Я подсуетился и за приличные деньги выписал на дом лучшего протезиста в империи. И теперь Зверзз хромал на аккуратном шарнирном протезе в ботинке, скрывая ремни на голени щегольскими кожаными крагами. И казалось, что он даже с женитьбой на некрасивой девице смирился. Особенно когда я заявил, что раз девушка-сирота находится под моей опекой, то сам фельдфебель теперь входит в мою семью на правах родственника.
Ну и приданое мы с Эликой составили ей приличное, как бедной родственнице. Возможно, размер этого приданого и примирил Зверзза с невзрачной внешностью жены. Но приблудных своих помогальников он по-прежнему любил как сыновей. А те у нас росли как на дрожжах, исполняя роль прислуги за все. Кто голодал, тот ценит хорошее место.
Оба парня быстро научились болтать по-рецки и даже писать пробовали, обучаясь у моих охранников. Они уже заявили, что в армию пойдут добровольцами, и только в горные егеря. Иной раз они мне напоминали меня самого тем, что старались быть большими рециями, чем сами реции.
Иногда я кого-нибудь из них брал с собой в Калугу в качестве ординарцев. Приучал к делам. А более всего заставлял их все свободное время зубрить учебники за среднюю школу, наутро проверяя уроки. О том, что они будут сдавать экзамены экстерном за восьмилетку, я уже договорился. Цена вопроса – новые парты на всю школу, которые мне аккуратно сваяли пленные из досок по чертежам от директора гимназии. Зверзз этому был только рад и периодически лупил парней ремнем, заметив малейшее нерадение в учебе.
Сын Митя перестал гулить и сказал свое первое слово. "Дай!" В ответ на это пришлось философски констатировать, что между мной и моим сыном лежит глубокая социальная пропасть. Я сын крестьянина, а он сын фабриканта и камергера.
Супружеский долг исполняла ясырка, так как жена вся целиком ушла в свою беременность и, как показалось мне, была даже рада тому, что у нее есть для меня заместительница. Любить меня Элика не перестала, но любовь ее стала какой-то другой. Благодарной, что ли…
Я же часто прикладывал ухо к ее растущему животу, поглаживал его и слушал, как там развивается плод, который мы все, чтобы не расстраивать Элику, называли "дочкой".
Зато Альта в койке отрывалась за двоих.
Если это не семейное счастье, то я не знаю другого…
Единственно, что омрачало жизнь, так это то, что после "периодической таблицы Кобчика" от меня все чего-то ждали такого этакого… Эпохального. Не просто ждали, а открыто требовали. И это меня здорово напрягало.
Пришлось потратиться и "открыть" йод.
Водоросли мне доставили по зимней дороге из Риеста по личному указанию графа Риестфорта. Ага… А куда чиновникам было деться, если бланк и печать настоящие, даже подпись. И все соответствующие приписки от Дворца в наличии. Но за срочную доставку через зимние перевалы вьючным караваном пришлось заплатить самому. Немало.
Дальше было дело техники и химии. Точнее, моих химиков на зарплате. Я только отдал им водоросли и, обрисовав задачу, уехал на стройку в Калугу. И они уже сами почти месяц колупались – жгли водоросли по-разному, выпаривали, осаждали… и нашли-таки способ выделить из золы сначала йодный раствор, а из раствора уже сами кристаллы йода.
Потом новый химический элемент представили публике на докладе в Политехническом обществе. И торжественно под аплодисменты ученых я заполнил пустую клеточку в "моей" таблице. Нашли, что слово "йод" по-рецки звучит несколько неприлично, и гордо назвали новый химический элемент "рецинием". Я согласился.
Часть кристаллов йода отправили на независимую экспертизу в Имперскую академию наук. И та подтвердила, что это не сложное вещество, а таки действительно новый химический элемент.
Это был оглушительный успех в научном мире, который как-то прошел мимо военных. Те его не заметили совсем. Ни наши, ни вражеские.
Одним из соавторов открытия йода я поставил Тима Йёссена, который был основными "руками" этого эксперимента. На радостях, получив официальную квалификацию "лаборанта химии" с соответствующим окладом жалованья, парень отказался в этот год поступать в Будвицкий политех, а поехал с другим моим соавтором – химиком Хотеком – ставить в Риесте завод по изготовлению йода из водорослей. Поближе к сырьевой базе.
Потому что как только врачи из военного госпиталя распробовали, что это такое – спиртовая настойка йода (настойка рециния или "рецкий бальзам", если по-местному), так сразу хором заорали: "Дай! Быстрее. И побольше!" И мальчишка загорелся подвижничеством. Я не возражал – войдет парень в историю науки, а доучится потом. Именную Бадонскую стипендию он может получить от меня в любой момент по собственному желанию.
