверок", чьи снаряды напрасно долбили лбы огромных чудищ. Высекая снопы белых искр, бронебойные болванки отлетали прочь, завывая на все голоса, словно бы жалуясь на то, что им не удалось выполнить свое предназначение. А ответный огонь был ужасен: уже не один советский танк застыл на узком участке боя, выбрасывая клубы черного дыма. Пользуясь превосходством в оптике, немцы с дальней дистанции легко расстреливали наших, выбивая их одного за другим. Да и как могли легкие Т-60 и Т-70, которых в бригаде было почти 70 %, противостоять фашистским монстрам? И все же танкисты дрались до последнего. Два немецких тяжеловеса застыли, объятые пламенем, пораженные почти в упор в борт и корму. Еще один бестолково вращался с разбитой гусеницей. Еще одного спалили пехотинцы, которые хоть и полегли почти все под бомбежкой, но сохранили несколько ПТРС и немного противотанковых гранат.
Однако этого было мало. Бригада погибала, точно крейсер "Варяг" в неравном бою. Связи не было. Командирская была разбита, а остальные почему-то не пробивались сквозь эфир.
17.10. Прохоровка. 10.07.1943.
От рощи остались одни обломки. Все березы были переломаны, и только их пни торчали из черной земли, напоминая зубы неведомого зверя. Небо было абсолютно непрозрачным из-за чадного дыма догорающих танков. В воздухе плыл страшный запах войны - запах крови, земли, пороха, соляра и неуемного человеческого ужаса. Внезапно на остатки рощи наплыл неизвестно откуда взявшийся белесый непроницаемый туман. Затем раздался рев танковых дизелей, и из тумана вынырнул танк. Рядом возник еще один, еще… Колонна танкового батальона медленно выдвинулась на поле недавнего боя.
Передовой Т-72 повернул башню и остановился. Из люка высунулся человек в шлемофоне. Он изумленно озирался, затем сплюнул и с досадой махнул рукой:
- Заблудились, мать его… - сквозь фырчание дизеля донеслось еще несколько емких военно-народных терминов.
Обгоняя танки, к головному подлетела полсотая кэшээмка, из которой вылез полноватый подполковник с красным отечным лицом:
- Не понял - военно-народная терминология - где эта, мать ее в качели, дорога?! Полунин! - опять военно-народный фольклор. - Полунин! Чтоб у меня через пять минут была ясность: куда дорога девалась?!
Капитан Полунин, командир второй роты, молчал, нервно покусывая губы.
- Нет, ну чего ты на меня вылупился, как Пентагон на ЦК? Я тебя спрашиваю: где, мать ее, гребаная дорога?! И где, мать ее, гребаная связь?
Полунин с тоской посмотрел на своего комполка. Подполковник Первушин был хорошим командиром, почти настолько хорошим, насколько вообще может быть хорошим "ба-альшой начальник". И сейчас он был прав. Полунин, как командир передовой роты, должен был следить за дорогой, а он… Э-эх! Лишними вчера были два последних стакана!
- Товарищ подполковник! Товарищ подполковник! - из КШМ высунулся радист. - Есть связь! Есть!
Полунин с облегчением вздохнул. Сейчас все выяснится, а там, глядишь, и забудется его ляп за всеми остальными заботами, делами и прегрешениями больших учений…
- …Ну и что это такое, я вас спрашиваю? - Первушин оторопело смотрел на гарнитуру, которую держал в руке. - И чьи это переговоры?
- Вроде по-немецки говорят.
- А ты откуда знаешь, что по-немецки?
- Так это, товарищ гвардии подполковник, в школе учил…
- Может, ты еще и знаешь, о чем говорят?
- Ну, настолько я не учил. Но что-то непонятное, товарищ гвардии подполковник…
Первушин задумчиво почесал переносицу. Вроде бы гэдээровцы принимать участие в учениях не должны, но…
- Мотострелков мне! Остапенко? Значит так: пошлешь десяток дозоров, пусть хоть как, хоть мытьем, хоть катаньем, но дорогу найдут. И вот еще что… Патроны пускай на всякий случай боевые возьмут! Вопросы? Вот и отлично…
Трое разведчиков бесшумно скользили по лесу.
- Слышь, скворец… Куда-то мы не туда попали…
- Так точно, товарищ гвардии дедушка.
- Перемолочено все так… Такого быть не должно. Бл…, а это еще что?
Они молча застыли возле закопченной до неузнаваемости "семидесятки".
- Молодой, это еще что?
Боец-первогодок сдвинул назад каску:
- Товарищ гвардии дедушка, это вроде Т-70. Танк такой был. Я про них в "Технике - молодежи" читал. Может, кино снимают?
Старший собирался что-то сказать, но на полуслове осекся: послышалась короткая очередь. Разведчики переглянулись, не сговариваясь, загнали патроны в стволы "калашей" и, крадучись, двинулись на звук выстрелов… Через несколько секунд они лежали в пожухлой, выгоревшей траве и не верили своим глазам. На фоне горящей "тридцатьчетверки" четко вырисовывались три силуэта в знакомых с детства по фильмам и картинкам касках, переговаривающихся характерными гнусавыми голосами…
00.00. Прохоровка. 11.07.1943.
