– Я дам вам письмо, – решил Лунин-старший. – Отнесете сегодня же по одному адресу, там вам все объяснят подробнее. Быть может, Институт заработает в ближайшие дни…
После завтрака Фрол с Келюсом отправились по магазинами, барон же, испросив у Лунина-старшего разрешения, обложился книгами, углубившись в штудирование Большой Советской энциклопедии. Старик сел за телефон. Когда часа через два приятели вернулись, Лунин-старший по-прежнему был в кабинете, причем явно не в лучшем настроении.
– Келюс, – обратился он к внуку несколько встревоженным тоном. – Что-то там случилось. Не могу дозвониться…
– Я схожу, – предложил Николай. – Погляжу на резидента большевистского подполья. Заодно барона провожу, а то он, того и гляди, влипнет.
– Со своими бомбами, елы! – согласился Фрол. – Серьезный мужик!
Келюс получил письмо в запечатанном конверте без адреса. Адрес было велено заучить наизусть. Лунин-младший почувствовал себя настоящим подпольщиком, лишь мысль, что подполье, как ни крути, большевистское, несколько портила удовольствие. Добираться оказалось недалеко, и решено было прогуляться пешком.
Барон шел по Столице в состоянии, напоминающем транс. Келюсу и Фролу то и дело приходилось поддерживать его, дабы бравый полковник не врезался в прохожих. Время от времени Корф застывал, увидев какое-нибудь из старинных зданий, и в глазах вспыхивал огонек узнавания. При виде красных звезд над Главной Крепостью полковника передернуло, и он пробормотал что-то о бесовских пентаграммах. Николай лишь пожимал плечами, убедившись, что подготовка шпионов нынче явно не на высоте.
"Явка" оказалась в самом центре, на тихой улице, где почти перед каждым подъездом стояла милицейская будка, оберегавшая жильцов от избытка всенародной любви. Дом, указанный дедом, был немного поскромнее, меры безопасности ограничивались лишь вахтером, поспешившим загородить путь. Келюс хотел объясниться, но внезапно барон, отстранив его, взял вахтера за ворот. Тот дернулся, захрипел, а затем покорно замер.
– Пшел вон, лакуза! – процедил Корф, и в ту же секунду проход оказался свободен.
На звонок никто не отвечал. Келюс позвонил еще раз, но безрезультатно. Наконец, когда Корф уже собирался врезать по двери ногой, послышалось легкое царапанье, и перепуганный голос прошелестел, спрашивая, кто им нужен.
– Вы нужны! – буркнул Келюс, которому вся эта конспирация успела порядочно надоесть. – Я Николай Лунин, у меня к вам письмо.
– Вы не Лунин! – взвизгнули за дверью. – Не обманывайте! Я знаю голос Николая Андреевича!..
– Фу ты! – сообразил Келюс. – Непонятливый, бином… Я внук Николая Андреевича.
– А… а как звали вашу бабушку? – недоверчиво вопросили из-за двери.
– Елена Константиновна, – отчеканил Лунин-младший. – Открывайте, бином, надоело!
Дверь скрипнула и отворилась. На пороге показался пожилой, весьма упитанного вида человек с всклокоченными волосами и царапиной на пухлой щеке. Несмотря на непрезентабельный вид, Николай сразу же узнал это лицо. Размноженное фотоспособом, оно много лет подряд украшало обложки журналов и обязательные иконостасы Слуг Народа в красных уголках. Бывший Слуга Народа почти не изменился, но вид у него был не величественный, как на портретах, а растерянный, даже испуганный.
– Это ты, Коленька? – забормотал он нечленораздельной скороговоркой. – Какой большой стал! Я тебя в последний раз видел лет двадцать назад… Заходите, товарищи, извините, что тут так… Мой телефон… И не только телефон…
То, что неприятности случились не только с телефоном, было ясно сразу. В квартире все стояло верх дном. Диван, разрезанный чьей-то безжалостной рукой, демонстрировал свое ватное нутро. Келюс покачал головой:
– Бандиты или госбезопасность?
– Нет-нет, – зашептал хозяин. – Хуже! Хуже, товарищи! Бывшая группа "Бета"! Черные куртки…
– Майор Волков? – Николай невольно вздрогнул.
– Да-да… Предатель!.. Они забрали все документы. Откуда им стало известно, ума не приложу! Телефон разбили… Я бы к соседям вышел, но Волков приказал сидеть дома…
– Ясно, – перебил его Лунин, соображая, что нужно немедленно возвращаться домой. – Вот письмо. Этого… товарища, – он кивнул на барона, – нужно переправить в Институт Тернема. Он связной.
– Вот как? – заинтересовался хозяин квартиры. – А какой Канал? Первый или второй?
– Кажется, второй, – вспомнил полковник. – Позвольте представиться: барон Корф.
– Очень приятно, товарищ… господин барон, – пролепетал хозяин. – Но разве Николай Андреевич не знает? Вчера поздно вечером банда Волкова ворвалась в Институт и похитила скантр…
– Что похитила? – изумился Келюс. – Скантр?
– Ну да, "Ядро". Теперь вся аппаратура выключена. Я думал, Николай Андреевич в курсе…
– Бежим! – прервал его Келюс, обращаясь к своим спутникам.
– Думаешь… – начал было Фрол, молча слушавший странный разговор. – Этот Волков…
– Бежим! – повторил Николай. – Скорее!..
