Федюня и его спутники шагали по изъезженному повозками тракту, по разбитым колеям, змеями ползущими с холма на холм.
- До Лондона путь неблизкий, - развлекая беседой немногословного парнишку, вещал Гарри. - Кораблем бы оно быстрее да сподручнее, но только где денег взять… И то сказать, ежели мимо Принстона морем идти, можно и вовсе жизни лишиться. Там живет чудище морское, прозываемое Кракемар - ни дать ни взять, аспид подводный, только длиннющий, вон как та сосна, - он указал на одиноко растущее дерево, - или еще длиннее. Но лицо у него, сказывают, человечье, и глазища - просто жуть! Он этими глазищами на любых храбрецов оторопь наводит. А то еще может обвить корабль и переломить, точно краюху хлеба. Так что сушей - оно спокойнее.
- Нет, дяденька, не спокойнее. Откуда же покою взяться, когда всяк на ближнего как на врага смертного глядит, и оттого в душе яд копится и душу в труху разъедает. А Кракемар - он по сути добрый, любой твари помочь готов. То, что корабли ломает, - то байки. Ну а касательно страха, то ведь если ему в душе гнездиться негде, он человека и не донимает. Не Кракемар пугает, а злодей, ядом своим уязвленный, страшится.
- Чудно ты говоришь, малый, - с недоумением поглядел на спутника Гарри. - Да и почем тебе знать. Ты небось и не бывал в тех местах.
- Верно, не бывал, однако ж, мне сие доподлинно ведомо.
Гарри покачал головой. Он хотел еще что-то добавить, но тут в беседу вмешался один из тех двух завсегдатаев дорожной обочины, который совсем недавно поспешил вслед юному чудодею.
- А скажи-ка, дружок, - нищий замялся, не зная, как и величать Федюню, - ты вот нынче чудеса творил…
- Куда ж мне чудеса-то, - с удивлением поглядел на него отрок. - Да и где в том чудо - помог встать хорошему человеку. Идти-то он сам пошел.
- Ну, коли не хочешь - не говори. А еще чего такого умеешь?
- С конями управляюсь, кольчугу чистить могу, кашу варить, на дудке играть.
Нищий удивленно поглядел на приятеля - среди перечисленных мальчонкой достоинств не было ничего, заслуживающего внимания. Они бы давно повернули обратно, когда б не чудесное исцеление, которому недавно сами были свидетелями.
- Ну, коли так, то и ладно, - вздохнул нищий, - а то б сказал, уж ежели вместе идем.
- Не заговаривай мальчонку, - оборвал его Гарри. - Что хотел - то сказал. А чего говорить не желает, нечего клещами тянуть.
- Так любопытно ж, - хмыкнул нищий.
- А мне любопытно, как скоро вы вон в той роще хворосту наберете. Потому как, того гляди, потемнеет, а еду какую-никакую приготовить след.
Разочарованные отсутствием чудес, побирушки со вздохом признали правоту собрата и отправились в лес по дрова.
Нехитрый ужин спутников Федюни никто бы не назвал обильным: презираемые всеми прочими грибы, репа, нарытые здесь же коренья, да несколько ломтей хлеба из дневного улова придорожной братии - вот, собственно, и все. Костер, сложенный неподалеку от дороги, давал немного света и чуть больше - тепла. Лучше, чем ничего.
Ни Федюне, ни его свите было не привыкать коротать ночь под открытым небом.
- Эх, - вздохнул болтливый нищий, - и почему я не лорд? Живут люди в замках, едят от пуза, всех забот - убивай, кого скажут.
- Да разве ж в чертоге золотом радость обитает? Разве ж три горла у тебя, чтобы куски в них запихивать? Живи, как живется, да радуйся малому. Когда малому не рад, а лишь великого ждешь, тщетны будут дни твои, и часы твои уйдут, как сосульки в капель. Касаемо же убиения - невелика наука ближнего губить, это и впрямь кто поспорит. Да только мертвого того весь свой век на закорках носить будешь, и сколько бы ни убил - всех потащишь, пока самого тебя они в землю не положат. Не убежишь от этакой ноши, не укроешься.
- Так ведь на том свет стоит - один другого топчет, - попробовал оправдаться его собеседник.
- Неверно это…
- Эй, доходяги, - неподалеку послышался хруст ломающейся под ногой ветки, - кто вы такие и с чего вдруг в моих землях костер жжете?
Из темноты, особо густой за пределами освещенного пламенем круга, вышел коренастый бородач с кинжалом у пояса. Его одинаково можно было принять как за лесничего, так и за разбойника, промышляющего в местных чащобах.
- Люди перехожие, - поспешил с ответом Гарри. - Идем, никому обиды не чиним, живем подаянием.
- Да уж, на купцов не похожи, - придирчиво оглядывая компанию у костра, усмехнулся незнакомец. - Однако ж, закон у нас для всех един: коль трактом этим шагаете да в лесу на ночлег становитесь - развязывайте мошну.
- Была бы мошна… - вздохнул Гарри.
