Выход нашелся случайно, когда Эрманн - аббат монастыря святого Эржена, - должно быть, повинуясь божьему наущению, отыскал в монастырской библиотеке древний трактат, посвященный деяниям великомученицы Никотеи. Знатная римлянка прятала в своем поместье гонимых императором Нероном христиан. Преданная завистливым родственником, она пыталась обратить кровавого императора к истине, но тиран остался глух к словам патрицианки, и та была растерзана львами вместе с братьями во Христе.
Таким образом, вопрос с именем решился сам собой, а обнаружение древней рукописи было воспринято духовенством и двором как добрый знак.
- Конрад! - летело над Аахеном.
- Никотея! - заглушало колокольный перезвон.
Племянница василевса дарила любезные улыбки славящему ее люду, кротко глядела из-под длинных ресниц на ждущего у входа в храм пастыря божьего и легко ступала по булыжной мостовой, опираясь на рыцарственную длань счастливого герцога Швабии.
- Господь моя защита, - шептала она, благосклонно кивая направо и налево, одаривая милостивым взглядом восторженных горожан. - Неужели же отныне эти дикие немытые чудовища будут моими подданными?! А этот рыжебородый мужлан - супругом и повелителем?
При одной мысли об этом Никотею едва не передернуло.
Чтобы скрыть невольную гримасу отвращения, она улыбнулась и горько пожалела об отсутствии поблизости черноокой персиянки Мафраз.
Опытная в любовных играх не менее, чем в науке составления ядов, хитроумная рабыня могла пригодиться Никотее в скором будущем. Однако же недавняя попытка верной персиянки отправить к праотцам соперницу госпожи - дочь английского короля - едва не стоила жизни им обеим. Что сталось с Мафраз, Никотее по сей день было неизвестно, но, судя по тому, что Матильда готовилась в скором времени вступить в законный брак с новым английским королем - сыном Мономаха - Мстиславом, судьба Мафраз сложилась более чем плачевно.
От преданной служанки мысли Никотеи сами собой перетекли к Гарольду III - как ныне именовали Мстислава. Он влюбился так безоглядно, что готов был променять любые царства на ее благосклонность. Но Фортуна ревнива, и принцессе пришлось бежать от страстного поклонника, чтобы едва не погибнуть от руки другого, еще более страстного и необузданного. Севасте даже показалось, что уже не выкарабкаться, но, как бы ни зла была ее судьба, смирение никогда не числилось среди достоинств или недостатков рода Комнинов. Если Господу угодно даровать для достижения цели такое неказистое орудие, как ее рыжий жених, - пусть он станет тем волшебным средством, пред которым разрушатся крепостные стены и падут ниц земные владыки.
- Аллилуйя! - вознеслось с клироса к небесам серебристое детское многоголосие, и стая голубей сорвалась с резного карниза и начала бестолково кружить над Конрадом и Никотеей, вступившими на крыльцо храма…
Это тоже было сочтено добрым предзнаменованием.
Лис появился в дверях и, скинув запыленный плащ на руки слуги, провозгласил с порога:
- Вставайте, граф, вас ждут великие дела!
- Насколько великие? - испытующе оглядывая долговязую фигуру закадычного друга, поинтересовался сотрудник Института Экспериментальной Истории, Вальдар Камдил, он же доблестный рыцарь Вальтарэ Камдель, самозваный граф Квинталамонте.
- Не то чтобы сильно великие, но довольно пухлые, - без запинки ответил его напарник. - Во всяком случае, одно дело за номером "хрен разберешь". Да, кстати, - без перехода продолжил он, - как твои ребра?
Рыцарь поморщился, вспоминая недавнюю сечу и лисовскую стрелу, отведенную от заданной траектории бесцеремонным ангельским произволом.
- Спасибо, куда лучше, чем было в первую минуту. Почему ты спрашиваешь? - насторожился Вальдар.
- Ну… - Лис поднял глаза к потолочным балкам, - будь я Господь Бог, то воспользовался бы случаем создать из пришедшего в негодность ребра хорошенькую сиделку. Но, поскольку я таким фокусам не обучен, скажу тебе как старый солдат, не знающий слов любви, кроме команды "ложись": с целыми ребрами мечом работать куда сподручнее.
- Так! С этого места подробнее, - нахмурился Камдил. - Еще вчера мы, кажется, намеревались мирно ожидать решения институтской комиссии и ни о каких мечах речь не шла.
- Но то ж когда было! Господь за это время твердь земную от аш-два-о небесной отделил и часть получившейся влаги густо посыпал солью… может, что-то типа ухи варить собирался?
Рыцарь внимательно поглядел на боевого товарища:
- Сергей, мне кажется, или сегодня ты как-то слишком часто упоминаешь всуе имя божье?