…Дверь квартиры, запертая перед уходом, теперь была приоткрыта. Барон нахмурился и достал револьвер.
– Дед! – закричал Келюс, вбегая в квартиру. Следом за ним поспешили Корф с оружием наготове и дхар, ругавший себя за то, что не догадался взять у барона одну из его гранат.
– Дед! Дед! – звал Келюс, но отвечать было некому. Старый большевик Николай Андреевич Лунин лежал на пороге кабинета, сжимая в руке браунинг. В квартире все было перевернуто, мебель опрокинута, книги сброшены с полок…
Три серые папки исчезли без следа.
Глава 3. В кольце
Тело старика уложили на диван. Ошеломленный случившимся Келюс сел рядом, глядя на восковое лицо деда, тем временем Фрол и полковник принялись осторожно осматривать квартиру. Барон тщательно исследовал дверь, линолеум в коридоре, оглядел браунинг, не без труда извлеченный из застывшей руки Николая Андреевича. Фрол бродил из комнаты в комнату, то и дело останавливаясь и прислушиваясь.
– Их было трое, – заявил Корф, завершив осмотр. – Дверь не выламывали и не вскрывали отмычкой. Выходит, изнутри открыли?
– Тогда бы дед лежал у дверей, – Келюс с трудом встал и вышел в коридор.
– Однако же он успел взять пистолет, – продолжал барон. – Но так и не выстрелил…
– Осечка, – предположил дхар.
– Едва ли, – Корф вынул патроны и несколько раз нажал на спусковой крючок. – Осечка у браунинга?
– Милицию звать будем? – поинтересовался практичный Фрол. – Хотя, елы, что мы сможем объяснить?
– Ничего, – вздохнул Келюс. – И барона им предъявлять нельзя.
– Много пропало? – Корф все еще возился с пистолетом, то и дело недоуменно пожимая плечами.
– Нет, – покачал головой Лунин. – Почти ничего. Сволочи!..
Действительно, за исключением трех серых папок, письма, привезенного бароном, и нескольких фотографий из альбома, в квартире все было цело. "Пентакон" лежал, разбитый вдребезги, но пленка, спрятанная в ящике с инструментами, осталась нетронутой.
– Слушай, Француз, да объясни ты нам, – не выдержал Фрол. – Что все это значит?
– Партийные архивы, – неохотно ответил Лунин. – Дед хранил какие-то папки. И еще они взяли мои фотки – чтобы не спутать, видать… Ладно, приберем и вызовем "Скорую". Думаю, особых вопросов у них не будет. Эх, дед, дед!..
Скорбные хлопоты заняли много времени. Лишь поздно вечером, когда появилась возможность немного передохнуть, Фрол незаметно отозвал Лунина в сторону.
– Слышь, Француз, – зашептал он. – При бароне говорить не хотел. Эти, которые здесь были, они… Как бы, елы, сказать?
– Роботы? – в эту минуту Келюс не удивился бы даже боевым роботам.
– Да нет! – расстроился дхар. – Какие к шуту роботы? Это… Ну, мы их называем "ярты".
– Воин Фроат, давай-ка по порядку, – устало вздохнул Николай. – Кто это – "мы"? Кто такие "ярты"?
– Мы – это дхары. Ярты – это… Ну, не знаю. Это как у вас, русских, лешие, только хуже. В общем, Француз, я и сам в эту чепуху не очень верю, но у нас, понимаешь, есть такое чутье. Мы различаем зверей и людей не по запаху, а по… Вот, елы, слов нет!..
– По биополю, – подсказал Лунин. – Вроде, как австралийцы.
– Точно! – обрадовался дхар. – По следу в воздухе! У каждого – свой след. А у ярта – след особый, не такой, как у зверя или человека. Он, вроде, и не живой, и не мертвый…
– Ты уж прямо как чукча объясняешь, – поморщился Келюс. – Извини, Фроат, я понял. Так эти ярты – зомби, что ли?
– Зомби? – удивился дхар. – Которые по видухе? Нет, те просто мертвяки ходячие, а ярты – вроде как живые. У нас ими детей пугают. Говорят, у них красные лица…
– И черные куртки… – кивнул Лунин. – Знаешь, воин Фроат, похоже, мы все уже сдвинулись по фазе. А барон наш – не ярт?
– Не-а, не ярт. Только у него этот след, биополе который… Какой-то другой, будто на куски разорванный.
Келюс задумался, вновь вздохнул:
– Надоели мне эти тайны! Пошли-ка к нему, поговорим, бином, по душам!..
Барон уже успел задремать, но мгновенно проснулся и послушно проследовал на кухню. Все трое уселись за стол. Келюс помолчал несколько секунд и начал:
– Вот что, господа, а также товарищи и граждане!.. По-моему, пора объясниться. Влипли мы по крупному, но уехать из Столицы я не могу, и вы, Михаил, видимо, тоже. Разве что ты, Фроат…
– Не-а, не уеду, – отозвался дхар. – Такие и дома достанут. Да и втроем, елы, веселее.
– Так вот. Каждый из нас что-то знает. Сейчас я расскажу то, что видел сам. Извините, если собьюсь. День – сами знаете…
Лунин, постаравшись быть точным, изложил все, от виденного в Белом Доме до соображений по объекту "Ядро".