- С большой радостью, княже. Токмо дозволь, холоп сумку чересседельную сразу занесет. Велика больно самому таскать.
- Ты, Алексей Данилович, вижу, совсем без свиты решил меня навестить, - кивнул на двор Зверев.
- А ты мыслил, я со стражей заявлюсь?
- Нет. Ожидал, что с сыновьями. Хорошие у тебя ребята, с радостью бы с ними еще раз за одним столом посидел.
Варя, забрав корец, шмыгнула в дверь. А значит, минут через десять стол в трапезной будет накрыт. Оставалось лишь немного потянуть время.
- Дети в дорогу сбираются. Сам знаешь, княже, без хозяйского пригляда дворня завсегда чего- нибудь напутает. Я ведь тебе сказывал, что государь мне отпуск дал за имением присмотреть? Последние годы неурожайными случились. Надобно за посевной самолично проследить, а то как бы вовсе без хлеба осенью не остаться.
- Да, я помню, - кивнул Зверев. - На пиру у боярина Кошкина о том говорили. Беда нынче с погодой. Холодно. Ничего не растет.
- Беда, княже… - согласно кивнул гость, стрельнул глазами по сторонам и понизил голос: - Как ты не боишься пред государем речи столь дерзкие держать? Вчера мыслил, коли не на плаху, так в поруб тебя Иоанн отправит.
- Ну-у… - усмехнулся Зверев. - А как ты сам поступишь с холопом, что жизнь тебе не раз спасал, поручения трудные исполнял в точности, однако странен и дерзок?
- Как? - На миг задумался боярин и усмехнулся в густую бороду: - В походе поближе держать стану, в мирные дни подальше. А наказывать не буду, дабы лишний раз полезного слугу не обижать.
- Вот именно так Иоанн и поступает, - кивнул Андрей. - Свияжск я ему построил, полки стрелецкие обучил, порчу колдовскую снял. Но при дворе места мне так и не нашлось. Токмо ради поручения нового из удела и вызывают.
- Хочешь, княже, похлопочу? - с готовностью предложил Басманов. - Нечто для столь верного слуги, как ты…
- Думаешь, я обижаюсь, боярин? - с улыбкой перебил его Андрей. - Нет. Мне жену любимую видеть куда как приятнее, чем… Чем бояр царских, вечно чем-то недовольных, из-за мест лающихся да козни друг другу строящих. На добром слове тебе спасибо, однако же - не хочу. Но прости, Алексей Данилович, совсем тебя заболтал, - спохватился Зверев. - Идем, идем. Стол накрыт, вино выдыхается, мед греется, сбитень остывает…
Андрей не ошибся в Вареньке - когда они с гостем вошли в трапезную, в центре стола, напротив хозяйского места, уже стояло угощение: два изящных серебряных кувшина, покрытых чеканкой, две глиняные крынки, блюдо с пряженцами, миски с грибами и капустой, поднос с крупным копченым карпом.
- Присаживайся, Алексей Данилович. Вино тебе какое по нраву, фряжское или немецкое? Или хмель стоячий предпочитаешь?
- Прости, Андрей Васильевич, не могу, - вскинул руки боярин Басманов. - Государь, сам знаешь, пьяных и на дух не выносит. Мне же об исполнении поручения еще доложиться надлежит.
- Ну, от одного кубка ничего ведь не изменится?
- Разве только от одного, - сразу сдался гость. - Но тогда уж меда. От него аромат остается травяной и приятный. Вино же сразу себя выдает.
- С мятой испробуй. Очень освежает. Завсегда в бане токмо его и пью.
- Наливай с мятой, - согласился боярин.
И едва кубок наполнился до краев, с прежней жадностью прильнул к белой пузырчатой пене.
- Еще? - предложил Зверев, когда кубок опустел.
- Но только один! - сурово предупредил Алексей Данилович. - Надобно и дело знать.
- А что за дело?
- Дело важное, - встрепенулся боярин. - Прошка, ты где?
- Здесь, боярин, - заглянул в трапезную басмановский холоп. Видно, ждал за дверью, когда позовут. - Нести?
- Давай, - жестом подозвал его Алексей Данилович, забрал из рук чересседельную сумку и махнул: - Теперь ступай отсель подальше, дабы и духу не было.
- На кухню ступай, - уточнил Зверев. - Скажи, я велел пива налить за старание.
- Благодарствую! - встрепенулся коротышка и выскочил прочь.
- Поручение к тебе у меня такое, - раскрыв сумку, принялся вынимать один за другим свитки боярин. - Письмо самоличное царское к князю. Опалу Иоанн с князя Михаила Воротынского снимает и пред очи свои разрешает предстать. Вот письмо князю с похвалой за труд его усердный. Государь его вчера полистал и вельми доволен остался. Грамота царская князю Воротынскому на земли его родовые, что в казну отписаны были после заговора. И сим обратно ему возвращаются. Кошель с серебром. Сколь в нем, не ведаю, однако же дар сей в благодарность за наставление передается, кое Иоанн па печатном дворе Александровском оттиснуть желает и по городам порубежным, да воеводам знатным для воспоследования разослать. Грамота от государя настоятелю монастыря Кирилловского, дабы тот содержание, на двор, семью и князя отпущенное, Михаилу Воротынскому серебром в руки предал. И ровным счетом за расход отчитался. - Алексей Данилович на всякий случай еще раз заглянул в сумку и утвердительно кивнул: - Все.
- Изрядно, - вздохнул Зверев. - Это не грамотка с прощением, этакое добро с посыльным обычным не отошлешь. Отчего мне привез волю всю эту царскую, Алексей Данилович?
- Такова царска воля, - развел руками гость. - Не князю велено отправить, а тебе передать. Видно, желает Иоанн Васильевич, чтобы из твоих рук друг наш общий свободу получил. И чтобы первым ты о его милости узнал… Ладно, наливай! За князя Михайло не грех и лишний кубок поднять!
В этот раз Андрей отлынивать не стал и за удачу своего старого друга выпил полный кубок крепкого, сладкого и пряного, холодящего горло меда.
Боярин Басманов крякнул, мотнул головой, потянулся за пирожком:
- Хорош у тебя мед, княже. Сразу видно, на совесть выстаивали. Да и сам ты тоже разум прочищать умеешь. Государь-то наш, Иоанн Васильевич, рукопись с наставлением полистав да грамоты заполнив, в часовню ушел и молился там до самого рассвета, всенощную себе устроив. Поутру же велел по монастырям, храмам и церквам православным запись поминальную разослать, дабы за спасение душ бояр Кашина и Репнина всем миром молились. Самих же их за прегрешение страшное, из-за коего полтораста людей православных живота лишились, предать смерти через головы усекновение. Ибо пример предательства их для прочего общества страшен. Казни предать сегодня же им в наказание, прочим для примера. Такая вот всенощная у государя нашего получилась. Печален был царь, но спокоен и в правоте своей тверд. Приказ отдал и повелел челобитные принести, в коих подьячие суждения вынести не смогли, да жалобы на людей знатных, коих выборные поместные старосты губные тронуть не смеют.
- Вот и слава Богу, додумался, - облегченно вздохнул Андрей. - Может, теперь у выродков хоть страх появится, коли совести нет. Земля русская честными людьми испокон веков крепка была, а не юродивыми клоунами.
- Что ты говоришь, Андрей Васильевич?! - как-то даже испугался боярин. - Люди святые, Христа ради юродивые, совестью одной живут и слово Божье заблудшим приносят.
- Так то заблудшим, - решительно допил мед Зверев. - А среди нас таких нет.
- Решителен ты, однако, князь Андрей Васильевич, - качнул головой боярин Басманов. - Тверд во мнении, никого не боишься, ни в чем не сумневаешься. С царем, точно с ровней, разговариваешь. Даже у государя уверенности такой не бывает.
- Умен наш царь и образован превыше всех на Руси… Да и в мире умнее его никого сегодня не сыщешь, - после короткого колебания добавил Зверев. - Посему и деяния его не на миг и не на день нацелены, а на годы и века грядущие. Оттого краткие и решительные походы его малой кровью давали великие прирастания. Что Казанское, что Сибирское, что Астраханское ханство чуть ли не единым днем судьбу свою новую обретали. Черемисы и ногайцы сами с поклоном пришли. Я же токмо одну малую войну в Ливонии учинил, так и та без всякой пользы который год тянется. Вроде и разбиты вороги все до единого, а каждый год какие-то сечи случаются, кто-то вечно недоволен, гарнизоны никак по домам не распустить. Одна беда в его мудрости: книжник. Книги все корнями своими из церковных трудов вырастают. Церковь же нас учит щеку левую подставлять, коли по правой ударили. Тяжко жить среди волков по такой- то мудрости. Шереметевы, Вельские, Курбские, Старицкие - сам знаешь… Они не то что щеку подставлять, они голову моментом откусят, только зазевайся. И никакого повода ждать не станут.
- Знаю, княже, знаю, - печально согласился гость. - Оттого и страшимся все мы за государя нашего. Больно милостив он к врагам своим. Порой кажется, что и робок даже. А ведь каждый враг уцелевший в любой миг нож в спину вонзить готов. Коли чего случится с Иоанн Васильевичем, вовек себе этого не простим.