- Ты была в этих местах раньше? - спросил я.
Она покачала головой:
- Никогда. Просто, когда мы уже собрались ехать в Москву, я заставила Михая всё рассказать о посёлках, мимо которых будем проезжать. Он был следопытом, здесь много сезонов бродил. Он мне про Гарь и про Кевок рассказал.
- А кто там управляет?
- В Гари? Да никто. Просто люди живут…
- Но почему они именно там поселились?
- Как это почему? Иногда ты задаёшь такие странные вопросы, наёмник… Потому что в том месте водяная скважина. Воду нашли несколько сезонов назад, и вокруг сразу возник посёлок. В Гари живут всякие бродяги, разорившиеся фермеры, старатели. Там у них огороды вокруг, а воду они продают проезжим.
Я остановился, завидев пересекающую наш путь цепочку следов. Непонятно, что за зверь их оставил, но он явно большой и тяжёлый. Может, это тварь той же породы, что и та, погнавшаяся за стаей гибридов прошлой ночью, когда я сидел на крыше казармы?
- Странно, - сказала Юна. - Следы вроде как у маниса. Откуда здесь манис, они же на юге только живут? Если он в той роще прячется, может напасть на нас. Идём быстрее.
Я молча зашагал дальше. Манис… Наверное, мне ещё долго предстоит слышать незнакомые слова, которыми местные называют всяких необычных тварей.
Солнце успело сползти к горизонту, когда мы обошли рощу. За ней открылась низина, полная всякого хлама. В небо торчал подъёмный кран со сломанной стрелой, вокруг лежали цистерны, контейнеры, горы металлолома, битых кирпичей и треснувших строительных плит. В окошке кабины крановщика мелькнул силуэт, и я спросил:
- А они не начнут по нам с ходу палить?
- Нет. Вдруг мы хотим купить у них воду.
- Тогда могут попробовать ограбить, как только войдем.
- Ты что, боишься? - Юна покосилась на меня. - Ты же наёмник.
- Дело не в том, боюсь или нет. Надо знать, чего ждать от них.
- Да того же, чего ждать от неудачников из любого другого посёлка на Пустоши! Ты бывал в них тыщу раз! Это всё трусливые хорьки, они укусят тебя, если ты слабый, и разбегутся с визгом, если показать им силу… У тебя вид что надо, наёмник. Оружием обвешан, нож на ремне, морда зверская, комбинезон какой-то непонятный. Вот и шагай смело - никто тебя не тронет.
Слова её не очень-то убедили меня, но я решил пока что не доставать оружия, чтобы не пугать лишний раз "хорьков". Они могут и разбежаться с визгом, как утверждала Юна Гало, а могут наброситься из-за угла… то есть выстрелить по нам откуда-нибудь с вершины мусорного холма.
Мы вошли на свалку. Подъёмный кран высился над всей округой, теперь я хорошо видел человека, высунувшегося из окна кабинки с ружьём в руках. Он следил за нами, но оружие не поднимал. Одет во что-то бледно-рыжее, на голове жёлтая косынка, стянутая узлом сзади. Когда мы почти миновали кран, дозорный громко свистнул. Спустя несколько секунд донёсся ответный свист.
Жара спала, но за день солнце успело разогреть свалку, и над холмами курились испарения. Пахло горелой резиной, гнилью и мазутом.
Впереди показались стоящие вплотную большие картонные коробки с криво прорезанными окошками. Сверху лежала чёрная от дёгтя и машинного масла ветошь - что-то вроде соломы на крыше сельского дома. У последней коробки боковины не было, рядом на листе жести сидел, сложив ноги по-турецки, полуголый оборванец. Над всклокоченными волосами его вилась жужжащая стайка мух.
- Просто идём дальше, - сказала Юна Гало. - Не обращай внимания на эти отбросы.
- Вижу, сердце твоё полно жалости и сострадания к ближним, - заметил я.
Оборванец смотрел на нас мутными глазами. Когда мы поравнялись с ним, он привстал, простёр в нашу сторону руку, будто хотел предупредить о чём-то, но так ничего и не сказал - плюхнулся обратно на жесть. Я приостановился, но Юна решительно шла дальше. Человек, встав на четвереньки, полез в свой картонный дом.
За штабелем растрескавшихся бетонных плит горел костёр, по сторонам его стояли рогатины, на них висела толстая ржавая пружина, прогнувшаяся под весом котла. В нём что-то булькало - съедобное, судя по запаху, хотя я бы не рискнул снять пробу. Рядом на перевёрнутых вёдрах, на камнях или просто на корточках сидели люди, мало отличавшиеся от первого обитателя Гари, который попался нам на глаза. Женщина с чёрным от копоти лицом, забравшись на горку битых кирпичей, огромным половником зачерпнула из котла варево и стала нюхать, шумно втягивая ноздрями воздух.
При нашем появлении все повернули головы, а женщина едва не свалилась с кирпичей и выпустила половник, который с хлюпаньем упал в котёл. Выругавшись, она спрыгнула на землю и уставилась на нас, уперев руки в бока. На ней был короткий халат и ватные штаны, из-за пояса торчала обмотанная тряпьём рукоять.
