Пока мой напарник отчаянно торговался, я накоротке познакомился с Буром Котеусом. Он в поте лица трудился в должности ведущего кибермастера Главного познавательного концентратора – так называлась система определения Статуса. Это был вечно взъерошенный, худой, с курчавой бородкой тип. В его глазах горел огонь, который толкает людей в жерла вулканов и на баррикады. На его груди тревожно краснела положенная по общественному статусу эмблема активника мыслящего. Ну и что? Это же не активник бездумный или, что ещё хуже, активник животный. Мне тогда так по наивности моей казалось. Знал бы кто, как я ошибался.
Сперва он был не слишком расположен к общению, насторожен и колюч. Но постепенно мне удалось разговорить его.
– Я один из создателей системы Статуса, – поведал кибермастер, прятавшийся от всего мира в кажущихся бесконечными подвалах Главного познавательного концентратора, наполненных сюрреалистической электроникой. – И лучше, чем кто-либо другой знаю, что она не годится ни на что!
– Почему? – его слова обескуражили меня. – Ведь общество стабильно. Оно развивается.
– Стабильность – это что, какая-то самостоятельная ценность? Людей заперли в клетки их статусов. С одной стороны они там чувствуют себя уютно. С другой – вместе с ними мы заперли и созидательную энергию народа. Мы заковали её. Отняли у людей стремления к лучшему, к изменениям. Отняли право самим принимать решения. Самим обустраивать свои судьбы и судьбы окружающих.
– А человек имеет право обустраивать судьбы окружающих без их на то ведома? – поинтересовался я.
– Имеет. Если на то есть коллективная воля людей. Но это не у нас.
– Да, это вам демократия нужна, – усмехнулся я.
– А что это такое? – заинтересовался кибермастер.
– Власть народа. Когда управляют избранные народом. На основании голосования. Каждый гражданин – один голос.
Кибермастер ошарашено посмотрел на меня. На Мордории никогда не было ничего подобного. Самые затейливые властные структуры и невероятные законы были в изобилии. Но никто не додумался до такого, чтобы один гражданин – один голос, звучавший в решениях глобального масштаба.
– Потрясающе, – покачал головой Бур Котеус. – А можно поподробнее.
По мере моего изложения его глаза всё больше горели нездоровым блеском.
Сама идея заворожила его. Саморегулирующаяся низкоэнергетичная управляющая система, способная гармонизировать общество. Почему это прошло мимо его планеты? Это какие же райские кущи замаячили впереди! Переубедить его мне не удалось. Он стал одержимым. Он считал, что можно создать совершенное общество, всего лишь сформулировав на словах его основы. И тогда всё образуется само собой. И горько ошибался. Как и все, движимые благими побуждениями, но идущие кривыми дорожками…
Через несколько лет после того исторического визита наши учёные мужи объявили, что расход кристаллов мистериума оказался слишком велик. В исследованиях этого вещества достигнуто много, но предстоит достичь ещё большего. А поэтому пора снаряжать на Мордорию новую торгово-дипломатическую экспедицию.
Поскольку планета числилась проблемной, а мы с Абдулкаримом единственные из дипкорпуса Великого Предиктора побывали здесь, нам это дело и поручили.
И вот через пять лет я снова здесь. На планете произошло какое-то потрясение. Мир, и тогда казавшийся достаточно странным, вдруг понёсся вообще неизвестно куда. На него легла печать запустения. Это было заметно хотя бы по жалкому параду, от которого, я уверен, хозяева с удовольствием отказались бы, но он был вбит в межзвёздный дипломатический пакт, ратифицированный Мордорией. И соблюли туземцы протокол вовсе не из уважения, а для галочки.
– Роту почётного караула вы тоже взяли в аренду? – не выдержав, ехидно поинтересовался я.
– Ну как вы такое могли подумать! – возмутился титулярный бюрократ Лей Лютус. – В республике всеобщего сободоизъявления нет никаких пережитков, типа рот почётного караула. Это мы нанимаем в массовку студентов и людей, для которых не лишним будет заработать пару бронзовых штукляков.
– Потрясающе, – покачал я головой.
– Мы тоже вдохновлены нашими успехами! Ведь теперь на планете власть народа. А не проклятый Единый Статус. Мы избавились давно от родимых пятен, – воодушевлённо завёл титулярный бюрократ. – У нас всё новое. Общество. Люди. Названия.
– И как вы называетесь теперь? – спросил я.
– Демократура! – торжественно изрёк чиновник, и у меня почему-то земля качнулась под ногами…
* * *
Трёхкомнатные дипломатические апартаменты были теми же, что и в прошлый раз. Вот только куда-то делась мебель с позолотой и бронзовые дверные ручки. Теперь здесь царил незамысловатый спартанский быт – шкафы из фанеры и древесностружчатых плит, скрипящие стулья с продавленными подушками, метровый экран телевизора с паутиной трещин. И вместо мраморной ванной с восемью режимами вибраций и инфракрасным оздоровительным устройством был гофрированный шланг душа под потолком. А на стене рядом с вентилем висела пластиковая табличка, уведомлявшая, что солидарным голосованием городского Демократурата в целях оптимизации условий существования широких народных масс, уравнивания прав и борьбы с жизненными излишествами горячей воды нет и не будет.
