Мы поднялись этажом выше, прошли через открытую всем ветрам сверкающую кухню, отделённую от огромной гостиной лишь барной стойкой. В гостиной центром всего пространства служил открытый камин современных форм, окружённый широкими и низкими диванами. С дивана поднялся невысокий, коренастый человек в спортивном костюме, с простым крестьянским лицом. Очки в золотой оправе и массивный "Патек" на руке. Все атрибуты.
Он прошёл нам навстречу, меня не заметил, а обратился сразу к Соловьёву, протягивая тому руку:
- Баранов. "Газстрой".
- Соловьёв, - пожал наш командир руку коренастого. - Спецназ ГРУ.
- Заходите, присаживайтесь. - Баранов сделал приглашающий жест в сторону диванов. - Кофе хотите? Или покрепче чего?
- Нет, спасибо, ничего не хотим, - ответил за двоих командир, хоть я от кофе бы не отказался. Он тут небось хороший. - Неплохо вы тут расположились, - сказал Соловьёв, обведя рукой обстановку.
- Неплохо, - кивнул Баранов. - Но я вообще ниже живу, эти два этажа нефтяник один занимал. Но его даже не видели здесь никогда, он в Лондоне постоянно. Из жильцов, кроме меня, в доме никого не осталось. Ну а раз не нужно никому, то мы и вскрыли, очень уж терраса здесь стратегически выгодная.
Мы вышли на просторную террасу, от одного вида с которой у меня дух захватило. Панорама окрестностей, в дальнем конце Большой Никитской виден Манеж и Кремль. Ох, немало стоила эта квартирка неизвестному нефтянику, очень немало. Хотя сейчас вид мёртвого города с язвами многочисленных пожарищ скорее внушал тоску, нежели восхищение.
А ещё мы разглядели две наши машины дальше по улице. Там постреливали, но паники видно не было, да и мертвяков немного, причём в драку они не лезли, держались поодаль. Судя по всему, "Нива" скоро присоединится к колонне.
На террасе, а также на плоской крыше над ней расположились трое, в тёплых куртках под разгрузками, с приборами наблюдения. Возле двоих стояли, прислонённые к перилам, новенькие снайперки СВ-98 со сложенными сошками. Третий был вооружён автоматом, но на краю крыши, на треногах, за ограждениями из бетонных блоков, стояли два крупнокалиберных "Утёса". Один накрыт полиэтиленом, но у второго, с оптическим прицелом, как раз автоматчик и прогуливался.
- А эти ребята, которые "Щит"?.. - спросил Соловьёв, показав на снайперов.
- Это частная фирма, охраняли наш офис и объекты, - ответил Баранов. - Все в прошлом из Внутренних войск. Когда дело дерьмом запахло, я с их директором посовещался, и решили мы здесь запереться. Запаслись едой на несколько лет, генераторы притащили, оружие раздобыли через сослуживцев их бывших, семьи привезли. Пару - тройку лет сможем продержаться.
- До каких пор сидеть думаете? - спросил я, вмешавшись в разговор.
Не удержался, очень уж меня заинтересовала причина, по которой люди могут укрепиться посреди мёртвого, в прямом смысле этого слова, города. Баранов посмотрел на меня, отметив отличающуюся форму, затем повернулся к Соловьёву:
- Вроде как не из ваших парень?
- Не из наших. Союзник, можно сказать. Другая специализация, - более чем обтекаемо ответил Соловьёв.
Баранов кивнул, как бы подтверждая, что выяснил мой статус, затем ответил мне, вполне дружелюбно:
- Пока не станет понятно, что делается в мире. Прорваться из города мы всегда сможем, сил и оружия хватит. Но у нас семьи, их беречь надо, а не ломиться в неизвестность. И мне из своей квартиры просто так убираться неохота. У нас тут связь такая, что можем с Магаданом беседовать. - Он показал на крышу, где действительно стоял целый лес загогулистых антенн, и оттуда тянулись к чердаку соседнего, вплотную примыкающего здания, провода.
- А много вас? - спросил Соловьёв.
- Не очень, - уклончиво ответил Баранов.
Этот вопрос уже попадал в разряд интимных, доверие в отношениях между группами людей стремительно испарялось вместе с цивилизацией. Кто знает, зачем мы спрашиваем? Может быть, хотим перераспределить ресурсы в свою пользу? Вопрос, правда, вот какой возникает: а для чего нас сюда вообще позвали? Нелогично немного. Это вопрос Соловьёв и озвучил.
- Ищем союзников понемногу, - туманно ответил Баранов. - Мало ли как сложится? Сейчас хотя бы частоты для связи дадим друг другу. Мои ребята в город вылазки делают, могут вам информацию подкидывать.
- Что-то ещё?
- Есть и ещё, - вздохнув, ответил он. - Мы весь этот дом заняли, пробили через общую стену дверь в соседний и там обжили целый подъезд. Завалили вход, забетонировали даже, в общем, с комфортом устроились. Ниже второго этажа незащищённых окон нет. Но позавчера ночью что-то перемахнуло с соседней крыши туда… - Баранов показал на двускатную крышу соседнего старого дома, - …и оттуда через окно влезло в квартиру. Убита семья. Пока наши ломились на шум, тварь ушла, сообразила, что к чему. А один наш боец, его жена и две дочки обратились, пришлось расстрелять.
