И вот он, Александр Кизяк, уже взрослый, но ещё молодой человек, небритый и нетрезвый, сидел перед этим самым Ваней Зубовым, хорошо одетым, холёным мужчиной, пахнущим одеколоном и парикмахерской.
Зубов раскрыл скрипящий кожаный бумажник, засветив пачкой крупных купюр, справился по какой-то своей памятке, поднял глаза на Александра и проговорил:
- Остальное подождёт. Пойдём отсюда.
Через четверть часа они сидели в отдельном кабинете спецресторана, Зубов держал в руках огромную раззолоченную карту и делал заказ. Официант, стилизованный под русского полового, записывал и услужливо повторял: "Да-с, так точно-с, будет в лучшем виде-с…".
Зубов налил в гранёные рюмки водку из запотевшего графина, они выпили по первой, и Зубов сказал главное:
- Должен тебе признаться, Саша, что наша сегодняшняя встреча не случайна.
Прошло много лет. Кизяк стал майором НКВД и уже третий год возглавлял отдел Рок-музыки, наркомании и гомосексуализма на Литейном-4.
День начался с короткого разговора у Ежова, потом он забрал и отвёз домой свою жену, а потом назначил встречу администратору подпольной рок-группы "Мать" Ливинштейну.
Комната номер двести тринадцать районного исполкома была специально оборудована для такого рода неофициальных встреч. В деле разрабатываемого объекта были подколоты самодельные билеты, фотографии, показания агентов и свидетелей. При умелой подтасовке всё это вместе взятое могло потянуть на статью, и Кизяк решил взять Ливинштейна на пушку: застращать и заставить дать подписку нештатного осведомителя. Сначала отвлечь и позволить расслабиться, а потом сразу, как обухом по голове…
Ливинштейн постучал в дверь ровно в девять. Это был низкорослый прилизанный юноша в очках, клетчатом костюме и щегольских лаковых ботинках. Его физиономия выражала полнейшее отчаяние.
Для начала Кизяк завёл отвлекающий разговор о рок-музыке, в которой ничего не смыслил. Материалы для подобных бесед Александр Сулейманович черпал из служебной брошюры: "Массовая культура. За кулисами шоу-бизнеса".
Ливинштейн слушал его с видимым интересом и даже изредка поддакивал или шептал, как бы про себя, с негодованием: "Что делают, что делают!..".
Затем Кизяк сделал паузу и внимательно посмотрел на собеседника. Ему вдруг показалось, что разговор уже не получился. Что именно не сошлось, он ещё не понимал, но что-то было неправильно… Пора было нанести главный удар.
Кизяк положил на стол дипломат, зловеще лязгнул замками и, глядя Ливинштейну в глаза, выложил перед ним компрометирующие материалы.
Последовала пауза.
- Сгною!!! - неожиданно заорал майор и стукнул по столу кулаком с такой силой, что треснуло покрывавшее его стекло.
Ливинштейн схватился за сердце, повалился со стула на пол и остался лежать, неуклюже раскинув руки.
Это был удар ниже пояса. Кизяк растерялся и испугался не на шутку. Смертельный исход, даже во время допроса обвиняемого, мог иметь для дознавателя очень неприятные последствия. Подобное же происшествие во время рутинной вербовки осведомителя означало конец его карьеры.
- Эй… - Кизяк бросился на колени и похлопал лежавшего по щекам. - Эй, ты…
Реакции не последовало.
Схватив со стола пустой запылившийся графин, Кизяк выбежал из комнаты.
Ливинштейн быстро поднялся, сгрёб в дипломат лежавшие на столе бумаги и вышел следом. С той разницей, что повернул в противоположную сторону пустого коридора.
Через несколько мгновений вернулся Кизяк с наполненным водой графином. Не обнаружив ни Ливинштейна, ни бумаг ни своего дипломата с секретной документацией, он издал возглас отчаяния, выронил графин и схватился за голову.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ноябрьские тезисы композитора А. Марусина
В четверг, в восемь часов вечера, все четверо собрались у Марусина.