Нам выделили самовозку – такой тяжёлый чёрный автомобиль, просторный, напоминающий земные лимузины пятидесятых годов двадцатого века. Мотор этого древнего агрегата вечно кашлял и не к месту глох. В салоне стоял запах картошки и самогона, на вопрос, откуда он взялся, водитель Тит Скотус как-то тупился и пожимал плечами – я не я и лошадь не моя. Похоже, он использовал машину в свободное время для работы на так любимых мордорианами пригородных земельных участках.
Титулярный бюрократ – восторженный, назойливый и вечно назойливо повторяющийся, как заезженная пластинка, по поводу ужасных старых времён и блестящих времён новых, проведя нас по нашим апартаментам, гордо произнёс:
– Скупо, с достоинством, высокодуховно, чтобы не отвлекать сознание гостей на неуместную роскошь быта. Так и задумано.
– Не то, что в старые времена Статуса, – кивнул я.
И титулярный бюрократ расцвёл. А бюрократ-новик – молодой, короткостриженый, в жёванном светло-коричневом костюме, с плутоватым взглядом профессионального шулера, всё время высматривающий что-то, будто надеясь найти то, что плохо лежит, неожиданно выдал:
– А зелёный диван всё-таки зря продали. На нем хорошо было духовно развиваться.
Заработав колкий взгляд начальства, он потупил взор и почтительно умолк.
В итоге местные дипломаты пообещали, что нас будут кормить по расписанию специально выделенные официанты и повара. А ещё – в ближайшее время нам устроят все необходимые официальные процедуры. Также предусмотрена обширная культурная программа. Но это всё будет завтра. А нам пора отдохнуть после тяжёлой дороги.
Титулярный бюрократ не соврал. Нас действительно кормили по расписанию – бородатый тип в мятом синем халате, похожий на медбрата из морга, привозил нам пищевые контейнеры. Еда была такая дешёвая, пропитанная синтетикой, что цыплёнка жареного в собственном соку от тунца под маринадом можно было отличить только по этикетке. Я с ностальгией вспомнил, как тут встречали пять лет назад хитрые чиновники, неустанно долдонившие о дружбе народов и обмене технологиями. Сейчас про технологии никто даже и не заикнулся…
На следующий день началась культурная программа. Нас сводили в унылый огромный бетонный куб, напоминающий древнюю атомную электростанцию. Это оказался музей Демократии. Экспозицию украшали унылые плакаты, фотографии. На самом видном месте в витрине красовалась ржавая фомка, которой в революционный год неизвестный герой взломал двери основного корпуса Информационного Концентратора, ознаменовав наступление новой эры.
Потом нас свозили в пару художественных музеев, большинство залов которых были закрыты на переучёт и ликвидацию излишков, как гласили таблички. Потом нам показали скалу, с которой сто двадцать лет назад сбросилась в море последняя королева Мордории.
Во время передвижений я засек за нами машины службы наружного наблюдения, что неудивительно. Было бы удивительнее, если бы за земными дипломатами не следил никто.
Между тем наши дипломатические дела не сдвинулись ни на сантиметр. Основное время мы были предоставлены сами себе и проводили его в скудно обставленных апартаментах. Пользуясь информационным проникателем, способным считывать любые электронные информационные потоки и передавать информацию непосредственно в сознание, я лазил по местным сетям, пытаясь понять, что тут происходит.
Выяснилось, что буквально через пару месяцев после нашего отлёта с планеты в народ хлынули идеи демократии и свободовластия. При этом как главный пример великих достижений на этом нелёгком пути приводилась процветающая Земля со счастливым свободным населением. Все эти идеи вызвали некоторый интерес и оживление, но до социальных потрясений было как пешком до Луны. Какие могут быть потрясения от сомнительных идей в обществе Единого Статуса? Да никаких!
Все так думали. Но идеи постепенно распространялись, захватывали и активников, и болото. А самой большой популярностью они пользовались у многочисленных страдальцев и претерпевших – те видели в подобной форме правления возможность вырваться из плена своего незавидного статуса. Вместе с тем бандитосы и другие грубачи относились к обещанным переменам с опаской – в Едином Статусе их всё устраивало.
Всем было понятно, что ничего не изменится, покуда существует Большой познавательный концентратор. А эта глыба была защищена от любых видов проникновения – будь то сетевые атаки или физический террор.
Через год Статус рухнул.
И пришла Демократура. А за ней и её близкий друг хаос.