Баранов болезненно сморщился, вздохнул.
- Плохо всё вышло, в общем. А вчера опять такую тварь обстреляли, но не убили. Её в камере наблюдения заметили, они у нас по всему периметру. Крутилась здесь, причём сидела на крыше одной из вахтовок.
- Не убили? - спросил я.
- Не смогли, - сокрушённо покачал головой собеседник. - Снайпера две пули успели всадить, но почему-то без толку. Ушла, зараза. А мы теперь голову ломаем, что это могло быть?
- Морф, - сказал я. - Который откормился на существах своего вида. Мог быть человеком, животным. Собакой, например.
Вкратце рассказал ему нашу "морфскую теорию". Затем показал прямо на видеокамере ту тварь, которую снял совсем недавно и которая теперь в кузове "Урала" валяется. Объяснил заодно, где у этой гадины мозг и куда надо целиться. Странно, кстати, что они таких до сих пор не видели. Баранов посмотрел запись не один, позвал в рацию того высокого, который встречал нас и представился теперь как Николай Константинович.
- И что нам делать? - спросил Баранов. - Много их таких?
- Не знает никто, - ответил я. - Но сам я сталкивался уже несколько раз. А вот эту мутировавшую собаку мы сегодня в Химках завалили. Запись часовой давности.
- Это очень плохо, - сказал Николай Константинович. - У нас окна ничем не защищены. Когда погибла семья, тварь влезла с крыши. Это какая ловкость! Туда ведь надо было подняться суметь.
- И догадаться, - добавил я. - Мертвяки-то тупые, а вот морфы…
- Мертвяки тоже умнеют, - пожал плечами наш провожатый. - Заметно так.
- Это верно, - подтвердил и Соловьёв. - Мы тоже обратили внимание.
- В общем, мы попытаемся укрепиться, - снова ступил в разговор Баранов. - Если не получится, а нападения продолжатся, то будем искать убежища у вас. Может оказаться, что в городе жизни не получится.
- Мы не против. Место найдётся, - сказал Соловьёв. - Только…
- Начальники не нужны? - усмехнулся Баранов, перебив майора. - Это я сейчас начальник, а всю жизнь отпахал на стройках северных, с прорабов начинал. Хоть по строительству, хоть по трубам, по всему специалист не из последних. Даже проектирую.
- Тогда и вопросов не будет, - кивнул командир группы. - А вообще, давайте пару - тройку сеансов связи в сутки организуем. Чтобы мы знали, что вы тут держитесь. Если совсем подопрёт, можем и бронегруппу выслать.
- Запись сохранилась того морфа, которого обстреляли? - спросил я.
- Разумеется, - кивнул Николай Константинович. - Я зачем, собственно говоря, и уходил.
Он достал из кармана конвертик с оптическим диском, протянул Соловьёву:
- Посмотрите на досуге. Может быть, будет полезно.
- Обязательно, - ответил майор и сунул диск в карман разгрузки. Затем сказал: - Ладно. Приятно было познакомиться. Дайте человека от связи, чтобы со мной в кашээмку подошёл, договорился по расписанию и частотам. А у нас ещё задачи, отбываем для выполнения.
- Это в смысле ваши "Ниву" завели наконец? - усмехнулся Николай Константинович.
- "Нива" - это попутно. А задач ещё хватает.
Как раз в этот момент в рации послышался доклад о том, что "Нива" на ходу и даже полный бак бензина в ней. Соловьёв приказал выкатить машину на Садовку и там оставить до возвращения. Всё равно никто не украдёт.
Человек в музее
31 марта, суббота, утро
В опустевшем несколько дней назад здании Зоологического музея жил человек. Один. Молодой, в грязной одежде, состоящей из джинсов, кроссовок и ярко-красной пуховой куртки. У него был с собой рюкзак, забитый банками с консервами, и автомат, который он подобрал у человека в милицейской форме, с которым поначалу делил жилое пространство.
Сначала у них было всё хорошо, они даже о чём-то много разговаривали, но о чём - человек в красной куртке вспомнить не мог. Единственное, что он помнил, это… что человеку в милицейской форме не нравилось, когда он… он забыл своё имя, в общем, когда он нагревал в ложке над пламенем зажигалки желтоватый порошок, растворив его в воде. А затем набирал жидкость в шприц и его посредством переливал получившуюся смесь прямо себе в мозг. Он даже чувствовал, как, оказавшись у него в вене, игла начинала вытягиваться и ветвиться, опутывала стальной сетью весь его организм, после чего холодная волна чего-то светлого и прохладного врывалась в сознание. Он закрывал глаза, и дух его свободно парил над умирающим городом, сверкая в вышине подобно диковинной алмазной птице. Даже ожившие мертвецы переставали нападать на живых и задирали головы и смотрели в небо мёртвыми глазами, завидуя его полёту.