Герцог Ремидий не растерялся и ничтоже сумняшеся объявил производство йода (рециния) государственной монополией Реции, а способ его производства – государственной тайной герцогства. А мы трое получили на руки авторское свидетельство о приоритете. И приличную премию от герцога. Патент перешел в собственность герцогства. Все причастные дали подписку о неразглашении на сторону технологического процесса.
Выдал герцог моим химикам на руки самые грозные бумаги для местного начальства с открытым финансированием строительства нового завода в Риесте. Одновременно рядом должны были поставить спиртовой заводик, и выход готовой продукции планировался уже в виде спиртового раствора, готового к медицинскому применению.
Собственником предприятия на сто процентов становилось герцогство. Вся прибыль шла в бюджет.
Хотека назначили на новое производство управляющим инженером.
Когда мне герцог об этом сообщил, я только крякнул от неудовольствия, но возражать не стал – против лома нет приема. Слишком я зависел от герцога финансово и организационно по другим своим предприятиям. И если уж совсем по гамбургскому счету, то я и так с помощью Ремидия нехило приподнялся. Реальный миллионер уже, если золотом считать. И вряд ли я всего этого добился бы без его протекции и поддержки, в том числе и денежной. Только внес в герцогские планы разумные коррективы.
Во-первых, объявить йод, то есть рециний, "для города и мира" нашим горным природным ископаемым. Место "добычи" засекретить. Пусть кому надо ищут до посинения – горы у нас большие.
Во-вторых, само производство "рецкого бальзама" замаскировать под мануфактуру матрасов из сушеных водорослей. А промысел йода замаскировать под сжигание "некондиционных" водорослей, типа ликвидация отходов производства. Таким образом, хорошо мотивируется сбор водорослей, к которому необходимо широко привлечь прибрежных жителей. Как и к пошиву самих матрасов. А готовые матрасы направлять хотя бы в военные госпиталя по Реции и на ту же военно-морскую базу в Риесте. Частью можно выставить в открытую продажу.
В-третьих, зачем возить тяжести через горы? А именно сам спиртовой раствор йода? Бодяжить йод со спиртом можно в любом месте, в той же Калуге. А через горы возить только сам кристаллический йод. Он легче при одинаковом объеме тары и больше его влезет в емкость.
В-четвертых, бодяжить "рецкий бальзам" прямо на спиртовом заводе только в отдельном цеху. Там же и фасовать. Завод по выделке медицинского спирта устроить в той же Калуге. Место, где его приткнуть, есть. И логистика там проще.
В-пятых, фасовочную тару изготавливать на "Рецком стекле". А для перевозки кристаллов йода через горы устроить филиал "Рецкого стекла" в Риесте. Делать на нем большие бутыли темного стекла литров на шестнадцать-двадцать, так как не знаю я, как себя кристаллический йод поведет под прямыми солнечными лучами. И те же матрасы можно использовать как амортизирующие прокладки в дороге. Часть бутылей продавать на месте под жидкие грузы, кислоты в первую очередь.
Подумав, Ремидий со мной согласился.
Так что кроме государственной премии, которую мы честно поделили на троих, с производства йода заработать мне ничего не удалось.
А так мечталось…
Премия от герцога даже мои затраты на доставку водорослей через зимние горы не окупила.
Наука тут храм, а не торжище. А любой храм требует жертвоприношений.
В качестве утешения герцог "повелеть соизволил" произвести меня в "коммерции советники" с правом обращения "ваше превосходительство".
2
Редкое мое гостевание в собственном доме прервал посыльный с завода "Гочкиз".
– Ваша милость, там какие-то люди из столицы империи к нам на завод рвутся. Во главе с целым генералом. – Курьер имел вид нарочито запыхавшийся, хотя доставили его к нам на "гору" в пролетке.
Черт дери местную телефонную компанию, которая все никак не может окучить наш берег реки.
– И?.. – поднял я правую бровь.
– Охрана их не пускает. Согласно вашей инструкции, – выдохнул курьер.
– Сколько их?
– Пятеро.
– Все военные?
– Нет, ваша милость. Только генерал. Остальные штатские. Скандалят, но на пулемет не лезут.
– Какой пулемет? – удивился я.
– У охраны в руках.
– Так… – прикинул я ситуацию к носу. – Бери шарабан. И вези их всех сюда ко мне. С извинениями, что я себя не очень хорошо чувствую, чтобы приехать на завод. И приглашаю к себе.
Накрутил кухарку на легкие закуски и хорошее вино. Альте и Зверззу наказал приготовить холл к саммиту.
Сам поверх штатских брюк и тонкого свитера накинул шикарный тканый, с золотой ниткой халат из Южной Мидетеррании – подарок жены к Новому году, опоясавшись витым шелковым шнуром с кистями. Фиг вам, а не парадный прикид. Болею я. И в любой момент на этом основании могу дезавуировать любые договоренности под давлением.
Осмотрел, как собирают и оформляют переговорный стол в холле. Нашел, что чего-то тут точно не хватает…