- Дым, святой отче. Глотка этой твари исторгала адскую вонь.
- Да уж.
Отец Шайцен улыбнулся. В самый первый раз за все время, что Нитц его знал. Улыбка была угрюмая и неприятная.
- Правду сказать, я не слишком верил в твое возвращение, юноша. - Повернувшись, он ушел на другую сторону алтаря, обходя кровавый трофей. - А посему мне очень не хотелось вынимать это из святого хранилища, где ему следовало бы пребывать до тех пор, пока последний язычник не исчезнет с лика земли. - Он наклонился и поднял нечто тяжелое. - Но что хорошего в убийце, который не убивает?
И Нитц затаил дыхание, потому что на скудный церковный свет явилась сама Фраумвильт. И если драконий шип переливался и сиял в этом свете, великая булава столь же энергично впитывала и глушила его. Ее металл был темно-серым до черноты. Свет поглощало все - и обтянутая кожей рукоять, и длинное толстое древко. Радуга меркла, свет исчезал - пока Фраумвильт не осталась одна, точно ревнивая актриса, не желающая делить сцену с кем-то еще. Ее шипастая, навеки пропитанная кровью голова улыбалась так зловеще, как отцу Шайцену даже и не снилось.
- А ты, Нитц, убивец, - подходя к юноше, сказал священник. - Божественный Убивец, точно такой, каким был твой отец.
Он продолжал улыбаться. Кажется, он пытался изобразить сочувствие, но получалось еще страшнее прежнего. Уложив булаву на ладони, он протянул ее Нитцу.
- Отец гордился бы тобой.
- Ты сказал, святой отче.
- Так говорим мы все, - докончил священник.
Монеты позванивали под вечереющим небом, строго по счету укладываясь в деревянный сундук. Нитц следил за ними с особенным тщанием, подмечая любую щербинку, любой изъян в золоте и внимательно слушая монотонный голос торговца оружием, чьи пухлые руки роняли и роняли монеты. Торговец отсчитывал их с охотой, которую в людях его профессии встретишь не часто.
- Сто девяносто восемь, - произносил он, - сто девяносто девять. Двести! - Последнюю монетку он уронил с таким видом, словно навеки попрощался с любимой. - Две сотни золотых Божьих невест.
- Богу золото без надобности, - сказал Нитц, бережно закрывая сундук.
- Ему теперь, похоже, и оружие тоже без надобности. - Торговец оглянулся в сторону своей повозки, где его немытые помощники пеленали великую булаву в кожу и укладывали в расписной сундучок. - Хотелось бы, однако, поинтересоваться: что Всевышний намерен делать в отсутствие прославленной Фраумвильт?
- Больше добрых дел, чем ты - в ее присутствии. Надеюсь, по крайней мере, - произнес Нитц.
- Что до меня, - сказал торговец, - то я полагаю отвезти ее в Святую землю, где священники заплатят двойную цену, лишь бы она вернулась к сражениям.
Нитц кивнул ему и, крякнув от напряжения, поднял сундук.
- Скажи им, что снял ее с мертвого тела. Если станешь рассказывать, каким образом она к тебе в действительности попала, ничем хорошим это не кончится. Ни для кого.
Торговец кивнул.
- Так мы все говорим.
- Вот именно.
Подъем на холм под звук колес повозки торговца, двигавшейся сзади, оказался легче, чем ожидал Нитц. Сундук весил немало, но молодой человек вполне с ним справлялся. Он одолеет кряж, потом спустится в долину…
И все же, ставя сундук на землю возле большой красной чешуйчатой лапы, Нитц вздохнул с искренним облегчением.
- Вот, держи, - сказал он, отряхиваясь от пыли. - Две сотни монет, как договаривались. - И он поднял взгляд вверх, где мерцали расплавленным золотом драконьи глаза. - Теперь твой черед держать слово. Выплюнь ее!
Зейгфрейд ответил пристальным взглядом и не преминул задать довольно-таки бездушный вопрос: а что, собственно, принуждало его держать данное слово? Тем не менее он повел широкими чешуйчатыми плечами, распахнул рот и сделал рвотное движение, издав соответствующий звук.
Затаивший дыхание Нитц увидел, как нечто липкое и зеленое выпало наземь и осталось лежать неподвижно. Он отважился перевести дух, лишь когда это "нечто" зашевелилось и под слоями густой слюны изумленно раскрылся единственный глаз.
- Батюшки! - прозвучал тонкий крик. - Что ж ты с ней сделал!..
С одеялом в руках к ним уже спешила Армеция. Леонард следовал за нею по пятам. Все вместе они принялись оттирать великаншу и кутать ее в одеяло.
Зейгфрейд снова передернул плечами.
- Что сделал, что сделал… Съел я ее, вот что! - отдаленным громом пророкотал его голос. - А потом отрыгнул!
- Понятия не имел, что драконы на такое способны, - попыхивая самокруткой, задумчиво произнес сэр Леонард. И добавил: - Как причащусь славной травки, аж голод чувствовать начинаю.
- Если будешь наблюдательнее, ты о драконах еще и не такое узнаешь, - с пакостной усмешкой проговорил Зейгфрейд. - Например, убедишься, что четверым двуногим козявкам не так-то просто убить одного из нас.
- А также, что драконы умеют сбрасывать хвосты, - пробормотал Нитц, морщась при виде тупой шишки в конце шипастой красной спины, за крыльями. - Больно было?
