Он неуклюже просит меня вернуть к жизни его мальчика, когда тот умрет.
Хорошая просьба. Из тех, на которые невозможно дать отказ. Даже если ты физически не в силах помочь…
- Хочешь, расскажу тебе один случай, который со мной был в прошлом году? - чисто риторически спрашиваю я Ригерта.
…Ему не было и пятидесяти. До сих пор не знаю, как его звали и где он работал. В тот вечер мы встретились с ним в баре, куда я имел несчастье заглянуть поздним вечером. Смакуя порцию коньяка, я обратил внимание на человека за соседним столиком, который выглядел как-то странно. Лицо у него было изжелта-бледным, словно он несколько лет прожил в подземелье, а в глазах плескалась глубокая печаль и непонятная боль. Он был один, и перед ним на столике стояла наполовину опустошенная бутылка водки. Время от времени он наливал себе в стакан чуть больше половины и с жадностью опустошал его, не закусывая, как простую воду. Но нисколько не пьянел. В баре было много людей, но никому не было до него дела. Издержки большого города, в котором каждый занят прежде всего самим собой и не обращает внимания на окружающих, как бы странно они ни выглядели. В то же время на заядлого алкоголика человек за столиком не был похож.
Может быть, у него случилось какое-то несчастье, подумал я. А при сильном стрессе алкоголь не действует.
Прикончив свою "дозу", я уже собирался уходить, но тут мой взгляд упал на любителя крепкого спиртного - и я остолбенел. С явным отвращением выцедив очередной стакан, мужчина достал из кармана лист бумаги, что-то торопливо написал на нем и бережно спрятал во внутренний карман. Потом вытряхнул из серой коробочки без надписи две желтых таблетки, взвесил их на ладони, словно гирю, опустил в стакан, залил остатками водки и залпом выпил, запрокинув голову. Оцепенел, глядя куда-то сквозь прокуренный зал, а потом внезапно рухнул лицом на столик, сметая бутылку и стакан.
Так получилось, что я был ближе всего к нему. Никто в баре еще не успел сообразить, что случилось, а я уже оказался возле его столика и, не думая о последствиях, попытался привести мужчину в чувство.
Кто бы подумал, что человек может покончить с собой в баре, у всех на виду, ни с того ни с сего, выпив в одиночку пол-литра водки? Во всяком случае, я - не подумал. Лишь когда мою ладонь кольнул "разряд", напоминающий слабый удар током, я догадался, что произошло.
В следующую секунду человек пошевелился и открыл глаза. И я прочитал в них такое тяжкое отчаяние, что мне стало не по себе.
Он так и не догадался, бедняга, что это я вернул его к жизни. Он решил, что цианид, который он с таким трудом добыл через десять посредников, оказался подделкой, и на моих глазах выбросил коробочку, где еще оставалось несколько смертоносных пилюль, в ближайший мусоросборник.
А потом он рассказал мне, что пытался покончить с собой не из-за каких-нибудь пустяков вроде увольнения с работы или ссоры с женой. Самоубийство в его положении было единственным выходом. Вот уже пять лет он страдал той неизлечимой болезнью, которая с каждым днем причиняет все более мучительную боль. У него была семья: жена и двое детей. И он сделал все, чтобы никто из них не мог заподозрить, что жить ему осталось совсем мало. По этой причине он отказался от госпитализации. Принимал украдкой обезболивающее, а когда оно перестало помогать - просто терпел. Стоически, стиснув зубы и стараясь вести себя дома и на работе так, будто его нутро не терзает злобная голодная крыса. Он был очень сильным и мужественным человеком. Единственное, что он мог себе позволить, - так это поглощать в больших количествах спиртное. Оно немного сглаживало боль, рвущую тупой пилой внутренности. Каждый вечер он уходил из дома и пил в этом баре. Потом возвращался домой и сразу ложился спать. Вернее, притворялся, что спит.. Спать ему не давала обострявшаяся ночью боль.
Но однажды настал момент, когда он понял, что больше не может выстоять в этой нескончаемой битве с недугом. И что, как бы он ни старался, ему придется выдать себя перед своими близкими. И тогда он принял решение ускорить развязку.
Откуда он мог знать, что я окажусь в этот момент рядом и не дам ему уйти в спасительное небытие? Я вернул его к жизни, но избавить его от болезни было не в моих силах. Я невольно стал реаниматором-садистом, вернув неизлечимого больного к жизни и тем самым продлив его мучения!..
Разумеется, ничего этого я не сказал вслух. Вслух я поинтересовался, стараясь не глядеть на своего собеседника: "Сколько вам еще осталось?"
Он пожал плечами: "Месяца два. Если уж очень не повезет - три… Вам, наверное, этот срок кажется слишком малым, не правда ли? А вот для меня каждый День - как вечность!.."
Потом подумал и добавил, скривившись (видимо, боль вновь настигла его): "Что ж, придется попробовать что-нибудь еще… Хотя другие способы мне не нравятся".
Я молчал. Потом я проклял себя за свое молчание, но в тот момент я не решился сказать правду этому несчастному. Но с тех пор я зарекся бездумно дарить людям вторую жизнь…
- Понятно, - бурчит Ригерт, не глядя на меня. - Бесполезно, значит?..