- Ни всуе, ни в высуе, абсолютно по делу. - С губ институтского оперативника сошла, казалось, навеки припечатанная к лицу усмешка. - В общем, новости у меня безрадостные. Только что прирулил человек из пограничья… Наша, так сказать, валлийская агентура подтвердила, что мальчик лет тринадцати-четырнадцати, посреди бела дня возникший на глади вод небезызвестного тебе озера Сноудон, и впрямь носит диковинное для валлийского уха имя - Федьюня.
- Это было известно еще два дня назад, - перебил его Вальдар. - Шанс, что это не он, конечно, оставался, но…
- Не грузи мозг шансовым инструментом! Тут же самое главное в деталях!
Его собеседник кивнул, делая приятелю знак продолжать.
- Так вот, - вновь заговорил Лис, многозначительно разминая запястье, - когда этот отставший от войска лоботряс с какого-то перепугу решил прогуляться по воде, поблизости как раз совершал променад отряд святых отцов, вздумавших поставить на берегу часовню для непрестанной борьбы с кознями местных водяных. До того, как оттуда всплыла целая армия, священная экология мало кого заботила, но уж больно весомый повод объявился. И тут, понимаешь ли - нате-здрасьте: с одной стороны, крестный ход с песнями, только шо без плясок, а с другой - навстречу им буквально северная Аврора в лице Федюни Кочедыжника. В общем, по словам гонца, веселуха случилась преизрядная, в результате чего парень наш получил жуткое погонялово Сын погибели, был схвачен и запроторен в местный зиндан. Из чего, Вальдар, вытекает конструктивная идея: пока Баренс в Институте, пока Матильда донашивает траур, может, мотнемся собрать букетик для невесты на зеленых валлийских холмах? А то ведь, если долго рассусоливать будем, танго из нот протеста писать, замордуют мальчонку.
- Да, - вздохнул Камдил, задумчиво оглядывая комнату, уставленную непритязательной мебелью, двор с коновязью за распахнутым окном и висящие на стойке вычищенные доспехи. - Нехорошо получилось. - Он потянул на себя перевязь с мечом. - Но сначала я должен связаться с Базой.
- Ох, - Лис приложил руку к груди, точно закрывая ладонью скрытый под одеждой "символ веры", - замаскированное средство закрытой связи - с ней только свяжись…
Сумерки опускались на Вечный город. Короткие, почти мгновенные - когда солнце всего лишь на миг зависает над морем, точно пробуя воду краем раскаленного диска, и тут же падает в пучину, не в силах больше держаться в небе после всего увиденного за день на земной тверди.
"Не так ли ныне закатывается солнце ромейской империи?" - думал василевс Иоанн II Комнин, наблюдая закат великого светила. Он бросил взгляд на величественную колонну Юстиниана. Отсюда, из дворцового окна, была видна лишь верхняя ее часть - огромный блистающий всадник на золотом коне, казавшийся совсем маленьким, держал в поднятой руке увенчанное крестом яблоко мира. По давнему поверью в нем непрестанно билось сердце Ойкумены. Именно оно, а не богатство, не могущество, не даже военная сила давали Константинову граду священное право именоваться Царьградом, началом начал, альфой и омегой.
Василевс Иоанн глядел из окна, как прощальными лучами выхватывается из подступающий тьмы золотой всадник и как гаснут отблески света на царственном металле.
"Неужели и впрямь настает конец величию ромейской империи? Нет, не может такого быть. Господь хранит верных. Уж сколько раз гибель Константинополя представлялась неминуемой, и неизменно рука Провидения защищала его стены. - Иоанну вдруг захотелось сорвать с себя злато и пурпур и, облачившись в рубища, ждать, когда Отец небесный рассеет полчища недругов одним движением перста. - Но упование не есть деяние. Град святого Константина будет стоять вечно!" Всевышний даровал ему императорский венец, а стало быть, все им содеянное - проявление воли божьей на земле. Как говорят нечестивые почитатели нелепого сарацинского пророка: "На Аллаха надейся, а мула привязывай, ибо у Аллаха нет рук, кроме твоих".
При упоминании богопротивного имени василевс перекрестился и отвернулся от окна. Иоанн Аксух, крещенный мусульманин, прежде носивший имя Хасан - правая рука императора ромеев, - ожидал, когда же наконец повелитель уделит внимание его скромной особе.
- Итак, мой дорогой крестник, - от минутной слабости василевса не было и следа, - у тебя есть новости о Никотее?
- Да, мой господин. Как сообщают прибывшие из франкских земель купцы, Никотея чудесным образом спаслась из рук захвативших ее разбойников и ныне пребывает в алеманнских землях.
- Что ж, - неспешно подходя к трону, проговорил император, - эту новость трудно назвать хорошей, но все же она намного лучше, чем известие о ее гибели. В чьи же руки она попала теперь?
- Герцога Конрада Швабского, мой повелитель.
- Он намерен получить за нее выкуп?
- О нет, он собирается взять ее в жены.
- В жены? - переспросил василевс. - Вчерашний дикарь, увешанный звериными шкурами, намерен взять в жены племянницу императора ромеев? Не испросив моего соизволения?! Не дождавшись согласия ближайшего старшего родственника?