- Отрастет, - сказал дракон. - Все отрастает.
- У драконов?
- У людей тоже, - ответило чудовище. - Как и все то, что они успевают разрушить за время своей короткой и бессмысленной жизни.
Подхватив одной лапой сундук, дракон с тяжеловесным величием повернулся и, прихрамывая, двинулся прочь по грунтовой дороге, к далеким холмам, прямо в закат. Его поступь больше не сотрясала земли, птицы не летели при каждом шаге, не убегали прочь грызуны.
Еще несколько мгновений - и Зейгфрейд растворился на фоне солнечного диска, красный на красном.
Нитц смутно позавидовал ему. Без всякой внятной причины.
- Ну вот все и кончилось. - Он вздохнул и оглянулся через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мэдди, вполне отчищенная и предельно раздраженная, выхватывает Вульф из рук у сэра Леонарда. - Итак, здесь мы расстаемся.
- И это после того, как мы вместе убивали дракона? - подняла бровь Армеция. - Как-то оно не по правилам получается.
- Не убивали, а подкупали. И не "мы", а я! - И Нитц, подчеркивая сказанное, ткнул себя пальцем в грудь. - Я! Нитц, и никто иной! Я продал святое оружие, чтобы расплатиться с драконом, которого должен был убить! Я один ответил за всех, так не смейте меня осуждать, если я не желаю никуда больше с вами идти!
- А почему, собственно? - выдохнул ядовитое облачко сэр Леонард. - Мне-то казалось, мы отлично поладили. - И он покосился на Мэдди. - Ну не вышло убить, дальше-то что?
- Потому что и суток не пройдет, - ответил Нитц, - как отец Шайцен доберется до логова Зейгфрейда и не найдет там ни клада, ни трупа. А завтра-послезавтра Фраумвильт будет замечена в чьих-нибудь руках, и тогда он вычислит все остальное.
- Но ты же предупредил торговца оружием.
- Я сказал ему, что священники рады-радешеньки будут заполучить булаву обратно. Я забыл упомянуть, что они вознесут благодарственные молитвы уже после того, как проломят ему голову за то, что он ее украл.
- Но ведь он ее не…
- Ленни, я тебя умоляю! - Армеция ткнула его локтем под ребра, заставив умолкнуть, и посмотрела на Нитца. - Так куда ты намерен отправиться?
- В Святую землю, скорее всего. - Юноша передернул плечами. - А где еще болтаются всякие разные вероотступники и язычники?
- Неплохое место, чтобы погибнуть, - заметила Мэдди.
- Все равно надо куда-то двигаться.
- Без Фраумвильт?
- Но ведь я…
- Ты только что сказал, что день-два или около того у нас есть, - криво улыбнулась варвариянка. - С избытком хватит, чтобы отыскать долбаного торговца, расплющить ему яйца и стырить эту глупую палицу.
- А без расплющивания обойтись можно? - сморщился сэр Леонард.
- Какое тебе дело? - спросила Армеция. - Ты-то своих даже не чувствуешь!
- Это не мешает мне испытывать мужскую солидарность.
- Никто ничего никому плющить не будет! - рявкнул Нитц. - Я отправляюсь в Святую землю! А вы можете катиться на все четыре стороны!
И он двинулся прочь, но едва успел сделать второй шаг, когда мощная рука сгребла его за шиворот и вернула в исходную точку, пришлепнув к обширному мускулистому телу, рядом с которым ощущались два других, помельче.
- Ну до чего же они все одинаковые, - сказала Армеция. - Мне, кстати, тоже не помешало бы в Святой земле побывать. А это значит, что и у Ленни там дела есть.
- Точно, - кивнул рыцарь. - Уйма дел. А почему бы и нет?
- Ты мне кое-что задолжал. - И Мэдди грубовато пихнула его вперед.
- И мне, - сказала Армеция.
- Тебе? - Нитц не поверил собственным ушам. - И тебе тоже? Это еще как понимать? Это после того, как я один за всех отдувался?
- Значит, отдуешься еще раз, когда будешь помогать мне выручить мой путевой дневник, - сказала Армеция. - У тебя не так уж плохо получается действовать именем Божьим.
- Но я же отступник!
- Уйму хороших людей так называли, - невозмутимо ответил сэр Леонард. - Конкретно ни одного не вспомню, знаю только, что им уж точно яйца отрывали, да еще и заставляли их лопать. - И он с ободряющей улыбкой похлопал юношу по спине. - Вот видишь!
- Повезло, - пробормотал Нитц.
- Суть дела в том, - сказала Мэдди, - что вот тут есть трое людей, которые предпочли бы видеть тебя живым, пока ты им не поможешь.
- Ох, не понравилось бы все это отцу, - вздохнул Нитц.
- Ага, - кивнула Армеция. - Моему тоже. Но, ниспровергая давно умерших предков, стоит ли ограничиваться продажей их любимых боевых зубочисток? - И она подмигнула ему. - Вот когда ты выкопаешь его мощи и их тоже выставишь на продажу, тогда и сможешь сказать: не зря жизнь прошла.
Болезненный смешок, желтозубый оскал, отрешенный вздох, зловоние дьяволовой травы. Вот так они и шли по дороге, грязные, оборванные, перемазанные всякими гадкими жидкостями.
Еще немного - и они стали всего лишь кучкой теней, затерявшихся в ночной темноте.
