Чем ближе подходим, тем больше становится бронемашина. Наконец ее гробообразный бок занимает все поле видоискателя. Соответственно сообщаю видеокамере, что с левого бока БТР нет видимых повреждений, покрашен равномерно зеленой краской, номеров и условных обозначений не имеет.
Скашиваю взгляд на Диму - как он отреагирует на подначку? Но физиономия совершенно невозмутима. Вспоминаю, как он себя вел при осмотре места происшествия несколько часов назад, и понимаю, что зря тратил порох, потому как он сам ровно точно так же описывал бы машину. Также отмечаю, что бортовой люк закрыт, открыт только сверху - то ли мехвода, то ли командира.
Окликает Николаич. Просит аккуратно обойти агрегат кругом. Остальные собрались в шеренгу с кормы машины. Оружие давно приготовлено к бою, и стрелки - как взведенные пружины.
Уже втянулся, потому без внутреннего сопротивления отмечаю, что и носовая часть и правый борт также покрашены не в розовый или бирюзовый цвета, а как раз наоборот, все в тот же зеленый; что повреждений видимых не обнаруживаю; корма выглядит соответственно левому и правому бортам. Десантный люк и с правой стороны закрыт. Ствол башенного КПВТ задран почти вертикально. Внешне выглядит совершенно нормально.
По той же окружности, соблюдая более-менее безопасное расстояние, возвращаюсь к мужикам. Судя по всему, пока я ходил - тут уже распределили роли. Поэтому снимаю, комментируя, что две пары стрелков взяли на прицел десантные люки по бокам машины. Ну это-то и я понимаю - снаружи, скорее всего, у боевой машины их не откроешь без специального ключа, да и у "восьмидесятки" боковые люки наполовину откидываются так, чтобы прикрыть десантников от огня спереди этаким щитом, а вторая половина падает вниз и служит порогом-подножкой.
Трое лезут на крышу бронетранспортера. Николаич стучит по броне прикладом и громко орет:
- Эй! Есть кто живой внутри? Отзовись!
Продолжаю комментировать каждое телодвижение и поясняю камере, что старший группы стуком приклада по броне и голосом пытается войти в контакт с находящимися внутри БТР людьми. Ну типа вдруг мужики собрались на пикничок и сейчас там квасят, а мы мешаем…
После этого Серега ложится на броню и прикладывает к стылому железу ухо. Пожимает плечами, насколько это возможно в такой ситуации. Опять слушает. Встает.
Вся троица аккуратно держит на прицеле люки - и открытый, и закрытый впереди, и десантные верхние. Николаич что-то говорит Семен Семенычу. Тот забирает с брони лопату. Что делают там с лопатой, не вижу.
- Люки закрыты. Они сейчас предохраняются от того, что кто-нибудь изнутри вдруг распахнет на полный мах, - поясняет стоящий рядом Вовка.
Трое наверху продвигаются к башенке. Стопорятся.
- Ага, сейчас надо в люк смотреть, а черт его знает, что оттуда выскочить может, - поясняет Вовка.
- Володь, подгони-ка сюда ментовский УАЗ! - кричит сверху Николаич.
Мой сосед шустро припускает в сторону дороги. Пока он подъезжает, "старшой" еще несколько раз кричит свою текстовку, а Серега слушает, прижимаясь ухом к железу. Практически одновременно с подъехавшим УАЗом Серега уверенно говорит:
- Внутри есть шевеление! Шуршит кто-то.
Вовка подпирает задом УАЗа левый бортовой десантный люк. Теперь его не распахнешь.
Вылезает из машины. Под присмотром Николаича группа перестраивается.
- Володь, загляни в лобовое - посвети фонариком! Если кто в люк прыгнет - скатывайся на землю, и под прикрытие носа. Остальным внимание!
Подбираюсь поближе. Наш универсальный водитель вскарабкивается на БТР спереди и, подсвечивая себе фонариком, заглядывает через ветровые стекла в салон, благо бронезаслонки подняты в походное положение.
- Фонарик слабый. Не видно!
- Что, и водительское место не видно?
- Водительское пустое. На стекле есть брызги чего-то похожего на засохшую кровь.
Стоящий слева от Николаича Саша вынимает из кармана свой фонарик, но Николаич мотает головой. Тогда Саша вытягивает откуда-то с правого борта двуручную пилу, вешает на ручку фонарик и аккуратно начинает опускать в открытый люк эту конструкцию.
- Сека!! - орет Вовка, скатываясь с брони. - Идет!!!
Саша одновременно дергает пилу из люка, и пока она, взблескивая фонариком и певуче звеня, брякается на крышу, перехватывает со спины короткую помповушку из старых магазинных запасов.
Практически в это же время в люк высовывается что-то похожее на большую грушу, и получает со всех сторон и из всех стволов, аж ошметья летят.
Груша моментально скрывается в люке. Но я уверен, что по ней попали все, кто стрелял. А еще мне показалось, что это была странная, карикатурная, но определенно человеческая голова. Помнится, так французские ехидные карикатуристы изображали своего короля Луи Филиппа. Вроде как и не король, но всем ясно, что такое.
Саша тем временем подбирает пилу. Фонарик опять в люке.
