Пятнадцатый век, Европа. Религиозная война. Государства, которым тесно в своих границах. Тысячу лет назад одержала свою последнюю большую победу Римская империя - самое время узнать, кто придет ей на смену. И как в прошлый раз, судьба будущих границ решается на Марне и Луаре. Случайно ли?
Содержание:
Часть первая: Вкус борьбы 1
Часть вторая: Избранник судьбы 17
ЭПИЛОГ 50
Примечания 53
Апраксина Татьяна, Оуэн Анна
НАЗНАЧЕНЬЕ ГРАНИЦ
Часть первая: Вкус борьбы
У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают - кому позор,
Кому бесславье, а кому бессмертие.
Р. Рождественский
Пепел падал с неба подобно снегу.
Ветер поднимал его в воздух, потом швырял на влажную от крови землю.
Человек, забывший свое имя, стоял посреди поля из пепла. В руке он держал розу. Ее тоже опалило всепожирающее пламя, вытянуло из лепестков и листьев весь цвет, сделало их черными и хрупкими.
Очередной порыв ветра хлестнул пеплом по глазам. На зубах скрипнули горькие крошки. Человек сделал шаг, и под ногами захрустели легкие, как хворост, кости.
От горизонта до горизонта - только угли и кости, остывающее пожарище, ничего больше.
Тогда родился первый вопрос - "Что здесь произошло?"
Вторым стал - "Кто я?"
По костям, дюнам пепла, по горячим еще оплавкам металла человек пошел на запад, к алому излому заходящего в дальний лес солнца.
16 мая 1451 года, Орлеан, ранний вечер
Если бы в зале находился художник, возможно, он оценил бы композицию, игру оттенков, видимое напряжение… В кресле - прекрасная женщина в белом и золотом, платье будто источает свет, но жесткие нити парчи не могут сравниться с золотом волос, живая драгоценность много превосходит добытую из глубин земли… Вся эта роскошь - на виду. Королева-регентша не носит чепца, только маленькую, тем же золотом вышитую шапочку. Головной убор на женщине - знак подчинения, Ее Величество вдовствующая королева Хуана подчиняется только Богу, а больше никому. К сожалению.
Чуть наискосок от женщины в кресле - невысокий сухощавый человек неопределенного возраста. Может быть, ему сорок, может, пятьдесят, а может - сто. Он затерялся бы в великолепии помещения - шпалеры, ковры, цветные павлиньи изразцы - если бы не фиолетовая епископская мантия. Насыщенный цвет, мягкие складки - там, где королева сияет, канцлер поглощает свет. Приходи и рисуй. Может быть, тогда у сцены появится какой-то смысл.
Для смысла нужен живописец, который запечатлеет происходящее без звука. Музыкант уже не сгодится: если он отразит в партитуре то, что услышит, то выйдет чудовищный диссонанс, а если подправит партию каждого инструмента - все переврет.
Смысла нет. Есть ежедневная обязанность канцлера Аурелии докладывать королеве-регентше обо всем, что случается в стране.
Желательно - с опозданием. Чтобы все необходимые меры уже были приняты. Но с небольшим - чтобы с докладом не опередили другие. Человек помоложе мог бы счесть игру увлекательной. У канцлера, Филиппа д'Анже, епископа Ангулемского, слишком много других забот. Подумать только, когда-то он стал священником вместо младшего брата, полагая, что призван к церковному служению…
- Мы удивлены. - вещает Ее Величество. Только перепады интонации выдают, что аурелианский для нее - не родной. - Мы приятно удивлены. Наконец-то вы, Ваше Преосвященство, согласились с тем, что дело Христово на севере нуждается в защите.
Епископ думает, что ученые лексикографы в университете Святого Эньяна занимаются глупостями. Как можно составить единый толковый словарь языка, если такие простые слова "дело Христово", "север", "защита" могут обозначать настолько разные, несовместимые вещи? Для королевы север, о котором идет речь, это север ее страны, Аурелии, а защита дела Христова - искоренение пагубной ереси. Вместе с еретиками, раз уж за дело берется армия. Для канцлера север - граница с соседним государством, Франконией. Государством и правда еретическим, отвергшим и церковь, и часть Писания… но защищаться от него нужно не столько по этой причине, сколько потому, что оно просто-напросто собирается напасть. А дело Христово удастся отстоять только в том случае, если люди перестанут убивать друг друга за то, как в Него верить… и для того, чтобы это произошло в ближайшие сто лет, потребуется чудо.
- Ваше Величество, проповедь является обязанностью священника, но как канцлер и слуга Вашего сына я руководствовался мирскими причинами.
- Ну разумеется, - благосклонно кивает Хуана Толедская. - Мы верим, что вы защитите нашего короля и сына от угрозы, которая исходит от еретиков.
От еретиков и правда исходит угроза. Не та, не так, не там, но серьезней некуда.
