- Ты меня слышишь, туземка? - тряхнул ее за плечо Середин. - Я жениться ни на ком не собираюсь. Не вздумай ничего Даромиле говорить!
- Значит, на ней всё-таки?
- Тьфу, - сплюнул ведун. - На колу висит мочало… А ну, клянись Велесом, что не скажешь ей ничего! Клянись немедля!
- Хорошо, не скажу, - вроде бы стали наконец доходить до разума туземки его слова. - А как ты меня кликал-то всё время, боярин?
- Никак, - отпустил ее плечо ведун.
- Обознался ты. Желаной я наречена.
- Ничего никому не говори, Желана, - еще раз напомнил Олег. - Я жениться не собираюсь. Скорее наоборот, понятно?
- Угу… Где же она прячется? Опять, что ль, плачет? - Девушка задумчиво потерла подбородок, а потом двинулась к небольшому сарайчику за домом.
Ведун же, с облегчением вздохнув, подался в другую сторону - к воротам и на улицу. Свежим воздухом подышать, осмотреться.
Сперва он из любопытства прошелся вдоль вала, поднялся наверх. Прочный тын из бревен в половину обхвата толщиной поднимался на высоту в полтора роста, примерно на высоте пояса находился узкий помост в три жерди. Внизу между многими кольями имелись щели в три пальца шириной - аккурат, чтобы стрелу пустить или пику просунуть; с интервалом в два-три метра стену подпирали бревна толщиной уже в обхват.
Дабы не вызывать лишних подозрений, долго разглядывать укрепления ведун не стал. Глянул сверху, где в деревне имеется просвет, сбежал с вала и двинулся туда.
На краю площади стоял идол Макоши - щекастой женщины в старательно, со всеми складочками, вырезанном платке, из-под которого выглядывала толстая коса. Перед идолом слабым дымком курилась кучка каких-то благовоний. Хотя, возможно, это были остатки жертвенного костра. Справа и слева от богини, покровительницы богатства, тянулись дощатые прилавки. Все, как и предупреждала Желана, пустые. Половодье, ледоход, заторы-зажоры. Ладьи не плавают, проезжие не показываются. С кем торговать? А свои, коли что понадобится, и так знают, на какой двор за чем идти.
В этот миг до Середина донесся мерный звон молота, и ведун, встрепенувшись, пошел на звук.
Для кузнеца, известное дело, сезонов нет. Хоть с града, хоть зима, а работа завсегда найдется. Стучать в темные, подгнившие снизу, ворота Середин не стал - кто же его в таком звоне услышит? Толкнул створку, шагнул во двор, кивнул кормящей кур женщине и сразу повернул вправо, к кузне, что стояла в конце огорода, подальше от прочих строений.
Сбыслав в толстых кожаных штанах, замаслившихся от долгой носки, и в кожаном фартуке как раз отбросил на землю ручник, прихватил подкову клещами и кинул в горн. Взялся за рукоять меха.
- Неужто не готова еще?
- Дыры под гвозди надобно пробить, - покосился на него кузнец. - А, это ты, чужак. Никак обратно в Сураву собрался?
- Куда там обратно, - отмахнулся Олег. - Вода, вон, поднимается только. Спадать и не думает.
- Дык, на лодке, - пожал плечами Сбыслав и ухватил другую заготовку, раскрасневшуюся до ярко-алого оттенка.
- Помочь? - предложил Олег.
- Сам управлюсь.
- Да я денег не спрошу. Так, от нечего делать подсоблю. Бери пробойник.
Олег перехватил у хозяина клещи, сдвинул заготовку к отверстию на наковальне. Не заставив себя уговаривать лишний раз, Сбыслав ухватил заточенный стержень, ручник и, быстро переставляя пробойник, шестью сильными ударами пробил шесть отверстий.
- Куда?
- В вошву кидай, пусть подкалится.
Вода в деревянном корыте зашипела, забурлила, по поверхности поплыла окалина и белая зола. Середин развернулся к горну, поворошил клещами угли, нашел еще одну красную подкову, перекинул на наковальню. Вместе они закончили работу всего за несколько минут. Сбыслав снял фартук, присел на брошенное возле входа бревно, поднял с земли большую крынку, молча протянул гостю. Олег присел рядом, отпил несколько глотков чуть терпковатого пива, крякнул, вернул кузнецу. Тот тоже сделал несколько глотков, поставил на землю, отер бороду:
- Ну, и как тебе? Я для него бражку поперва с рябиной настаиваю, а уж потом перевариваю, да хмель кладу.
- Непривычно. Но нравится, - кивнул Середин и за похвалу получил еще несколько глотков.
- Чего же пришел, коли назад не собираешься, чужак? Видать, нужда в чем появилась?
- Да вот, спросить хотел. У вас в Чернаве украшения какие женские купить можно?
- Какие-никакие - всякие, - усмехнулся кузнец. - Проще сказывай, чего именно ищешь?
- Сам не знаю, - пожал плечами ведун. - Подарок хотел девице сделать. Не очень дорогой, но чтобы память добрая осталась.
- От оно как… - для лучшего мышления Сбыслав хлебнул еще изрядно пива. - Ну, платков, сам понимаешь, у меня нет. Ан колец пара лежит. Балуюсь иногда с желтым металлом, коли работы мало. Дочка, чай растет. Скоро красоты захочется. На, допивай. Сейчас принесу.
