- Получается, что да… - хмуро кивнул Рохля. - Но ведь раньше Ольгерд никогда не делал попыток наложить лапу даже на окрестные земли! А ведь после войны он легко мог подмять под себя все побережье до Сента включительно. Да и забрать тот же Миер, пожалуй, тоже - дочь Диона принцесса Оливия, по слухам, до сих пор входит в его Ближний Круг. Стоит убрать принца Люка, и Дион с радостью уступит трон дочери…
- Ну, может, тогда ему было не до этого? А сейчас он вдруг решил наверстать упущенное?
- Начав с нас? Бред! Мы слишком далеко, Маас! Слишком! - покачал головой Чоттир. - Для начала надо наложить лапу на ближайших соседей…
- Это если мыслить примитивно… - хмыкнул император. - А если учесть, что мы - самое сильное государство после Аниора, и давать нам время, чтобы восстановить армию - глупо, то… очень может быть… Только вот не хотелось бы…
- И мне тоже… - вздохнул Рохля. - Боюсь, в войне с Коррином многочисленность армии - это не главное…
- Да. Никогда не знаешь, что он вытворит через мгновение… Великий стратег, демоны его раздери… Ведь жили же мы в мире! И договор между нами никто не нарушал… Вроде бы… Ладно, Рохля, давай не будем пороть горячку - ты подумай до завтра, и после обеда попробуем решить, что надо предпринять, чтобы однажды не оказаться у разбитого корыта…
…Полная луна, поднявшаяся над Корфом, то и дело пряталась среди облаков, и тогда крыши дворцовых пристроек, видимые из окна императорских покоев, пропадали во тьме. Если бы не всполохи факелов охраняющих дворец патрулей и не отблески горящих в некоторых окнах свечей, то в такие моменты ночной мрак становился бы абсолютным. Однако воины Белой сотни, несущие службу во дворце, относились к своим обязанностям крайне добросовестно, и по огням их факелов можно было легко определять время. Вообще Маас был очень рад, что создал такое подразделение. Во-первых, почти каждый монах Белой сотни либо когда-то служил под началом Мааса, либо был ему чем-нибудь обязан: часть - переводом из отдаленных гарнизонов, часть - возможностью сделать карьеру в столице, а некоторые - здоровьем или даже жизнью. А, значит, в случае чего, на них можно было рассчитывать почти как на самого себя. Во-вторых, их существование внушало гражданам империи суеверный ужас - сотня человек физически не могла одновременно находиться и в столице, и в ее окрестностях, и во всех проблемных местах огромного государства. И, тем не менее, заметив что-то чрезвычайное, его подданные точно знали, что вскоре рядом с ними возникнут воины в белых сутанах, и проблема обязательно разрешится.
То, что в Белой сотне далеко не сто человек, догадывались единицы. И лишь несколько высших иерархов Ордена и сам Маас знали их точное количество - на сегодняшний день Белая сотня насчитывала девять с лишним тысяч воинов. Страшная сила в умелых руках. Только вот и враг у них был особенный. Воспитанник Обители Последнего Пути король Аниора Ольгерд Коррин. Сейчас, в предрассветной тьме, император понял это совершенно точно. А вот как с ним справиться, не представлял. Совсем. И от этого не находил себе места…
Звук шагов нескольких человек, раздавшийся в коридоре, заставил Мааса удивленно приподнять бровь: как правило, в это время во дворце было тихо, как на кладбище.
- Кого там демоны принесли? - рука императора привычно потянулась за топором, и в это время в покои спиной вперед влетел стоящий у дверей часовой. Сорвать с себя парадное облачение Маас не успел. И скользнуть за портьеру - тоже: сразу же за первым Белым в покои влетел второй, и, громыхнув наручами и поножами, без чувств распластался у подоконника. А еще через мгновение в комнате стало тесно, и чей-то голос, клокоча от сдерживаемой ярости, произнес:
- Ну привет, император!
Внимательно всмотревшись в силуэт двигающегося прямо к нему мужчины, Маас почувствовал, как по его спине потекла струйка холодного пота: перед ним находился не кто-нибудь иной, а Ольгерд Коррин собственной персоной. Причем не один, а с товарищами…
- Здравствуй, Ольг… - приподнимая топор для удара, начал было он, но не успел - мимоходом выбив из его рук оружие, король Аниора схватил Мааса за грудки, и, оторвав от пола, от души встряхнул:
- Зачем тебе мой сын?
Глава 8. Ольгерд Коррин
Побелевшие пальцы Мааса на топорище начали медленно сжиматься, а качнувшееся вперед туловище начало движение в положение, удобное для последующей атаки. И у меня тут же снесло крышу: уйдя в джуше, я выбил из его руки топор, и, вцепившись в сутану, оторвал императора от пола:
- Зачем тебе мой сын?!
Голова бывшего иерарха, сделавшего блистательную карьеру не без нашей с ребятами помощи, мотнулась назад, и я с трудом сообразил, что трясу его, как тряпичную куклу:
- Где Самир, падла?!
