- "Не измени себе, - ответил друг музыканта, - тогда ты и другим вовеки не изменишь…" Старик Шекспир в этих делах разбирался лучше нас всех, вместе взятых.
- Разговорчики, - повторил пилот. - Наш этаж. Налево.
Они влетели в квартиру, готовясь встретить засаду, ощетинясь стволами автоматов. В окна, прикрытые грязными стеклами, жутко заглядывала раздувшаяся, словно утопленник, луна. Мебель вполне сохранилась; на большом рояле в узкой хрустальной вазе стоял иссохший, запыленный букет.
- Крысиных следов не видно, - опять сказал шофер.
- Отдых, - произнес пилот долгожданное слово и первым содрал респиратор с лица и хлестнул грязной марлей по колену. На брюках остался рыжий след, облако пыли взвилось в черный, спокойный воздух.
- Хорошо без ветра, - сказала мать, - будто домой пришли, - она вздохнула. - Как хочется дом-то иметь!
- Потерпите еще несколько дней, - мягко проговорил пилот и ободряюще тронул женщину за локоть.
- Ты нам сыграешь? - спросила дочь.
- Если этот "Стейнвей" сохранился так хорошо, как кажется… - ответил музыкант, стараясь говорить спокойно. Он взгляда не мог отвести от рояля. Сердце его отчаянно билось в радостном ожидании.
- Можно будет сыграть в четыре руки, - предложил друг музыканта.
- Потом, потом, - сказал пилот. - Сначала еда. Отдых.
Они все очень хотели есть. А еще больше - пить. На зубах скрипел песок.
- Правда, что они не трогают носителей культуры? - спросил друг музыканта, жуя ломоть консервированного мяса.
- Теперь все - носители культуры, - пробормотал музыкант и тут же почувствовал щекой испытующий взгляд пилота.
- Да, конечно, - поспешно согласился друг музыканта, - я имею в виду… действительно… ну, вот, хотя бы такого, как он, - он указал на музыканта.
- Не знаю, - ответил пилот угрюмо.
- Кажется, правда, - с набитым ртом сообщил инженер, слизывая с пальцев маленькие крошки мяса. - Они вообще ведут себя очень, очень странно. Та группа… погибшая… мне рассказывали, - он наконец сделал глоток, и речь его стала внятной. - Сам я не знаю, я в них только стрелял. И не без успеха.
- Мы в курсе, - уронил пилот.
- Опять хвастаться начал? - губы инженера растянулись в добродушной широкой улыбке, тусклый жирный блеск прокатился по ним. Инженер коснулся губ языком, потом вытер ладонью. - И не заметил даже… Я хотел только сказать, - ладонь он вытер о рукав другой руки, - что та группа с ними много встречалась в первые дни.
- Г-гадость!.. - вырвалось у шофера.
- Погодите, - прервала мать, внимательно слушавшая инженера, - дайте ему рассказать.
- Да что тут рассказывать, - ответил тот, отвинчивая колпачок помятой фляги. - Так… легенды. Говорили, будто они телепаты. Говорили, будто они и устроили все это… Много говорили. Удивительно быстро плодятся легенды, когда вокруг бардак.
- А я еще ни одной крысы не видел, - сказал музыкант.
- И не дай тебе бог, парень, - ответил пилот.
Инженер, отпив, бросил ему флягу, и пилот ловко поймал ее. Внутри фляги булькнуло.
- Я своими глазами видел, - проговорил инженер, - в этой последней стычке, когда только я, наверное, и ухитрился уйти… я рассказывал, да? Один мужик им сдался. Спятил, наверное. Остальных-то они вроде перебили всех, а этого куда-то повели… А детей они, кажется, крадут. Трое детишек в группе были - мы и ахнуть не успели, никто не предполагал, - пилот отдал ему флягу, он отпил еще один маленький глоток и аккуратно завернул колпачок. - Где мой мальчик… где мой мальчик, только что играл здесь… - его передернуло.
- Хватит, - сказал пилот угрюмо. Инженер опять улыбнулся и кивнул.
Пилот извлек из планшета сложенную карту, расстелил ее, отодвинув стул. Они уже отвыкли пользоваться мебелью - на полу казалось безопаснее.
- А может, они их сохраняют? - опасливо косясь на пилота, вполголоса спросила мать.
- Кого? - не понял инженер.
- Ну… носителей этих.
- Зачем?
- Для культуры! - вдруг захохотал шофер.
Пилот, не обращая на них внимания, вглядывался в карту, обеими руками упираясь в пол.
Инженер перестал улыбаться, глаза его свирепо сузились.
- Знаешь, друже, - проговорил он, помедлив. - Те, для кого сохраняют культуру другие, чрезвычайно быстро ее трансформируют. По своему образу и подобию, - он опять вытер губы ладонью. - Шутом при них быть? Я им Платонова, а они: ха-ха-ха!..
- Ну, это-то уж… - непонятно сказала мать. - Уж об этом-то не нам…
Наступило молчание. Инженер, невесело посвистывая, подождал немного, потом перекатился по полу поближе к пилоту и тоже уставился на карту. Мать пытливо, оценивающе глядела на музыканта. Музыкант делал вид, что не замечает этого взгляда, потому что не понимал его, и смотрел на мужчин, водящих по карте пальцами и перешептывающихся о чем-то, очевидно, не слишком радостном; в руке пилота появился курвиметр. Мать встала, а следом за нею и дочь; одна за другой они молча вышли из комнаты. Шофер, рассеянно глядя им вслед, громко высасывал из зубов застрявшие кусочки мяса.