- Ну что там у вас? - кричит из-под БТР Вовка.
- Неясно. Обстреляли - были попадания. Но смотреть все равно надо. Володя, глянь еще раз, аккуратно.
Вовка осторожно лезет к лобовым стеклам. Прикладывается.
- А завоняло ацетоном, - замечает он со своего наблюдательного пункта.
- Это-то и сами чуем. Ты что там видишь?
- Лежит какая-то туша на командирском кресле. Большая!
- На что похожа?
- Да пес ее знает. Саша, доверни пилу градусов на тридцать! Не так, наоборот!
- Что наблюдаешь?
- Еще доверни! Ниже! Стоп! Вот так держи!
- Не томи! Что там?
- Тетеха толстенная! Мертвая! Башка разбита в хлам. Зараза, она же всю сидушку изгадит!
- Еще что?
- Не пойму. Но вроде как больше там никого.
- Саша, дай-ка доворот - посвети в глубину.
- Чисто! Она одна тут была!
Дальше возникает небольшая заминка. Подхожу ближе, слышу, как опер говорит Николаичу:
- Эх, жаль, риального патсана потеряли. Так бы он тут был к месту!
И слышу, как в ответ "старшой" заявляет:
- Так я и пустил бы эту тупую обезьяну к пулеметам!
Понимаю, что кому-то надо лезть внутрь. Ясно, что это не очень охота делать, но придется.
Лезет сам Николаич. Через минуту из недр БТР гулко раздается:
- Там, наверху! Разблокируйте люки!
Вовка отгоняет на пару метров УАЗ, Семен Семеныч, пыхтя, выдергивает лопату. Люки один за другим начинают распахиваться.
- Доктор, давайте сюда с камерой!
Иду, прикидывая, что надо делать, чтоб снимать в темном салоне. Внутри не так уж и темно, серый пасмурный денек дает достаточно света, чтобы через открытые люки сделать хоть и темноватую, но внятную съемку. Воняет около машины изрядно: и ацетоном, и мертвечиной, и особым запахом подгнившей крови…
Я никогда раньше не заглядывал внутрь бронетехники, и разобраться сразу в скопище всяких прибамбасов и причиндалов достаточно трудно. Почему-то сразу заметны какие-то коричневатые мешки - один свисает сверху, из башенки, а еще такой же на спинке водительского сиденья. Понимаю, что оно водительское, по тому, что там автомобильный руль и приборная доска.
Зато глаз ухватывает то, что мне привычнее видеть - размашистые потеки бурой, засохшей уже несколько дней назад крови на покрашенных белых стенках, рваный мужской полуботинок, драные цветастые тряпки в подсохшем кровавом месиве, покрывающем пол БТР. Николаич тоскливо смотрит на подошву берца, только что выдернутую из этого киселя с ясно слышимым хлюпом, какие-то ярко-белые осколки костей и конечно же на здоровенную желтовато-синюшную тушу впереди, там, где сиденья водителя и командира.
- Погодите сюда пока лезть! Ботинки поберегите!
- А что делать?
- В УАЗе стопка полиэтиленовых пакетов из "Зеленой страны". Наденьте поверх!
А, точно как эрзац-бахилы.
- Дима, тащи веревку! Потолще! Доктор, несколько мешков сюда! И камеру отдайте кому-нибудь. Саша, умеешь снимать?
- Умею, чего тут хитрого.
- Возьми камеру и продолжай съемку!
- Для чего мешки? - не пойму я.
- Покойницу выволакивать будем. А мешки, чтоб с головы не текло на сидушки, когда потянем.
Понятно. Хотя по габаритам покойная килограммов на двести тянет, не меньше. Ну да УАЗом дернуть - лишь бы в люк бортовой пролезла. Если не пролезет - будет хуже, впрочем, в БТР и так уже все загажено.
Шурша бахилами, аккуратно лезу вперед. Да, голову раскроили залпом изрядно. Хорошо, догадался перчатки хозяйственные натянуть. Теперь, стараясь не слишком измазаться, собираю перепутанные лоскуты кожи, куски костей и мышц в пакет.
Мозговой череп, разнесенный почти вдрызг, и впрямь втрое, если не больше, уступает могучим челюстям. Челюсти в пакет запихнуть удается с трудом. Зубки мелкие, треугольные, мутно-белого цвета, очень непривычные на вид. И их действительно немало.
Вот поэтому и груша получилась. Вижу свисающее вбок маленькое, явно женское ухо с сережкой. Если бы этот упокоенный кадавр улыбнулся, то так широко, что мочки ушей в рот попали с серьгами вместе…
- Готово! Замотал голову!
- Принимай веревку! За щиколотку возьми!
Легко сказать, щиколотку-то сразу и не найдешь. Стопа изменилась сильно и стала похожа на собачью.
- Погодите, я сам узел завяжу.
Николаич возмущенно пыхтит, распуская мой дурацкий бантик и завязывая узел какого-то хитрого типа, что в грубых перчатках из черной резины делать непросто.
Конец веревки там снаружи уже привязали к УАЗу.
- Володя! Давай помалу! Доктор, сдвиньте в сторону сиденье стрелка, - тыкает пальцем "старшой" в приделанное к штанге из башенки простенькое металлическое креслице.