- Мне-то что за дело? Хоть кресты нательные отдавайте. - Он протянул руку к Гарри и достал из-под его рубахи простое оловянное распятие. - Невелик навар, - констатировал ночной гость.
Оба нищих тут же продемонстрировали, что на них тоже не наживешься.
- Что ж за шваль-то такая?! - выругался разбойник. - А у тебя что?
Он ухватился за ворот Федюниной рубахи.
- Оставь его! - крикнул Гарри, выхватывая из костра горящую ветку.
- А ну не балуй. - Разбойник свистнул, и из темноты с разных сторон послышался ответный свист. - Желаешь, чтобы вас тут стрелами истыкали?
- Не надо, дяденька, - проговорил Федюня.
- То-то же. - Грабитель насмешливо скривил губы и запустил руку мальчонке за пазуху. - О, тут что-то есть!
Он извлек это "что-то" и уставился на него, пытаясь сообразить, из чего сделана диковинная вещица, попавшая в его руки.
Уж точно сия штуковина не напоминала крест: три сплетенных кольцом змеи, кусающие свой хвост, на шее каждой из них красовалось нечто вроде крошечного перстня с алым камешком. Невесть из чего были сделаны переплетенные змеи, уж точно не из золота. Вроде даже из обычного железа, да только отчего-то казалось, будто в железе том словно молния золоченая играет.
- Занятная штучка. - Лесной житель сжал было пятерню и тут же отдернул ее.
Ему показалось, что три тонкие иглы впились в ладонь, точно железные змейки разом куснули его.
- Да это что же. - Он осекся, чувствуя, как наливается свинцовой тяжестью подраненная рука.
Он снова попытался прикрикнуть, но горло его перехватило, и ни вдох, ни выдох не проходили сквозь него. Дернулся, хватаясь здоровой рукой за плечо странного мальца, и вдруг увидел, как на месте, где только что стоял тот, взметнулась выше деревьев человечья голова на длинной змеиной шее. Два пылающих, точно горны плавильной печи, глаза неотрывно глядели в самую душу разбойника, и он, того не желая, затосковал, что не умер вчера.
- Ступай, - услышал он негромкий шелестящий голос, - боль твоя в тебе живет и останется она с тобой, пока не избудешь ее.
- Помилуй, Кракемар! - просипел разбойник и обессиленно рухнул на колени, неотрывно глядя в сверкающие глаза. Как ни крутил он головой, как ни отворачивался - взгляд следовал за ним неотступно.
Глава 5
Ни один победитель не верит в случайность.
Фридрих Ницше
Тмуторокань, именовавшаяся в Константинополе Матрахой, а окрестными кочевниками - Тамар-Тарханом, с давних, еще хазарских времен служила важнейшей базой, обеспечивавшей торговые пути хазарского каганата и ромейской империи. Сюда шли караваны с Востока, везущие драгоценный шелк и пряности, но с тех пор минуло немало лет, секрет шелководства уже давно похитили из Поднебесной цареградские монахи, да и хазары большей частью были истреблены или же ушли на запад, в Полонию и Венгрию, чтобы раствориться там меж коренных народов. Земли же эти вместе с древним городом достались победителям - руссам.
На месте старого городища возвели новую крепость со стенами из обожженного кирпича и башнями в черненых шеломах. Эта цитадель зорко охраняла как побережье Эвксинского Понта, так и вход в Меотийское болото, считавшееся тоже морем.
Тмутороканское княжество не было лакомым куском при распределении уделов между родней Великого князя: ни тебе особых богатств, ни обильной охоты - степь да море. Караваны ушли в прошлое и не вернулись оттуда, зато кочевники досаждали как прежним властителям Тамар-Тархана, так и нынешним князьям Тмуторокани. Посылаемые князем разъезды и заставы держали ясов и касогов с печенегами в напряжении, но как отбить у соседей охоту к набегам, когда сие достойное истинного мужчины занятие от века почиталось здесь единственным промыслом, заслуживающим уважения.
На высоком насыпном кургане, украшенном уродливым изваянием какой-то местной жительницы, разглядывая крепость, стояли два всадника. Один из них, судя по одежде, был здешним степняком-касогом, второго же по его манере общения можно было принять за ромея, хотя и весьма бойко говорящего на языке руссов.
- …Видишь вон те кресты на колокольне? - Заморский вельможа указал пальцем на храм, возвышающийся над крепостной стеной.
- Вижу, кеназ.
- Три года назад мой родич Мстислав закончил строить эту церковь Богородицы, и я клянусь, что сровняю ее с землей, как только город окажется в моих руках.
- Зачем, достославный Дауд ибн Эльги? Ведь это же дом твоего бога.
- Весь мир - дом моего бога, Тимир-Каан. А это, - он ткнул в мерцающие в лунном свете кресты, - тоже напоминание о Мстиславе. Я сокрушу его и изгоню из памяти людской, как сокрушил и изгнал моего отца Владимир Мономах. Я сокрушу этот храм и построю куда больше и выше.
Всадник, которого ромей величал Тимир-Кааном, удивленно поглядел на спутника.