Светало. Стекла стонали от ветра.
Музыкант поднялся - никто не обернулся на его движение. Подошел к роялю, отложил прислоненный к вращающемуся табурету автомат - сел, бережно отер пыль с крышки и поднял ее указательными пальцами. Ну и пальцы, подумал он с болью. Он стыдился своих загрубевших рук, они темнели чужеродно на фоне стройного ряда клавиш. Это напоминало надругательство - садиться сюда с такими руками. Но других рук у него не было.
- Еще километров сто двадцать, - тихо проговорил пилот.
Инженер что-то невнятно пробормотал, ероша волосы. Шофер нерешительно начал:
- Женщины…
- Женщины - наше будущее, - резко сказал пилот. - Женщины должны дойти.
- А если там то же самое, что здесь? - спросил, вставая, друг музыканта.
Ему долго никто не отвечал.
- Там река, - произнес инженер наконец.
- Там была река, - стоя вполоборота к ним, ответил друг музыканта.
- Тогда пойдем дальше, - сказал пилот. - За рекой предгорья, и никаких городов. Долины должны были уцелеть, - он сдерживался и лишь мял, тискал курвиметр в скользких от нервного пота пальцах, - и люди тоже. Люди тоже. А крысы базируются в городах, значит, там их меньше или совсем нет.
Друг музыканта кривовато усмехнулся, - странно и в то же время очень соответственно времени было видеть на молодом, еще не вполне оформившемся лице усмешку желчного, изверившегося старика.
- Уступи, - попросил он, подходя к роялю, и музыкант послушно встал.
- Ну и пальцы, - сказал его друг, присев на краешек табурета.
- Ага, - обрадованно закивал музыкант, - я тоже об этом думал. Жуть, правда?..
- И раньше-то не слушались…
- Практики мало. Когда мне бывало плохо, я только этим и лечился, - он осторожно, как бы боясь нарушить сон рояля, погладил клавиши. - И все равно - все время страх, как бы не сфальшивить…
- А я не хочу бояться! Не хочу лечиться этим, приравнивать творчество к таблеткам, к клизмам!.. Творчество - это свобода. То, что я делаю, должно получаться сразу. Как взрыв, как вспышка! А если не получается - лучше совсем ничего…
Он умолк, и тогда они услышали приглушенный голос инженера:
- Я посчитал. Конечно, у меня никаких приборов, все на глаз. Но ты видишь, как она выросла. Судя по увеличению видимого диаметра, она упадет месяца через четыре.
- То есть наши поиски земли обетованной вообще лишены смысла? - вдруг охрипнув, спросил пилот.
- Н-ну, - помялся инженер, - не совсем… Все же лучше быть там. Во-первых, вероятность того, что луна грохнет прямо нам на головы, сравнительно невелика, а во-вторых, лучше залезть в горы, чтоб не захлестнуло потопом, когда океан пойдет враздрай… Хотя конечно… - Он помолчал. - Тектонически эти горы очень пассивны, что тоже нам на руку.
Шофер длинно и замысловато выругался.
- Да, ты меня сильно обрадовал, - проговорил пилот. - Четыре месяца… Успеем.
- Бульдозер… - пробормотал друг музыканта. - Дорвался до власти. Теперь будет нас гнать, пока не загонит до смерти, а зачем? Дал бы уж спокойно сдохнуть… Сыграем в четыре руки?
- Потом, - сказал музыкант, чуть улыбаясь. - Наверное, женщины уже спят.
- Пора и нам, - сказал пилот, услышав его слова, и стал неторопливо складывать карту, начавшую уже протираться на сгибах. За окном разгоралось белое мертвое зарево, словно из-за горизонта натекал расплавленный металл. - Чья очередь дежурить первый час?
- Моя, - сказал шофер. Пилот с сомнением посмотрел на него, потом на друга музыканта. - Моя, моя.
- Занавесить бы чем-нибудь окна, - опустив глаза, пробормотал друг музыканта.
Шофер хохотнул и добавил:
- Горячую ванну и духи от этого… от Диора.
- Вам не понять, - вступился музыкант, - он очень чутко спит. Я и сам такой, а вы - нет.
- Спать, спать, - сказал пилот.
- Еще не хочется, - смущенно сказал музыкант. - Как-то… все дрожит. Давайте я подежурю, а?
Инженер, ухмыляясь, развалился на полу, широко раскинув длинные ноги и подложив под голову вещмешок.
- Пойди лучше погуляй перед сном, - пошутил он. - Соловья послушай в ближайшей роще… цветочки собери…
Музыкант улыбнулся и сам не зная зачем послушно вышел из комнаты.
Сразу в коридоре, в электросварочном свете сумасшедшего утра он увидел стоящую откинувшись на стену дочь.
- Что ты тут? - испуганно спросил он.
- Слушаю, что вы говорите, - ответила она без тени смущения. - Не могу спать так сразу. Слишком устала.
- Ах, ты… - он осторожно провел ладонью по ее склеившимся от пота и грязи волосам. Она испуганно отпрянула: