Енох говорил со шкиперами, бывавшими в Бостоне, и знает, где начало этой системы координат. Он идёт к длинной пристани. Среди каменных купеческих домов есть кирпично-красная дверь, над которой болтается виноградная гроздь. Енох проходит в дверь и попадает в приличную таверну. Люди при шпагах и в дорогой одежде поворачивают к нему голову. Торговцы рабами, ромом, патокой, чаем и табаком; капитаны кораблей, которые всё это перевозят. Таверна могла бы стоять в любой точке мира; в Лондоне, Кадисе, Смирне или Маниле её наполняли бы те же люди. Им глубоко безразлично (если вообще известно), что в пяти минутах ходьбы отсюда вешают ведьм. Здесь Еноху было бы весьма уютно, но он явился сюда не за уютом. Конкретного капитана, которого он ищет - ван Крюйка, - в таверне нет. Енох торопится на улицу, пока трактирщик не принялся зазывать его внутрь.
Снова в Америку, к пуританам. Он входит в узкую улочку и ведёт лошадь по шаткому мостику через речушку, вращающую мельничное колесо. Флотилии стружек из-под плотницкого рубанка плывут по воде, словно корабли на войну. Под ними слабое течение несёт к заливу убойные отбросы и экскременты. Вонь соответствующая. Несомненно, где-то с наветренной стороны притулился свечной заводик, где сало, негодное в пищу, становится свечами и мылом.
- Вы из Европы?
Енох чувствовал, что кто-то за ним идёт, но, оборачиваясь, никого не видел. Теперь он понимает почему: его тень - мальчишка, подвижный, как шарик ртути, который невозможно придавить пальцем. На вид ему около десяти. Тут мальчуган решает улыбнуться и раздвигает губы. Из ямок в розовых дёснах лезут коренные зубы, молочные качаются, как вывеска таверны на кожаных петлях, Нет, на самом деле ему ближе к восьми, просто на треске и кукурузе он не по годам вымахал - во всяком случае, по сравнению с лондонскими сверстниками.
Енох мог бы ответить: "Да, я из Европы, где дети обращаются к старшим "сэр", если вообще обращаются". Однако он не может пропустить терминологическую интересность.
- Значит, вы зовете это место Европой? - спрашивает он. - Там обычно говорят "христианский мир".
- Здесь тоже живут христиане.
- Ты хочешь сказать, что это тоже христианский мир, - говорит Енох, - а вот я прибыл из какого-то другого места… Хм-м. Быть может, Европа и впрямь более удачный термин.
- А как другие её называют?
- По-твоему, я похож на школьного учителя?
- Нет, но говорите как учитель.
- Так ты кое-что знаешь про школьных учителей?
- Да, сэр, - отвечает мальчишка и осекается, видя, что угодил в капкан.
- И тем не менее в понедельник днём…
- В школе никого нет, все побежали смотреть казнь. Не хочу сидеть и…
- И что?
- Обгонять других сильнее, чем уже обогнал.
- Коль скоро ты обогнал других, то надо привыкать к этому, а не превращать себя в дурачка. Иди, твоё место в школе.
- Школа - место, где учатся, - говорит мальчик. - Если вы соблаговолите ответить на мой вопрос, я чему-нибудь научусь, и это будет означать, что я в школе.
Мальчонка явно опасен. Поэтому Енох решает принять предложение.
- Можешь обращаться ко мне "мистер Роот". А ты кто?
- Бен. Сын Джосайи. Мой отец - свечник. Почему вы смеётесь, мистер Роот?
- Потому что в большей части христианского мира - или Европы - сыновья свечников не посещают школу. Это особенность… здешнего люда. - Енох едва не сказал "пуритан". В Англии, где пуритане - воспоминание давно ушедшей эпохи или докучливые уличные проповедники, такой ярлык успешно означает неотёсанных обитателей Колонии Массачусетского залива. Однако здесь всё напоминает Еноху, что правда куда сложнее. В лондонской кофейне можно всуе поминать ислам, и магометан, но в Каире таких терминов нет. Здесь - пуританский Каир.
- Я отвечу на твой вопрос, - говорит Енох, прежде чем Бен успевает задать следующий. - Как в других краях называют то место, откуда я прибыл? Что ж, ислам - более крупная, богатая и в некотором смысле более умудрённая цивилизация, объемлющая европейских христиан с востока и с юга, - делит мир всего лишь натри части: их часть, сиречь дар Аль-Ислам; часть, с которой они состоят в дружбе, сиречь дар аль-сульх, или Дом Мира; и всё остальное, сиречь дар аль-харб, или Дом Войны. Последнее, вынужден признать, куда лучше слов "христианский мир" описывает края, населённые христианами.
- Я знаю про войну, - самоуверенно говорит Бен. - Она закончилась. В Утрехте подписан мир. Франция получает Испанию. Австрия - Испанские Нидерланды. Мы - Гибралтар, Ньюфаундленд, Сент-Киттс и… - понизив голос, - …работорговлю.