Уселись на диван перед стеклянным столиком, робея и не притрагиваясь к угощениям - засахаренным орешкам, фруктам, чашечкам с кофе и рюмочкам с ликёром.
Хозяин заставил всех выпить и предложил сигареты. Дружно закурили нездешнее "Мальборо", слегка расслабились. Марусин приступил к делу.
- Вот что, ребята. Я хочу поделиться с вами некоторыми планами. Если мы найдём взаимопонимание, эти планы станут нашими общими.
После этого Марусин раскрыл свой замысел создания рок-группы, исполняющей его песни, написанные в модных сейчас музыкальных ритмах. Затем он сел за фоно, напел несколько своих новых вещей и развил мысль более обстоятельно. В тезисах это могло бы выглядеть приблизительно так:
- Марусину понравился профессионализм коллектива;
- архиважную роль в сложившейся ситуации играет оперативность;
- работать с сырым коллективом - упускать время;
- время - деньги.
Далее Александр Юрьевич бросился несколькими цифрами, выраженными в десятках тысяч рублей и отпустил слегка обалдевших ребят, сказав, что даёт им время подумать и ждёт их послезавтра для уже более серьёзного и конкретного разговора.
Этой ночью, у себя дома, Котов долго не мог заснуть; всё ворочался и думал о своём будущем, о сверкающих перспективах модной рок-группы под руководством опытного и авторитетного человека. Постепенно совсем уж фантастические картины заволокли его сознание. Лондон, Париж, Нью-Йорк… продюсеры, наперебой предлагающие миллионные контракты, толпы беснующихся поклонников…
Под утро Котова разбудил телефонный звонок.
- Слушай, так что, мне теперь надо с работы увольняться? - послышался в трубке невыразительный голос Степанова.
- Чего?…
- Я говорю, мня без отработки не отпустят. Два месяца надо отрабатывать.
- Ну и отрабатывай.
- А как же…
Котов повесил трубку и повернулся на другой бок.
ОБРЫВОЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ
Промчавшись по улицам мимо шарахнувшихся по сторонам редких автомобилей, вороны свернули в небольшой двор и остановились.
- Глушите! - махнул рукой Адольф и указал на заколоченные окна подвала.
С десяток зажатых в крепких руках монтировок поддели запертую изнутри стальную дверь. Раздался отчаянный скрежет, дверь распахнулась, и в проёме показалась накачанная фигура.
- Пошли, - сказал Адольф, ударом чугунного кулака отбросив фигуру внутрь помещения.
Принц шагнул за ним следом.
Подвальное помещение было оборудовано самодельными тренажёрами, служащими для накачки мышц и тренировки ударов. Гири, штанги, перекладины, подвесные груши, человеческий силуэт с мишенями на болевых точках - посреди всего этого нагромождения застыли в растерянности братки с лоснящейся мускулатурой. В спёртом воздухе воняло потом.
С десяток бритоголовых воронов, державших в руках мотоциклетные цепи и монтировки, расположились вдоль стен по периметру. Качки опустили на пол снаряды, вылезли из тренажёров и столпились в центре подвала.
- Такие дела, ребята, - сказал Адольф. - Простой вопрос - простой ответ. И мы уходим.
Медленно он переводил тяжёлый испытующий взгляд с одного потного лица на другое.
- Где девчонка?
Никто не проронил ни слова, нкто не шелохнулся.
Адольф кивнул воронам, и в тот же миг половина качков свалилась на пол под ударами цепей и монтировок.
- Мне повторить вопрос?
Раздалось несколько невнятных голосов.
- Вы не знаете? Тогда продолжайте занятия. Лечь на пол, отжиматься по команде.
Под убыстряющийся счёт братки принялись отжиматься от пола.
Прошло несколько минут, и вот один из них, на счет "132", не смог оторвать плечи. Адольф затянулся, уронил горящий окурок ему на спину, прижал сверху подошвой и растёр.
- Они не знают. Едем дальше.