- Тише, сломаешь… - вцепившись в меня обеими руками, завопила Беата. - Так он не ответит, даже если очень захочет!
Услышав хрип бешено вращающего глазами монаха, я на всякий случай встряхнул его еще раз и поставил на пол. И, видимо, слегка переборщил со скоростью - у Мааса подогнулись колени, он схватился за шею, и, побледнев, рухнул мне под ноги.
- Смещение межпозвоночных дисков… - авторитетно заявил Вовка. - В лучшем случае. Кстати, хорошо, если не паралич!
- Дай вправлю… - отпихнув меня в сторону, Хвостик упала за императором на колени, и, пробежав пальцами по шее перепуганного до смерти монаха, обхватила ладонями его голову. Короткий рывок, и лицо Мааса начало розоветь…
- Где мой сын, ты… - с трудом удержавшись от оскорблений, зарычал я. - И нахрена он тебе сдался?
- Ни я, ни мои люди твоего сына не похищали… - с ненавистью глядя на меня, прошипел он. - Но знаешь, я начинаю об этом жалеть! Ты - не хозяин своего слова!
- Че ты сказал, тварюга? - Вовка, изобразив классическую распальцовку, набычился и попер на стоящего на коленях монарха. - Ты врубаешься, на кого гонишь, паря? И что за базар надо отвечать?!
- Щепкин! Уймись… - используя голос, рявкнул я. И, удостоверившись, что он замолк, мрачно посмотрел на Мааса: - Ты сам-то понял, что сказал?
Император, потирая шею, с ненавистью посмотрел на меня:
- В прошлую нашу встречу мне показалось, что ты придерживаешься скорее духа, чем буквы договора, и в своих действиях отталкивался именно от этого. Увы, это оказалось ошибкой - вместо того, чтобы соблюдать пускай даже недостаточно четко сформулированные договоренности, ты решил их переиграть. Зачем? Неужели тебе мало того, что у тебя есть?
- Мне чужого не надо… - рявкнул я, и вдруг отчетливо понял, что в похищении Самира Маас не замешан: мое дурацкое седьмое или восьмое чувство об этом просто орало. А через мгновение у меня опустились руки и испортилось настроение - прилет сюда был ошибкой. Или глупостью…
Перемену в моем настроении заметили все - Беата, встав с коленей, удивленно заглянула мне в глаза и встревожено спросила:
- Что с тобой? Что-то не так?
Я затравленно посмотрел на бледнеющую на глазах Машу и тяжело вздохнул:
- Он не причем. Точно. Чувствую…
Моя супруга закусила губу, потом зажмурилась, чтобы удержать подступающие к глазам слезы и отвернулась к окну, чтобы ее лицо не видел никто из нас. Глядя на ее вздрагивающие плечи и чувствуя исходящее от нее отчаяние, я заскрипел зубами от бессилия: невозможность сделать хоть что-нибудь просто сводила меня с ума. Поэтому я молча подошел и обнял ее за плечи. И задохнулся от боли, услышав ее горькие рыдания…
А через мгновение в комнате стало тихо: кто-то из ребят, наверное, решив оставить нас вдвоем, подхватив с пола Мааса, выволок его в коридор, а остальные, тихонько вышли сами.
…Маша плакала навзрыд. Сотрясаясь всем телом. Ее маленькие кулачки, вцепившиеся в отвороты моей куртки, побелели от запредельного напряжения, а хрупкие плечи поднимались и опускались так беззащитно, что мне вдруг стало за нее страшно: за все время, прошедшее с момента похищения сына она впервые позволила себе заплакать.
- Мы его найдем! Я тебе обещаю… - прошептал я, и заткнулся на полуслове: слова звучали как-то пусто и фальшиво. И делали ей еще больнее.
Потом я почувствовал, что не могу стоять на месте и бездействовать - хотелось прыгнуть в флаер и улететь. Куда-нибудь, лишь бы не стоять на месте…
- Ладно, поехали домой… - кое-как справившись со своими эмоциями, буркнула Маша. И, разомкнув мои объятия и пряча глаза, первой двинулась к дверям. Я послушно поплелся следом, не отводя взгляда от ее хрупкой шеи с таким беззащитным локоном, завивающимся под собранными в коротенький хвост волосами.
- Маша! Я тебя люблю… - вырвалось у меня, когда мы вышли в коридор, и в этот момент она ушла в джуше и сорвалась с места, уходя от арбалетного болта, пущенного практически в упор.
Тело среагировало автоматически - ускорением и смещением в сторону с линии выстрела. Момента, когда из моей ладони вырвался метательный нож, я не заметил - попытался оценить окружающую обстановку. И покраснел от стыда: для того, чтобы не почувствовать такое количество людей, бегущих по лестницам и коридорам к покоям императора, надо было быть слепоглухонемым имбецилом!
Судя по всему, им оказался не только я - судя по картине боя, Хвостик, тоже обладающая способностью чувствовать людей издалека, пребывала в не менее расстроенных чувствах, и умудрилась подпустить первых монахов практически вплотную. И сейчас изо всех сил пыталась выбить их со стратегически удобной позиции у поворота коридора.