- Ты знаешь, купец, я уже жалеть начинаю, что тебя не съели.
- Что ты, что ты! Рази ж так можно! Не хочешь - не надо. Поехали дальше. Да только глянь: день к вечеру, тучки заходят. А дождь пойдет? В поле под телегой ой как несподобно будет…
- Ты что скажешь? - Олег обернулся к Невзору.
- Мне все одно: что в поле, что здесь. Эх, Вторуша… Люди от тебя помощи ждут. - Невзор криво улыбнулся, в углу рта блеснул острый клык. - Вот за что не люблю я купчишек - выгоды не упустят.
- Да что вы, как на приблудного, накинулись, - деланно обиделся Вторуша, - я ради вас, понимаешь! Не хотите - сей же час дальше едем.
- Сделаем так: я пойду к хозяину. Если помочь не смогу - едем отсюда. А ты… - Ведун взял Вторушу за рубаху и подтянул к себе поближе. Купец приподнялся на цыпочки, преданно глядя Олегу в глаза. - Смотри, самого себя не обмани, купец.
Хозяин уже вышел из избы, распахнул ворота, приглашая гостей. Проходя мимо, Олег взглянул ему в лицо. Мужику было по виду лет около сорока, седина пробивалась в окладистой бороде, нависшие кустистые брови почти скрывали глаза. Середин заметил, что мужик сильно косит на один глаз, и качнул головой: как его старостой-то выбрали с таким взглядом. "Дурной глаз", - не любят таких в народе. Понятно, что, когда дочка занедужила, в деревне решили: не к добру.
Заехали во двор. Олег велел пока не распрягать. Вторуша подогнал лошадей к долбленому корыту на козлах, которое староста наполнил водой.
- Проходите в дом, гости, - пробурчал он, не поднимая глаз.
Поднялись на крыльцо в две ступени, наклонив головы под низкой притолокой, вошли в сени. Из-под ног Невзора с мявом шарахнулась кошка.
- Ить, зараза. Сюда, сюда, в горницу. - Хозяин услужливо распахнул дверь слева.
Здесь уже ждал гостей стол: молоко, свежий хлеб, каша в горшке, холодная убоина. На лавке в углу сидела девчонка лет пяти, хлопала на вошедших глазами, увлеченно обсасывая большой палец. Из подклети поднялась хозяйка - круглолицая, пышнотелая, - приветливо поздоровалась, поставила на стол лукошко с яйцами.
- Чем богаты, - прогудел староста, - не ждали гостей.
- Медку бы неплохо, или бражки, - потирая руки, намекнул Вторуша.
- Будет за что пить - поставим и медок, - хмуро сказал хозяин. - Кто из вас ворожбит? Не ты ли, - уставился он на Невзора.
- Я, - подал голос Олег, усаживаясь за стол.
Женщина услужливо налила ему молока.
- Молод ты, однако. А шапку в избе снимать положено, - прогудел мужик, опять обращаясь к Невзору.
- Головой страдает, пусть так будет, - пояснил Олег. - Ты расскажи, что с девкой?
- А что с девкой… слегла девка. Не знаю, сглазил кто, или хворает. Только лежит колодой, даже говорить не хочет…
- Кровиночка наша, жизнь вложили, себя не берегли, - заголосила вдруг хозяйка так пронзительно, что Вторуша расплескал молоко, - как дите стала, ни…
- Тихо ты, - прикрикнул мужик, - вот беда с бабами. Помоги, парень, век благодарен буду. Самая работа в репнице: капусту, репку собрать, под зиму скоро запас готовить, - а тут вишь как.
Глядя на мать, заревела девчонка на лавке. Олег допил молоко, поднялся с лавки:
- Веди.
- В светелке она, за печкой, - пояснил староста, - сами здесь, в горнице спим. Не ровен час, зараза какая на девке.
Через сени он провел Олега в небольшую комнатку, по стенам помещались широкие лавки. Окна здесь были заткнуты тряпками, стоял тяжелый запах давно не проветриваемого помещения, отхожее ведро в углу тоже не добавляло свежести. В полутьме Олег разглядел на лавке укрытое до головы тело.
- Ну-ка, давай отсюда, - велел он. - Хотя постой. Сперва тряпки убери да ведро вынеси. Тут и здоровый сляжет.
Староста открыл окна, подхватил ведро и захлопнул за собой дверь. Середин огляделся. Возле печи ухват, горшки на подставке. В тишине слышалось легкое дыхание лежащей на лавке девушки. Он постоял, вглядываясь в изможденное лицо, опасаясь увидеть багровые пятна или волдыри - если и вправду чума, лучше бежать отсюда быстрее. Но лицо девушки было чистое, хоть и бледное. Лет шестнадцать, от силы - семнадцать. Короткий вздернутый носик, полные губы. Ее можно было назвать симпатичной, если бы не заострившиеся черты лица. Середин попытался найти в памяти инкубационный период чумы - вспомнить не вышло, - и, махнув на это рукой, присел на лавку. Взяв руку девушки, нащупал пульс - ровный. Рука оказалась вялая, но жара не ощущалось. Глаз больная не открыла, будто ей было все равно, кто рядом.