Олег от угощения отказываться не стал, а ухватил крынку за широкое горлышко и привалился спиной к стене. К тому времени, когда глиняная емкость опустела, как раз вернулся хозяин, протянул ведуну небольшой сверток, сам вошел в кузню, чем-то там загремел. Середин развернул тряпицу и восхищенно цокнул языком: это были крупные височные кольца из желтой меди со спиральным рисунком из серебра и небольшим отверстием посередине, в котором покачивались жемчужинки. Похоже, с речным жемчугом в здешних местах проблем не было - пихали его куда только можно.
- Великолепно! - не стал скрывать впечатления ведун. - Я такой красоты даже на Новгородском торгу не встречал.
- Да? - высунул голову из-под полога Сбыслав. - Я чеканку мыслил лаком покрыть али эмалью, да зелья нигде узнать не смог. Оттого и решил серебро вбить.
- Блеск! Так оно даже лучше получилось. Жаль, тебе они самому, наверное, нужны.
- Моей малой еще десяти весен нет, - засмеялся кузнец. - Я ей еще не одни смастерить успею. Куда краше этих будут. В Рязани буду, еще раз тайну лака ювелирного вызнать попробую.
- Не пробуй, - покачал головой Середин, сворачивая тряпицу с кольцами. - Сколько хочешь за товар свой изящный?
- Согласись, сорок белок будет совсем не много.
- У меня нет беличьих шкурок.
- Тогда девять кун.
- И куниц нету. Я же не промысловик, чай сказывал
- Чем де тогда платить хочешь?
- Серебром, Сбыслав. Думаю, ты не считаешь, что серебро хуже мехов?
Кузнец скользнул беглым взглядом по пальцам гостя, и ведун улыбнулся уголками губ. Большинство обитателей этого мира больше привыкли считать деньгами не содержимое кошелька, а то, что человек носил на себе. Заплатить за покупки кольцом, перстнем, шейной гривной, монетой с монисто или серебряной пластиной с собственного боевого пояса, золотой пуговицей, пряжкой, наконечником шнурка считалось в порядке вещей. Оттого-то и ходили многие разукрашенными, как попугаи, коли казна позволяла. Не красоты ради - а для демонстрации платежеспособности. Ну, и приобрести если чего захочется - капитал всегда при себе. Точнее - на себе. У Олега же сохранились старые привычки: он сунул руку в карман косухи, достал вышитый кисет и подбросил его в ладони, позволив монетам негромко, но весомо звякнуть.
- Персидское?
- Новгородское. Чешуя.
- Ну, - прикинул кузнец, - две чешуйки в чеканку я точно вбил. И металла еще на две потратил. Жемчужины по чешуе, не меньше стоят. Стало быть, шесть…
- Шесть так шесть… - Поскольку работу Сбыслав почему-то включать в счет не стал, Олег решил не торговаться, развязал кисет и отсчитал монетки. - Спасибо тебе, мастер. Золотые у тебя руки.
Ведун вернулся на двор к шорнику, закрылся в бане и запалил печь. Коли делать нечего - так хоть на огонь полюбоваться…
Перед самыми сумерками Даромила принесла большую глиняную миску со щами, большой ломоть хлеба, поставила на лавку кувшин:
- Батюшка пива свежего сварил. Коли сговорится со сватами-то, пивом заливать надобно. После пива уговор уж не рвут. Ты попробуй. К сватам ведь за стол не пустят.
- Спасибо, хозяюшка. Балуешь…
Олег перевернул одну из шаек, сел перед лавкой, на которой был устроен простенький стол, вынул из чехла ложку. Покосился на девушку. Та почему-то не уходила - слонялась по бане и заглядывала в углы, словно видела их в первый раз.
- Жарко тут у тебя, боярин.
- Так ведь волхв сказывал, лихоманка жара боится. Вот и стараюсь.
- Ох, жарко… - присела на нижнем полке девушка, уронила на пол мягкие черевики и заболтала ногами. - Прямо дышать нечем.
- Приходится терпеть. - Середин отвернулся к щам и принялся за еду.
- Как же ты живешь так, боярин? Без жены, без дома, без земли.
- Живу, - пожал плечами Олег. - Оно ведь, с другой стороны, и спокойнее. Коли нет ничего за душой, то оно и бояться нечего. Потому как нечего терять. Коли в сечу иду - не боюсь, как жена без меня жить станет, на кого хозяйство останется, кто на землю позарится. Я и сабля - и нет для меня в бою иных дум. Очень, кстати, полезное состояние.
- Но как же без супруги-то?.. - не поняла она. - Кому семя свое отдашь, кто детей тебе родит, кто род твой на земле оставит?
- Ну, я же не говорил, что моя жизнь идеальна… - усмехнулся ведун.
- Коли детей нет, зачем живешь? Для кого голову кладешь, как дедам в очи смотришь?
- Не смотрю, - повернулся к ней Олег. - Я же говорил: нет у меня за спиной ничего. Ни детей, ни родителей. Один я.
- Бедный ты мой, - покачала головой девушка. - Сирота.
Ведун вздохнул. Изливать свою душу случайной знакомой он не имел ни малейшего желания. Объяснять, как оказался в этом мире - тем более. Между тем, Даромила явно ждала ответа.