Ровно через полчаса в дверь купе снова постучали. Каролина, уверенная, что это поручик Вит-Тяй явился исполнить свой служебный долг, отворила… и попятилась, потому что в купе вошел огромный букет алых роз. У букета была черноволосая макушка с безупречным пробором и ноги в модных узких брюках и начищенных штиблетах.
- Это для вас, о прекраснейшая! - простонал букет, и Каролина признала Герочку Свищевски.
- Уйдите, - сказала она сквозь зубы, комкая манто. Манто такое обращение не устраивало, оно свалилось на пол и юркнуло в угол, оставив по пути безобразные клочья серой шерсти на безупречных брюках Свищевски. - Немедленно. Иначе я закричу!
- Но разве я желаю вам зла?! - театрально возопил тот, рассыпая розы у ног Каролины. - О, придите же в мои объятья, молю вас!
- Не доросли еще, - мрачно ответила она.
- Чего же вы хотите, о жестокая? Я всю ночь слагал вам стихи, я засыпал вас цветами, я… - Свищевски задумался. - Я недостаточно хорош для вас? Ведь у меня знатная семья, и я единственный наследник!
- Но зачем я вам?
- Вы же знаменитость! Вы… прекрасная женщина! Проявите благосклонность, и у вас будет всё! Решительно всё!!
- Благосклонность какого рода? - уточнила Каролина, как опытный секретарь.
- Э-э… - смешался Свищевски. - Ну… придите ко мне!
- Насовсем или временно? - снова уточнила женщина. - Первое маловероятно, я старше вас, к тому же родители ваши не одобрят подобного. А на "временно" я не согласна.
- Вы не можете быть так жестоки! - вскричал юноша, тараща неопределенного цвета водянистые глаза.
- Могу, - ответила Каролина.
- Тогда я умру!
- Вы повторяетесь, - устало произнесла она.
- Нет! Я… я… выброшусь в окно! - решил Свищевски и ринулся к означенному окну. Однако удар всем худосочным телом и стекло, и рама выдержали, равно как и второй рывок.
- Тут стёкла противоударные, - сказала Каролина, припудривая нос. - А в форточку вы не пролезете, даже не старайтесь.
- Нет, я не отступлюсь! - поняв, что окно не сдается, молодой человек бросился к Каролине, порываясь схватить ее за руку, Каролина быстро прикинула, чем из "аварийного набора", что хранился в ее несессере, будет удобнее плеснуть юнцу в глаза, а некая третья сила легко отнесла Свищевски от дамы и выставила за дверь.
- Прошу прощения за вторжение, - прогудел поручик Вит-Тяй, - однако дверь была открыта, а тут творилось непотребство. Если я не должен был встревать, то готов понести порицание, госпожа…
- Ах, как я вам признательна за вмешательство! - от избытка чувств Каролина на мгновение приникла к могучей груди гвардейца, попутно отметив, что борода у него на редкость ухожена и шелковиста. - А куда подевался этот… юноша?
- Сбежал, - констатировал поручик, выглянув в коридор. - Прикажете догнать и…
- Нет, пусть бегает, - решила Каролина и пнула туфелькой россыпи роз. - Какое безобразие… Впрочем, горничная приберется. Идемте, господин поручик!
За завтраком все хранили молчание, ограничиваясь ничего не значащими замечаниями. Стажер Дубовны спал сидя, и по его покрасневшим глазам было ясно, что библиотеку он всё-таки отыскал. Оперативник Весло был отчего-то мрачен, словно его что-то снедало, его коллега Гребло тоже оказался нерадостен.
Каролина нервно позвякивала ложечкой по краю чашечки и то и дело вынимала зеркальце - посмотреть, не подкрадывается ли с тыла Свищевски.
Прочие члены команды представляли собой воплощенное спокойствие: поручик вкушал - иначе не скажешь - фирменный омлет (он был приверженцем национальной кухни, но прочую предпочитал сперва распробовать, прежде чем уничтожить на корню), доктор читал газету и поглощал крохотные канапе с разноцветной икрой, Пол Топорны выглядел точно так же, как и всегда, то есть немногим отличался от статуи… Ну а генеральный следователь наслаждался прекрасной овсянкой (одного визита Каролины на кухню хватило, чтобы там научились готовить ее правильно) и приятным травяным чаем, а сожалел только о том, что кофе ему сейчас не полагается.
- Господин доктор… - прошелестел кто-то за спиной у Теодора. Это оказался всё тот же проводник. - Господин доктор, пассажир отравился…
- Промойте ему желудок, дайте касторки и позвольте мне дочитать статью, - машинально ответил тот, но тут же спохватился: - Чем отравился? И что, здесь нет штатного врача?
- Н-нет, господин, только фельдшер, он справляется, но это очень сложный случай, мы боимся, что пациент не дотянет до следующей станции… Туда уже вызвали бригаду, но…
- Короче, - отрубил Немертвых. - Кто отравился? Чем? Когда?
- Это г-г-господин Свищевски… - пролепетал проводник, зеленея.