- Да… "Асьенто".
- Тс-с! У нас тут есть противники рабства, сэр, и они опасны.
- У вас есть гавкеры?
- Да, сэр.
Енох пристально изучает мальчика, ибо человек, которого он ищет, тоже своего рода гавкер. Полезно узнать, как смотрят на них в округе менее одержимые собратья. В лице Бена читается скорее осторожность, нежели презрение.
- Но ты говоришь только об одной войне.
- Войне за Испанское наследство, - кивает Бен, - причиной которой стала смерть короля Карла Страдальца.
- Я бы сказал, что смерть несчастного была не причиной, а поводом, - замечает Енох. - Война за Испанское наследство была лишь второй и, надеюсь, последней стадией великой войны, которая началась четверть столетия назад, во времена…
- Славной Революции!
- Как некоторые её называют. Ты и впрямь посещал уроки, Бен, хвалю. Может быть, ты знаешь, что во время Революции английского короля - католика - пнули коленом под зад и посадили на его место протестантских короля и королеву.
- Вильгельма и Марию!
- Верно. А ты не задумывался, из-за чего протестанты и католики вообще начали воевать?
- У нас в школе чаще говорят про распри между протестантами.
- Ах да - явление сугубо английское. Это естественно, ибо твои родители попали сюда в результате именно такого конфликта.
- Гражданской войны, - говорит Бен.
- Ваши выиграли Гражданскую войну, - напоминает Енох, - но после Реставрации им пришлось туго, и они вынуждены были бежать сюда.
- Вы угадали, мистер Роот, - говорит Бен, - ибо именно так мой родитель покинул Англию.
- А твоя матушка?
- Уроженка острова Нантакет, мистер Роот. Правда, её отец бежал сюда от жестокого епископа - ах и епископ, о нем такое говорят…
- Ну вот, Бен, наконец-то я нашёл изъян в твоих познаниях. Ты имеешь в виду архиепископа Лода - ярого гонителя пуритан, как некоторые называют твоих сородичей, - при короле Карле I. Пуритане в отместку оттяпали голову тому самому Карлу на Чаринг-Кросс в лето Господне тысяча шестьсот сорок девятое.
- Кромвель, - говорит Бен.
- Да, Кромвель имел к упомянутым событиям некоторое касательство. Итак, Бен. Мы стоим у этой речушки уже довольно долго. Я замёрз. Моя лошадь беспокоится. Мы отыскали место, в котором твои познания сменяются невежеством. Я с удовольствием исполню свою часть соглашения - чему-нибудь тебя научить, дабы, вернувшись вечером домой, ты мог сказать Джосайе, что пробыл весь день в школе; впрочем, слова учителя могут разойтись с твоими. Однако взамен я попрошу кое-каких услуг.
- Только назовите их, мистер Роот.
- Я приехал в Бостон, чтобы разыскать некоего человека, который, по последним сведениям, проживал здесь. Он - старик.
- Старше вас?
- Нет, но выглядеть может старше.
- Тогда сколько ему лет?
- Он видел, как скатилась голова Карла I.
- Значит, по меньшей мере шестьдесят три.
- Вижу, ты научился складывать и вычитать.
- А также умножать и делить, мистер Роот.
- Тогда возьми в расчёт вот что: тот, кого я ищу, отлично видел казнь, ибо сидел на плечах у своего отца.
- Значит, годков ему стукнуло совсем мало, разве что родитель его был не слабого десятка.
- В определённом смысле его родитель и впрямь был не слабого десятка, - говорит Роот, - ибо за двадцать лет до того ему по приказу архиепископа Лода в Звёздной палате отрубили уши и нос, однако он не устрашился, а продолжал обличать монарха. Всех монархов.
- Он был гавкер. - И вновь лицо Бена не выразило презрения. Как же это место не похоже на Лондон!
- Ладно, возвращаясь к твоему вопросу, Бен: Дрейк не обладал исключительной силой или мощью телосложения.
- Значит, сын на его плечах был совсем мал. Сейчас ему примерно шестьдесят восемь. Но я не знаю здесь ни одного мистера Дрейка.
- Дрейк - имя, данное его отцу при крещении.
- А какова же его фамилия?
- Её я пока тебе не скажу, - говорит Енох, ибо человек, которого он ищет, может оказаться здесь на очень плохом счету - если его вообще не повесили на Бостонском лугу.
- Как же я помогу вам отыскать того, сэр, кого вы не хотите назвать?
- Ты можешь отвести меня к чарльстонскому парому. Насколько мне известно, он обретается по ту сторону реки Чарльз.
- Следуйте за мной, сэр, - говорит Бен, - но я надеюсь, что у вас есть серебро.
- О да, серебро у меня есть, - отвечает Енох.