- Товарищи офицеры! Не знаю, каким образом, но мы попали в прошлое. Сейчас мы на Курской дуге. И идет то самое сражение. Сегодня немцы двинули свои танковые части, пытаясь прорвать фронт. Мы в тылу у врага. До наших - семь километров. Я принял решение: постараемся прорваться к нашим и поможем им. Вопросы? - Первушин отер со лба пот. - В таком случае доведите это до сведения своих батальонов и рот. Идем стандартным боевым порядком полка. Танки впереди, мотострелки, затем - тыловые службы. "Шилки" страхуют тыловиков. Артдивизион - в арьергарде. Начало движения - в 4.00. Все свободны.
Подполковник демонстративно расстегнул кобуру пистолета, загнал в ствол патрон. Офицеры козырнули и заторопились к своим подразделениям.
Первушин сел на броню кэшээмки, закурил. Рядом с ним устроился замполит.
- Ну что, комиссар? Как думаешь: всыпем фрицам?
- Должны, Николай Сергеевич, должны… Вот только, - замполит Невзоров нервно потер ладони, - нас как, потом, в ГУЛАГ не закатают?
Среди офицеров полка Невзоров, несмотря на занимаемую должность, слыл фрондером, читал "самиздат" и в своем кругу иной раз поругивал порядки и правительство.
Первушин усмехнулся:
- Что, комиссар, струхнул? Диссидентов начитался? Ну-ну, - он хлопнул Невзорова по плечу, - бог не выдаст, свинья не съест! Немцы не убьют - культ личности не затронет! Да вообще, мне отец рассказывал, - подполковник понизил голос, - не было никакого культа. Так что выживем - надо бы товарищу Сталину "кукурузника" заложить, чтоб иудничать было неповадно…
Теперь уже усмехнулся Невзоров:
- Ты, Сергеич, сначала отсюда нас выведи, а уж потом дальнейшее планируй. А то…
Развить свою мысль ему помешал радист:
- Товарищ подполковник! Наши!
Он протянул гарнитуру офицеру:
- Кто говорит?
- Гвардии подполковник Первушин. 64-й гвардейский танковый полк.
- Сколько у тебя коробок осталось, Первушин?
- А с кем я говорю?
- "Тайга". Рубанюк.
- У меня полный штат. Тридцать восемь танков, шестнадцать САУ, двадцать… легких танков и шестьдесят пять… броневиков. Есть еще зенитные счетверенные, - Первушин не мог найти аналогию ЗСУ "Шилка" и умолк.
- Богато, - на том конце раздался короткий смешок. - Вот что, Первушин: немцы атакуют нас со стороны реки, мосты строят для своих тяжелых танков. Надо им помешать.
- Понял вас. Постараемся.
- Ты не постарайся, а сделай. Приказываю: выйти к берегу Псела, занять оборону и не допустить переправу танковых соединений противника. Повторите!
- Приказано выйти к берегу Псела, занять оборону… "Тайга", разрешите занять оборону по западному берегу…
- Ну, Первушин, действуй. За Родину!
- За Родину!
Подполковник отпустил тангету и вернул радисту гарнитуру. Посмотрел на трофейную карту, сплюнул в сторону расстрелянных немецких языков:
- Командиры батальонов, отдельных рот и артдивизиона - ко мне…
04.00. Прохоровка. Псел. 11.07.1943.
Майор Венцель наблюдал за тем, как саперы ловко и сноровисто укрепляют понтонный мост. Невольно он залюбовался ловкими движениями своих подчиненных, когда в воздухе раздался хорошо знакомый шелест, а через мгновение вверх взвился огненный столб взрыва. Снаряд угодил точно в центр моста, и вверх, вместе с илом и огнем, взлетели обломки понтонов и тела работающих солдат. А потом начался ад… Из утреннего тумана почти беззвучно появились широкие тела танков неизвестной конструкции, которые врезались прямо в ряды пехоты, скопившейся в ожидании переправы. На их бортах весело заплясали огоньки выстрелов, огненные струи трассеров потянулись к опешившим в первые мгновения солдатам. Следом за неизвестными танками на берег вылетели огромные восьмиколесные невиданные бронетранспортеры. Заглушая грохот выстрелов, грянуло русское "Ура!", и с бронетранспортеров горохом посыпались русские пехотинцы. Оглушительный грохот тяжелых пулеметов вызвал еще больший ужас: громадные пули отрывали конечности, в разные стороны летели клочья мяса и костей. Каждая пронзала двух-трех солдат, собирая обильную жатву смерти.
Венцель в смертном ужасе кинулся в свою машину, а через пятнадцать минут, счастливо избегнув русской пули или снаряда, он уже трясущимися руками колотил в броню передовой машины танковой колонны:
- Русские! Русские! Сделайте что-нибудь!!! Это русские!
Не вынеся кошмара положения, Венцель разрыдался…