- Эй, вы! - хрипло крикнула женщина, вытащила мясницкий тесак и потрясла им.
- Идём, идём, - поторопила меня Юна. - Не останавливайся и не обращай на них внимания.
- Стойте! - прозвучало сзади, но девушка не обернулась.
Люди пялились нам вслед, пока мы не миновали остов экскаватора, в ковше которого спал человек, и машина не скрыла нас от компании вокруг костра. Дальше был ряд автомобилей без колёс, стоящих на столбиках из кирпичей. Между холмами за ними раскинулись огороды. На кривых грядках зеленели кустики и хилые, нездорового вида побеги, подвязанные тряпками и проволокой к торчащим из земли палкам.
За следующим холмом открылась обширная земляная площадка, на краю которой стояла единственная в этом месте постройка, отдалённо напоминающая нормальный дом. Первый этаж - каркас из сваренных труб и решёток вместо стен, а второй дощатый, с квадратами неровно выпиленных окон и балконом. Там на высоком табурете сидел человек в широкополой шляпе, с винтовкой в руках.
Наверное, это место служило в Серой Гари центральной площадью. У дома между машинами с открытыми кузовами прохаживались люди, все в рыжей коже и с банданами на головах. Ближе к нам стояла водяная колонка, окружённая чугунной оградой с калиткой, висящей на одной петле.
Оглядевшись, Юна решительно пошла через площадь, и я сказал:
- Стой.
- Может, договоримся, чтоб нас подвезли…
- Подожди!
Она быстро шла вперёд, не оглядываясь.
Сделав несколько шагов, я остановился. Повторил:
- Юна, стой.
Она упорно шагала к гостинице. Человек на балконе выпрямился во весь рост - даже отсюда было видно, что он здоровый, как медведь, - и потряс винтовкой. Она тоже была здоровенной да к тому же с оптическим прицелом, непривычно длинным и широким.
Люди у машин пошли навстречу Юне, ещё несколько показались по сторонам площади.
Я достал револьвер, и здоровяк на балконе, вскинув винтовку, выстрелил. Пуля ударила в землю у моих ног.
- Медленно-медленно положи его! - крикнул он.
- Я из Меха-Корпа! - звонко прокричала Юна, быстро шагая через площадь. - Хочу нанять вас!
Вот стерва! Пришлось мне положить револьвер. Когда выпрямился, откуда-то сбоку выпрыгнул босой парень в закатанных до колен штанах из мягкой кожи и расстёгнутой рубахе. Волосы на его голове были собраны панковским гребнем, да ещё и выкрашены в тёмно-красный, почти чёрный цвет. Из гребня, будто иглы, торчали заточенные куски арматуры и обломки лезвий. На поясе висели цепи с грузилами на концах, в руке была загнутая крюком арматура с заточенным концом. Я сорвал ремень ружья с плеча, а он ударил меня своей железякой, целя в голову - хорошо, что не острым концом. Палец сам собой вдавил спусковой крючок, и пуля улетела куда-то в сторону. Панк замахнулся вновь, и тогда я врезал ему прикладом по впалому животу.
Сипло выдохнув, он согнулся пополам. Сзади раздался топот. Юна Гало прокричала:
- Я - дочь Тимерлана Гало! Кетчеры, я хочу нанять вас! Эй, ты! Ты - главарь? Я из Корпорации, слышишь?!
Здоровяк с балкона зычно выкрикнул:
- Не трогать её! Этого - не убивать, обоих в дом!
Бросив ружьё, я выхватил из кобуры самострел. Сразу трое в рыжей коже подскочили ко мне, одного я встретил ударом кулака в лицо, на второго наставил оружие, но третий вмазал арматурным крюком по стволу, и дробь ушла в землю. На меня навалились со всех сторон, я отшвырнул одного противника, коленом наподдал под дых другому, а после меня перетянули железякой по плечам и сделали подсечку.
Топот и крики раздавались со всех сторон. Сбросив с себя кетчера, я вскочил, и рядом вновь появился панк с цепями на поясе. Гребень на голове содрогается, глаза выпучены, лицо совсем безумное. Он рванул цепи, закреплённые на короткой рукояти, но я двумя ударами сбил его с ног.
А потом, получив прикладом по затылку, сам упал сверху.
Глава 7
Меня разоружили, втащили в дом, который Юна назвала гостиницей, и бросили на земляной пол первого этажа.
Когда перед глазами перестали кружиться красные точки и звон в ушах стих, я сел. Вытер рукавом кровь под носом, потрогал рёбра, подбородок. Огляделся.
Вечерний свет лился сквозь решётчатые стены, снаружи на мусорном холме маячила фигура часового. Всей мебели на первом этаже - приземистый стол, то есть лист ребристого железа, положенный на столбы из камней, несколько колченогих табуретов да лавка. На столе стояли бутылки, миски и стаканы.