Середин привстал, откинул полотно, прикрывавшее девицу. Она лежала в нижней рубахе с широким вырезом. Олег наклонился, повернул ей голову. На шее пульсировала голубая вена, следов укуса не было.
- Уже хорошо, - пробормотал Олег. - Что ж с тобой приключилось, красавица? Или принц тебя поцеловать должен в уста сахарные?
Он слегка похлопал ее по щеке. Девушка поморщилась, медленно открыла глаза, посмотрела на Середина отрешенно, словно его и не было в избе, но ничего не сказала.
- Ты говорить можешь?
- Зачем? - Шепот был едва слышен, и ведуну пришлось наклониться, чтобы разобрать, что она говорит.
- Что с тобой стряслось?
Девушка прикрыла глаза, по щеке скатилась одинокая слезинка.
Кто-то подергал Олега за штаны, и он недоуменно оглянулся. Младшая дочь хозяина, невесть когда пробравшаяся в избу, поманила его ладошкой поближе. Ведун присел на корточки.
- Она не болеет, - продолжая посасывать палец, сказала кроха.
- Так, - Середин присел на лавку и посадил ее к себе на колено, - ты палец-то вынь, вдруг откусишь. Ну, говори, что знаешь.
- Любовь у нее, - горячо зашептала она ему в ухо, - вот и сохнет. А парень не наш, пришлый. Они ночью встречаются, я видела. Белослава к колодцу ходит, а он ждет ее там. Потом в поле идут, а я за ними не хожу - нехорошо. Парень красивый, светится весь. Под утро она как приходит, поет потихоньку, что-то примеряет на себе, будто бусики, а чего - не увидишь. И день потом лежит, вот как сейчас. Да, лежит и лежит.
- Часто они гуляют?
- Я три дня за ними смотрела, а вчера парень меня увидал. Рукой повел так вот, - девчушка помахала ладонью, - и все, не помню больше. А проснулась я - уж петух кричит, а тятенька по двору ходит.
- Ага, - Олег задумался, - а не знаешь, звезду падучую сестра твоя не видела?
- Ой, видела! Она меня тогда с собой спать положила, все шептала, какая красота в небе была. Звезда, сказывала, синенька, а след у нее пушистый, беленький, как снегом порошит.
- Вон оно что, - протянул Середин. - Не горюй, кроха. Поправится Белослава. Веселей прежнего будет. Тебя как звать то?
- Пока Синичкой кличут, а в Грудень, под день Сварога, новое имя дадут. Я тебе тогда скажу. А ты правда ворожбишь? А заговоры знаешь? А кошку нашу заговори - царапается сильно, а еще…
Про то, чтобы в пять лет ребенку давали новое имя, ведун слышал впервые, но сильно не удивился. Времена такие, что в каждой деревне свои обычаи. Не успели еще попы всех смертных под одну гребенку причесать.
- Стоп. Пока с твоей сестрой разберемся, а насчет кошки потом думать будем. Договорились?
- Ладно. - Девчушка скользнула на пол и выскочила в сени.
Олег прикрыл Белославу и прошел в горницу. Вторуша набивал рот всем, до чего мог дотянуться; в бороде застряли крошки, на усах повисла молочная пенка. Невзор вяло жевал мясо.
- Значит так, хозяин. Беде твоей помочь можно, если сделаете, как я велю. А сейчас скажи-ка, торфяник или глина рядом где-нибудь есть?
- Как не быть. Глина на речке из-под песка выходит правее от брода, а и торфяник там, чуть подальше, за ивняком.
- Это хорошо. - Олег огляделся: - Где младшая твоя?
- На двор, небось, побегла, егоза.
- Ладно. Ты к ночи баньку истопи. Вторуша, распрягай лошадей. На ночь останемся.
- Угу, - купец утер рукавом бороду и с готовностью поднялся с лавки, - все сделаем.
Подхватив со стола кусок мяса и ломоть хлеба, он засеменил к дверям.
Середин вышел на двор. Поднявшийся ветер гнал по улице пыль, облака затянули небо. Синичка пыталась стащить с плетня пятнистую кошку, крепко ухватившись за пушистый хвост. Кошка некоторое время терпела, цепляясь когтями и отчаянно мяукая, потом молниеносно хватанула девчушку когтистой лапой и кинулась в лопухи. Синичка затрясла рукой, побежала к избе и тут увидела Олега.
- Вот, опять, - лицо ее скривилось от обиды, - я погладить хотела…
- За хвост таскать не надо, тогда и царапаться не будет. Только не реви. На вот, - Олег сорвал подорожник, - лизни и залепи царапину. Отец твой сказал, возле брода глина есть. Покажешь?
- Пойдем. - Синичка вприпрыжку выскочила на улицу.
- Не беги, коза.
Ветер поднимал на реке волну, гудел в соснах на противоположном берегу.
- Ой, кабы грозы не было. Боюсь, ох боюсь, - причитала девчушка. - Перун гневается, огоньком кидает. По весне березу подпалил… Вот глина, а тебе зачем?
Середин огляделся.
- А где торфяник? Ну, болотце или озеро такое. Вода темная, черная почти.
- Так это дальше. Только я не пойду - страшно. Сказывают, там ичетики живут и игошки. Утянут.
- Со мной не утянут, - подбодрил ведун.