- Мне очень жаль, - развожу руками я. - Но я не смогу тебе помочь…
- А если я его… сам?.. То есть - заранее? А?
Я на мгновение прикрываю глаза. Мне вдруг становится страшно.
Боже мой, что же смерть делает с людьми! Она может толкнуть их на самое страшное преступление. Внушить им надежду, что этим можно спасти от нее своих близких. И можно не сомневаться: если я сейчас одобрю идею Валентина, то он недрогнувшей рукой лишит жизни своего "пацана"…
- Нет, Валентин. Это не спасет его. Как не спасло того мужика в баре.,.
- Понял, - отрывисто говорит он. - Нет так нет. Никаких претензий. Извини…
Остаток пути до моего дома проходит в молчании.
Да и о чем можно говорить после такого разговора? О тачках? О погоде? О том, как сыграет сегодня футбольная сборная в финале розыгрыша Кубка Сообщества?..
Когда Ригерт высаживает меня у подъезда (ребята из "рефрижератора" успели обогнать нас и проверить дом и его окрестности на отсутствие возможных засад), я предлагаю:
- Может, поднимешься ко мне? Посидим, чайку-кофейку попьем… Да и переночевать можешь у меня, а не в машине.
Из-за меня бедняга Ригерт, наверное, уже забыл, когда последний раз спал в нормальном лежачем положении. Слегин предписал ему сопровождать меня повсюду ("И в туалет?" - ехидно спросил тогда я. "И в гости к любовнице тоже!" - ответил Булат), и Валентин дежурил возле моего дома ночами напролет.
Но "раскрутчик" качает массивной головой:
- Тут ребята, - сообщает он.
Завидное стремление разделить тяготы и лишения со своими товарищами. "Рефрижератор" тоже будет торчать у моего дома всю ночь, только спрячется за углом, чтобы не бросаться в глаза.
- Ладно, - говорю я. - Тогда - до завтра.
- Умгу, - доносится в ответ из кабины.
Глава 5. ЖИЛИ-БЫЛИ ДВЕ СТАРУШКИ…
Прямо подо мной проживает очень милая парочка. Две старушки. Причем - не сестры и вообще не родственницы. Одна из них, Герта Фридриховна, еще может выбираться в магазины и на рынок, а баба Полина в течение последних лет не выходит из дому. У нее - подагра в тяжкой степени, и даже по квартире она передвигается с трудом, опираясь на тяжелую трость. Иногда ночью, когда мне не спится, я слышу, как внизу раздаются мерные удары, смахивающие на поступь Командора из пушкинского "Дон Жуана": баба Полина героически одолевает коридорные метры, направляясь в туалет.
Вообще-то старушки живут тихо. Но примерно раз в месяц (как правило, после получения пенсии) они Устраивают "девичник". Покупают дешевое вино, накрывают стол и засиживаются допоздна. К сожалению, неотъемлемым атрибутом "девичников" является склока, перерастающая в драку с битьем посуды, ломанием мебели и истошными криками: "Убью тебя, сволочь старая!" Верх в этих почти супружеских разборках одерживает всегда баба Полина. Не раз, спустившись этажом ниже, чтобы утихомирить почтенных дам, я заставал ее в тот момент, когда она беспощадно хлестала тростью по спине и плечам своей сожительницы. Никакие увещевания не помогали. "Убью!" - шипела она, трясясь от ненависти и злости. Я ей верил. Трость достаточно тяжела, чтобы раскроить голову кому угодно, а не только тщедушной Герте… К счастью, на следующий день все вновь возвращается в прежнюю колею, и снизу не слышно ни звука, словно обе обитательницы квартиры подо мной вымерли в одночасье.
Сегодня, к несчастью, именно такой день, если судить по воплям снизу: "Спасите, убивают!" и скрежету передвигаемых предметов мебели. А ведь еще нет и девяти… Рановато бабульки перешли к выяснению отношений… Но сегодня пусть на меня не рассчитывают. Я зверски устал и не собираюсь исполнять миротворческие функции. Пусть они хоть до полного облысения выдирают друг другу волосы!..
Перекусив, перемещаюсь на диван и включаю имиджайзер. Вскоре выясняется, что вместо обычных ток-шоу и рекламной шелухи по всем каналам транслируют какой-то интересный сон - и я полностью погружаюсь в него.
Просыпаюсь от того, что внутри меня кто-то пытается надуть футбольный мяч. Ощущение, знакомое до боли. И не в переносном, а в буквальном смысле. Когда мяч вырастает до размеров глобуса, он начинает больно толкаться в мои ребра, давить на сердце и прочие внутренние органы.
Вот черт, даже дома достают эти покойники!.. Угораздило же кого-то отбыть на тот свет среди ночи (часы показывают два часа, в комнате темно, а умный экран давно уже отключился, установив, что его никто не смотрит).
Некоторое время я еще пытаюсь сопротивляться Вызову. Иду в туалет, потом - на кухню, где выпиваю два стакана холодной воды, а третий выливаю себе на голову.