- Ясно. И когда он отравился?
- Вот буквально только что… вы бы слышали, как он кричит, господин доктор! Он ужасно мучается!
- И это подводит нас к последнему вопросу - чем именно он отравился, - кивнул Немертвых, блестя стеклами пенсне. - Ну же?
- Он… - проводник замялся. - Он съел…
- Ну что такое? Не фунт же гвоздей! - нахмурился доктор.
- Нет… - понурился проводник. - Он съел кактус…
- Что-о? - Доктора Немертвых было сложно удивить, но Свищевски справился на отлично. - Где он взял кактус?!
- В салоне, - убитым голосом ответил тот. - Там стоит фикус, он на виду. А кактус задвинули поглубже, он очень колючий. То есть он не весь колючий, он вообще-то гладкий, забавный такой, а по краям этих… ну, из чего он состоит… колючки. Вот его-то господин Свищевски и съел.
- Весь? - серьезно спросил Теодор. Остальные следили за беседой в немом восхищении.
- Никак нет. Только две лапы понадкусывал. Ну, у кактуса как будто лапы, - пояснил проводник. - Но, наверно, он ужасно ядовитый, потому что господин Свищевски так страдает, так страдает, плачет…
- Ну хорошо, идем, взглянем на страдальца, - хмыкнул доктор и поднялся.
- Я тоже пойду! - вскочила Каролина. Поднялись и оперативники, а следом и сам генеральный следователь со стажером.
Пол Топорны остался безучастно смотреть в пространство, а поручик приступил к священнодействию - выбору очередного сорта кофе. Неудачники, не способные съесть кактус и остаться при этом в живых, его решительно не интересовали…
Стоны страдальца были таковы, что заглушали даже утренние экзерсисы господина Сверло-Коптищева. (А тот, будто проникнувшись трагизмом ситуации, играл что-то минорное и даже не очень громкое.) В стонах угадывалось имя госпожи Кисленьких, обещания немедленной и ужасной кончины, жалобы на жестокосердие вышеозначенной госпожи и многое другое.
- Нуте-с, - сказал Немертвых, - покажите мне этот кактус!
- Вот… - дрожащим пальцем указал проводник.
- Хм… - доктор подошел к растению, осмотрел его. - Обычный кактус, совершенно безобидный и неприхотливый, почему и выращивается в качестве домашнего растения. На исторической родине из него делают крепкий алкогольный напиток, но я не думаю, чтобы организм господина Свищевски был способен на перегонку сока… тем более, откусил он всего ничего.
Доктор посмотрел на мнущегося тут же фельдшера, стыдливо крутящего в пальцах клистирную трубку.
- Что давали пациенту?
- Касторовое масло… - понуро ответил фельдшер. - Чтобы, значит, очистило и вообще… Только они его пить не стали, вот, весь диван уделали…
- Надо было с другого конца зайти, - холодно посоветовал Немертвых. - И не с касторкой, а со скипидаром. Отличное средство для оживления покойников, скажу я вам!
Он вернулся к пациенту, раскинувшемуся на диване и стонущему столь пронзительно, что прослезился бы даже камень. Увы, доктор Немертвых был сделан из более прочного материала, а потому слезы лить не стал, а раскрыл саквояж, с которым не расставался.
- Ну-ка, откройте рот. Ну, ну, не упрямьтесь, не то я разожму вам челюсти силой, а это вам вряд ли понравится! Ян, посветите сюда. Благодарю…
- Ну что там? - сгорая от любопытства, спросила Каролина.
- С десяток колючек в болтливом языке, - ловко орудуя пинцетом, ответил доктор, - и парочка поцарапала гортань. Жить будет.
- Ах… - с непонятным выражением вздохнула женщина.
- Ну-ка, молодой человек, выпейте, - приказал Теодор, сунув тому мензурку. - Это вас излечит. Зажмите нос, наберите в рот, подержите и глотайте!
Свищевски последовал приказу и еще с минуту судорожно хватал воздух открытым ртом.
- Что вы ему налили? - поинтересовался Берт. Фельдшер молча вытаращил глаза.
- Спирту, - ответил доктор, собирая инструменты. - Продезинфицировать ранки.
- Ж-ж-жестокая… - произнес юноша, падая обратно на диван. - А я… все равно у-умру…
- Не сегодня, - сказал Теодор.
- Алкоголь практически не употребляет, - припомнил досье Дэвид.
- Бедняга, - подытожил Руперт, и они оставили Свищевски спать под аккомпанемент набирающих силу пассажей Сверло-Коптищева.
- А револьвер я у него забрал, - сообщил Ян по пути.
- У него еще и револьвер был? - поразилась Каролина.
- Да, но заряжен холостыми. Но я все равно прибрал от греха.
- Правильно сделали, - кивнул Бессмертных. - А теперь… Дэвид, вы всё прочитали, что я велел? Идемте, будем разбирать.
- Я буду у себя, у меня появилась интересная мысль, ее нужно записать, - прощебетала Каролина и испарилась.