- Ваше Величество, я прошу милости. То, что я сейчас скажу, до сих пор было тайной для всех, кроме десятка человек, непосредственно вовлеченных в дело. Наши враги на севере - и я говорю не о подданных Вашего Величества, а о франконцах - последние два года готовили вторжение, намереваясь захватить ряд приграничных областей.
Лицо королевы белей платья. И не потому, что она злоупотребляет краской.
- Желая действовать наверняка и сберечь свои силы, они потратили очень много времени и средств на подкуп офицеров - и даже солдат - северной армии. Я узнал об этом из надежного источника, мои люди следили за негодяями. Генерал де ла Валле был отправлен на север, чтобы арестовать предателей, подчинить остальных - и заменить ненадежные части своими.
- Граф де ла Валле… - Ее Величество слегка улыбается, румянец возвращается на лицо. - Мы рады, что о нашем процветании заботится столь достойный дворянин. Наш король и сын к нему весьма благосклонны, а ведь детское сердце невинно и умеет различать добрых и злых.
Детское сердце в данном случае тянется к большому, красивому, блестящему и тяжело вооруженному. Верность к списку прилагается далеко не всегда. Хотя и такое бывает. А вот достойным дворянином Марка де ла Валле могут назвать лишь те, кто знает его очень плохо… или те, кто знает его очень хорошо.
К счастью, Ее Величество тоже любит большое, красивое и блестящее. И заранее одобрит любые действия генерала.
- Ваше Величество, я также осмелюсь полагать, что под такой защитой мы можем спать спокойно.
- Мы сможем спать спокойно, когда генерал де ла Валле наведет на севере порядок и там не останется еретиков, замышляющих измену. Мы надеемся, что день этот близок.
- Я могу вам обещать, Ваше Величество, что на севере не останется еретиков, замышляющих измену. - Потому как замышлять ее они теперь поостерегутся. Надолго. Ее Величество не понимает, что поклонников расстриги Вильгельма, читающих собственную Библию, в ее государстве попросту слишком много. То, чего она хочет, не только преступление, но и глупость. Но разве что очень плохой царедворец станет спорить с монархом без причины. Проще переставить ударение - и затем сделать по сказанному.
- Мы благодарим вас от лица нашего короля и сына.
Канцлер Аурелии склоняется перед королевой.
16 мая 1451 года, окрестности Рагоне, ранний вечер
За краем пожарища нашелся солдатский котелок с оплавленным краем, дальше - мятая кружка. В дровах недостатка не было: край леса тоже прихватило огнем, и ветви поваленных деревьев стали сухими и хрупкими - ломай голыми руками. В глубине леса Марк - имя пришло само, пока мужчина ударами ноги превращал обгорелую сосенку в три бревнышка, - отыскал ручей, набрал воды, через шарф процедил ее от все того же пепла.
Марк вылил в котелок херес из фляжки, вздохнул: "Pedro Ximenes", гордость королевства Толедского, тридцать лет протомился в солере, чтобы бездарно сгинуть в почти кипятке, утратить густоту и цвет. Остались только сладость да аромат, что сбивал с ног и отчасти заглушал адскую вонь.
На шее висел золотой медальон. Марк открыл его и при свете костра рассмотрел. Одна створка хранила русый локон, другая - портрет девочки лет двенадцати. Тонкие золотые буквы по кругу: Антуанетта д'Анже. Дочь? Сестра? Мужчина покатал на языке "Марк д'Анже" и поморщился. Нет, не его имя - но чье, и чей портрет он носил на шее?
Марк пошарил под рубахой - вспомнилось, что на кресте выгравировано его имя. Рука нашла лишь пустоту.
Медальон с неведомой девочкой был, а креста - не было.
Потеря наполнила душу страхом и острой тоской, натолкнувшейся на преграду беспамятства.
Ночь опустилась по-летнему быстро; впрочем, лето ли сейчас - сырой туман крался по поляне, забирался в прорези пурпуэна… Плащ потерялся там же, где и память, где и сумка с приказами. Остались только непривычная пустота под правой рукой, да вытертая полоса на черном бархате.
В сумке Марк носил бумаги, которые нельзя доверить и адъютанту. Приказы касательно судьбы Северной армии, охранявшей границу с Франконией. Северян перебрасывали на самый юг, на границу с дружественным королевством Толедским, но не всех: кое-кому предстояло под арестом вернуться в Орлеан "для наитщательнейшего расследования". Филипп д'Анже, епископ Ангулемский, получил достоверные сведения о том, что армия скуплена агентами Франконии на корню.
Д'Анже… старший родич девочки с медальона. Канцлер Аурелии. Марк опустил веки, собирая из цветных пятен картинку. Сухое невыразительное лицо с короткой черной бородкой и ровно постриженными усами, и неожиданно живые, яркие голубые глаза в вечном прищуре…